Сошедшие с орбиты

— Не работа? А что же по-вашему?

— Это великолепный шанс. Я надеюсь его использовать.

— Вы врёте. И врёте неумело. Вы не хотите мне ничего рассказать? — спросил он её прямо.

— Я? Я не знаю… Это так глупо. Я хотела рассказать, но вам же не может быть это интересно. Недавно я очнулась на крыше. И… нет, я помнила, что я на неё лезла, но зачем? Простите, я опять несу чушь. Может, стоит сдаться психиатрам?

— Повремените, — ответил он ей серьёзно. — Только после того, как сделаете улётную коллекцию под моим патронажем. Не раньше, — и он улыбнулся ей, как он надеялся, ободряюще.

Маринетт смутилась и, что-то пробормотав, поспешно ушла.

А он с трудом дождался субботы.

* * *

В эти дни сны его не беспокоили. Вернулось вдохновение, а он уже и не помнил, каково это — рисовать с упоением, забывая про сон и еду. В ночь с четверга на пятницу он засиделся допоздна, уснул в домашней мастерской на диване и проснулся около девяти утра. Это он-то, привыкший вскакивать не позже шести? Он наскоро принял душ и направился на кухню, но остановился перед закрытой дверью, услышав негромкий голос Натали.

— Это у него просто кризис среднего возраста, — говорила она успокаивающе. — Помнишь, мы обсуждали? У мужчин сплошь и рядом бывает. Он работал спустя рукава последние несколько месяцев, а сейчас ожил! У него появилось вдохновение.

— Думаю, что у его вдохновения есть конкретное имя, и ей не больше двадцати пяти, — ответила Эмили. — Впрочем… я тут поняла, что готова на что угодно, только бы он перестал быть таким хмурым и тоскливым. Пусть любовница, если только это вернёт прежнего Габриеля. С тем, в кого он превратился, жить просто невыносимо.

— У него никого нет, — бросилась на его защиту Натали. — Я знаю его расписание вдоль и поперёк. Это просто физически невозможно.

— Совсем не обязательно спать с кем-то, достаточно просто влюбиться…

— Я, конечно, в его голову залезть не могу, но я убеждена, что он верен тебе во всех смыслах.

Габриель тихо отступил назад. Кризис среднего возраста? Возможно, почему бы и нет. Влюбленность? Ему давно не хотелось никого любить. Ему всегда было достаточно Эмили — она была лучше всех на свете, и он всегда помнил, чем ей обязан. Кем бы он был без неё? Габи Грассеттом, наследником крошечной забегаловки на окраине Парижа, где подают дрянной фаст-фуд? Он бы никогда не выбился в люди, если бы не Эмили, не её деньги, не её связи и не её любовь.

Он специально громко кашлянул, чтобы они услышали, и только потом вошёл в кухню.

* * *

Помещение, выделенное для студентов, было оборудовано по высшему разряду. Сами студенты стояли на пороге и не решались пройти и потрогать всё это великолепие.

— Чтоб я сдох! — выдохнул Ник, самый рисковый и креативный из них. Сегодня он щеголял фиолетово-рыжими дредами.

— А вот этого не надо, — Габриель вышел из другой двери, сделал приглашающий жест. — Проходите, выбирайте места. У всех вас теперь есть пропуска. Как видите — вход в эту мастерскую отдельный, так я буду спокоен, что вы не донимаете других моих работников и не пытаетесь украсть информацию. Через вот эту дверь, — он махнул за спину, — могу пройти только я. Вы может приходить в мастерскую, когда считаете нужным, рамок по времени нет, хотя, я надеюсь, ночевать вы всё же будете дома. Да! И не в ущерб основным занятиям! Это раз. Два — я не потерплю здесь свинарника. Тут должно быть чисто всегда. Никаких коробок из-под еды. Мусорный бак у пожарной лестницы. И никакого алкоголя без моего ведома. Наркотики, даже травка — однозначно нет. Учую — вылетите отсюда и из университета, можете мне поверить.

Все кивали, ловя каждое его слово.

День выдался плодотворный. Габриель планировал потратить на подопечных пару часов от силы, а в итоге позвонил Эмили, предупредил, что задержится, и просидел на работе до самого вечера.

Около семи Натали привезла для всех пиццу и увела Габриеля в его кабинет.

— Дракула или царь Давид? — спросила она деловито.

— Прости, не понял, — он упал в кресло и блаженно вытянул ноги.

— Думаю, с кем тебя лучше сравнить. Давид спал с девственницами, не трахал их, нет, но спал, считая, что это даёт силы. Ну а Дракула просто пил кровь юных. Это вроде как даровало вечную жизнь.

Он рассмеялся.

— Это слишком, хотя отрицать не буду — работать бок о бок с молодыми и ещё такими воодушевлёнными — круто, это заряжает. Они пока верят, что каждый из них особенный и в состоянии перевернуть мир.

— Ты собираешься домой?

— Позже. Мне сейчас рисуется, боюсь спугнуть. Если так пойдёт дальше, следующая коллекция будет грандиозной.

— Ого, даже так? — Натали позволила себе скупую улыбку. — Эмили переживает.

— Я позвонил и предупредил, что задержусь, — буркнул он. — Кстати, что с новым поставщиком фурнитуры? Юристы вынесли свой вердикт? — он сознательно переменил тему, не желая обсуждать свою личную жизнь.

Когда Натали ушла, он вернулся к эскизам и очнулся, когда за окном совсем стемнело. Начался дождь, ветки то и дело стучали в окно, сгибаясь под порывами ветра. Габриель посмотрел на часы — половина десятого! Пора было домой, и хотя он готов был снова сидеть до утра, ему не хотелось без надобности волновать Эмили.

Уже направляясь к выходу, он решил проверить, в каком стоянии студенты оставили рабочие места, и, войдя в их мастерскую, обнаружил, что Маринетт ещё не ушла. Она сидела, поджав под себя одну ногу и что-то рисовала, от усердия высунув язык. И даже не заметила его появления.

— Вам не пора домой? — спросил Габриель.

— А вам? Ой, — она дёрнулась, вскочила и зажала рот рукой. — Я не хотела. Простите, у меня иногда бывает. Я… Извините.

— Мне пора, и вам тоже, — он на всякий случай сдвинул брови. — Так почему вы не ушли? Почти десять.

— Мне… мне дома не очень… — она села обратно в кресло и потёрла плечи. — Я не знаю, как объяснить. Мне везде неуютно, я словно выпадаю из этой реальности. Глупо, да?

— А тут? Уютно? — он сделал пару шагов к ней, по привычке убирая руки за спину.

— Тут? — она блаженно закрыла глаза. — Тут мне очень хорошо, очень. Жаль, что надо уходить.

— Вас отвезти? Погода испортилась.

— Это удобно?

— Вполне. Спускайтесь, я распоряжусь, чтобы шофёр вас отвёз, а потом вернулся за мной. Я ещё поработаю.

Он подумал, что возить с собой студентку — не самая лучшая идея.

— Нет, тогда я тоже останусь, — ответила она твёрдо. — Ну или сама доберусь.

Она хотела остаться с ним наедине. Это было ясно как дважды два, и как дважды два было ясно, что он этого не допустит.

— Я ваш босс, и вам лучше меня послушаться. Езжайте домой. Отдохните как следует. В понедельник приедете, если хотите.

— А если мне опять будет сниться Париж в руинах? — пробормотала она себе под нос, но он ничего не ответил. Он не знал, что ей на это сказать.

* * *

Габриель привык по вечерам заходить в студенческую мастерскую, в которой теперь не только по субботам царил весёлый кавардак и тот дух творчества, который так характерен для молодых и ещё не битых. Ему нравилось сидеть на принесённых кем-то огромных подушках, рисовать, слушая разговоры, спорить, давать советы, рассматривать эскизы или просто наблюдать за тем, как его подопечные работают.

Маринетт изменилась. По крайней мере, всё чаще он слышал её смех, а её глаза искрились настоящим весельем. Он старался не задерживать на ней взгляд чаще и дольше, чем на ком-то другом. И откуда-то он знал, был уверен — ей, как и ему, странные сны стали сниться реже.

— Месье Агрест, а мы готовим вам подарок, — однажды заложил всех Ник. — К Новому году. В общем, для вашего подарка нам от вас будет кое-что нужно.

— Значит, вам будет что-то нужно от меня для моего подарка, я вас правильно понял? — он с трудом выдержал серьёзный тон.

— Нам будет нужно ваше разрешение, — Ник и глазом не моргнул. — Но вы не будете знать, что нам позволяете.

— Заманчивое предложение! — Габриель всё-таки рассмеялся. — Я готов рискнуть. Скажу Натали, чтобы она вам содействовала, но не слишком-то увлекайтесь.

В этот вечер середины ноября погода снова показала свой норов, и вновь, когда все разошлись, в мастерской осталась одна Маринетт.

— Опять? — он вошёл в комнату. — Все ушли, а вы остались…

— И вы опять задержались... Вас же ждут! — она встала спиной к столу. Габриель видел, как дрожат её руки.

— Жена привыкла, что если я готовлю новую коллекцию, то работаю иногда до утра. А вот ваши родители… — он сделал шаг к ней и остановился, не зная, стоит ли ещё сокращать дистанцию.

— Я живу одна, — сказала она поспешно. — Дедушка умер летом, я переехала в его квартиру. Она небольшая, но хорошая…. Господи, — она закрыла лицо руками. — Что я несу?

Он сделал ещё шаг.

— О чём вы хотели рассказать на самом деле?

— Нет, я не смогу… Иногда я думаю, что вы, именно вы меня можете понять. С чего я так решила? Вы не представляете, как мне надоело ощущение полного одиночества.

— Странно, мне казалось, в последнее время от одиночества вы явно не страдаете. Разве вам не стало веселее, и разве не Ник тому причина?

— Что? Ник? — она замотала головой. — Нет! Он хороший и всё такое, но — нет.

— Точно? Не из-за него вы смеётесь? Не из-за него вы похорошели? — ещё шаг. Оставалось сделать всего один, и он встал бы к ней вплотную. — Не для него?

— Нет, — она подняла на него глаза. — Не для него.

— Впрочем, не моё дело, — Габриель испугался того, что она может сказать, и отступил. Она сникла, а он попрощался и малодушно сбежал в свой кабинет, закрыв наглухо дверь.

* * *

Маринетт была в него влюблена — надо было быть слепым, чтобы этого не заметить. Такое бывало и раньше, только вот раньше чужая влюбленность его не волновала. А Маринетт, худенькая, с огромными глазами и смущённой улыбкой Маринетт — волновала. Но он не подавал вида, просто стал работать в десять раз больше, чем раньше, заезжая домой лишь для того чтобы поговорить с Эмили и переодеться. Но и в мастерскую он теперь заходил только тогда, когда там был кто-нибудь, кроме Маринетт.

— Всё-таки Давид, — заключила Натали, когда он показывал ей наброски новой коллекции. — Давид и девственницы. Неплохое название для коллекции?

— Не думаю, что среди молодёжи к двадцати годам найдётся хоть один девственник, — проворчал он, разглядывая последний набросок. — Вот этот надо всё-таки переделать.

— Покажи эскизы Эмили, — Натали забрала из его рук планшет и ещё раз пролистала все рисунки. — Она обрадуется. Вы в последнее время редко общаетесь. Что происходит, Габриель? — она отложила планшет в сторону. — Только не ври мне.

— Ты считаешь, меня есть в чём заподозрить? — он спокойно посмотрел ей в глаза.

— Я считаю, такая одержимость работой — не случайна. От чего ты бежишь?

— Я творческий человек, у нас всегда так — то одержимость, то пустота, иначе не выходит. Это пройдёт. Эмили не о чем беспокоиться.

Натали ему не поверила — он это видел.

Но до Нового года он продержался, даже решил, что со стороны Маринетт если и были чувства, то остыли. Она проводила почти всё время с Ником, а тот, глядя на неё, разве что слюни до пола не пускал. Впрочем, они работали споро, да и Габриель ничего против романов среди студентов не имел. По крайне мере, себе он об этом напоминал регулярно.