Сошедшие с орбиты

* * *

На Новый год Адриан не прилетел — сослался на неотложные дела, неискренне извинился и пообещал вырваться при первой же возможности. Эмили расстроилась, но нашла в себе силы скрыть печаль и приехать на празднование Нового Года в «Габриель». Её ждали: она уже несколько раз приходила в офис и раньше, познакомилась с ребятами и с ходу влюбила в себя всех мальчишек.

Праздник, как обычно, проходил в зале, в котором устраивались предварительные прогоны коллекций. Сюрпризом, который готовили специально для него, оказался импровизированный показ мод по мотивам его собственных коллекций, только «прочитанных заново», как объявила с подиума темнокожая Белль. Каждый выбрал себе какой-то образ из его коллекций и переработал.

Маринетт вышла в платье сине-зелёного цвета. Коллекция «Райские птицы» 2012 года, машинально отметил Габриэль, а ещё то, что он не видел до этого Маринетт в юбке — она всё время ходила в этих дурацких джинсах.

Маринетт прошла по подиуму легко и спокойно, словно только этим и занималась, остановилась, крутанулась на месте, и юбка раскрылась ярким веером, как перья в хвосте павлина, резанув по глазам бирюзовым и изумрудным. Если бы рядом не было Эмили, на руку которой Габриель рефлекторно опёрся, он бы наверное, просто рухнул. И насмешил бы всех собравшихся. Эмилии даже в лице не изменилась, только крепче сжала его ладонь. Очередные куски воспоминаний, обрывочные, но такие яркие и настоящие: мельтешение веера перед глазами, летящее по небу перо, меняющее цвет с белого на чёрный, чувство тревоги и обречённости…

— Ты хочешь допрыгаться до инфаркта? — набросилась на него Эмили, стоило им остаться наедине. — Мечтаешь загнать себя в могилу? Да что с тобой? Признайся, сердце? Да?

— Со мной всё в порядке, Эмили. Я просто устал и мне стало душно. Ерунда, не переживай. Я клянусь тебе, всё хорошо, — он обнял её, прижимая к себе. Что бы ни происходило, Эмили всё равно оставалась для него самым близким и родным человеком. Их любовь изменилась — но разве иначе бывает?

— Габриель... — она обняла его и едва слышно всхлипнула. Ей не надо было ему ничего говорить. Он и так знал все печали, которые лежали на её душе. Они так хотели быть счастливыми, они так надеялись, что всё делают правильно, и что Адриан ни в чём не будет нуждаться — ни в деньгах, ни в их любви, и всё равно что-то не учли, что-то упустили, и их сын предпочёл катиться на самое дно, а чтобы родители не мешали — сбежал на другой континент. А их любовь поистрепалась и больше не грела, как старое пальто.

— Всё будет хорошо, милая, — тихо прошептал Габриель, едва касаясь губами волос жены.

* * *

На следующий день Габриель приехал в офис в полной уверенности, что будет единственным человеком на работе, но рядом со входом уже стояла Маринетт.

— Я велел пропускать их когда угодно. — Габриель прошёл мимо охранника, даже не взглянув в его сторону.

— Ну, это ж, месье Агрест… — промямлил охранник, открывая Маринетт проход. — Новый год и всё такое!

— И всё такое, — пробормотал Габриель, придерживая для Маринетт створку лифта. — Почему вы не дома? Сегодня законный выходной. Завтра Новый год.

— А почему вы тут?

— Вы опять забываетесь, — сказал он как можно холоднее. Не стоит дарить пустые надежды. Ни ей, ни себе.

— Простите, я всё время говорю что-то не то. Мне… просто мне тут лучше, чем дома. Завтра поеду к родителям, но сегодня им не до меня, они пекари, перед Новым Годом всегда прорва работы, а я не самый лучший помощник. Так можно я останусь и порисую?

— Само собой.

Она в самом деле думала, что он её выгонит после того, как сам позволил войти?

Лифт звякнул, оповещая, что они прибыли на нужный этаж, и каждый пошёл в свою сторону — Габриель к себе, Маринетт — в мастерскую.

Но, зная, что она сидит одна, он решительно не мог сосредоточиться на работе, промаялся пару часов и сам пришёл к ней.

— Покажите ваши рисунки.

Она протянула планшет.

— Не эти, другие.

Она замешкалась на секунду, а потом вытащила из-под вороха бумаг свой скетчбук.

Он открыл его на последних страницах и, сев рядом с Маринетт, стал просматривать рисунки, не быстро и бегло, как в Университете, а внимательно, подолгу задерживаясь на каждом. Ему казалось, что он чувствует запах ветра над Парижем, слышит голоса и крики — чужие голоса и крики, и что стоит только захотеть — усилием воли можно будет оказаться в этом нарисованном, но таком настоящем мире.

— Не сердитесь, но Адриан… он тоже с этим как-то связан, — пробормотала она тихо, словно боясь его спугнуть. — Я понимаю, это звучит странно и… я не знаю. Мне вот тут вспомнилось, что мы вместе учились, но этого…

— Он обучался дома, — перебил её Габриель. Ему сейчас не хотелось вспоминать об Адриане, и не только потому, что сын не оправдал его надежд, а потому что незримо был тут и вставал между ним и Маринетт.

— Я пойду, — Габриель отложил её скетчбук, ничего так и не сказав.

— Не уходите, — она поймала его за руку и тут же, словно испугавшись, отпустила.

— Хорошо, — он сдался. — Сделайте кофе. Я принесу свой планшет. Поработаю тут, а заодно посмотрю ваши эскизы.

— Это нечестно. У других такой возможности не будет.

— Всё честно, — он улыбнулся. — Пока они бездельничают — вы работаете.

Всё шло отлично: они пили кофе, он просматривал её эскизы на планшете, делал замечания, вносил коррективы.

— Вы талантливы. Без дураков. Если захотите, ворвётесь на Олимп и станете второй Шанель.

— Вряд ли, — она покачала головой. — У меня не хватит для этого… смелости? Я же не дура и могу оценивать себя адекватно. Мир моды, наверное, самый жестокий, слабости не терпит. А я совершенно не хочу идти по головам. Меня затопчут.

— Не утрируйте. Вы попали на стажировку ко мне, а это уже немало. Немного удачи, много работы — и всё получится даже без убийства конкурентов. Или… вы не стремитесь к успеху?

Она пожала плечами.

— Я иногда словно забываю, чего именно я хочу. Будто хотеть быть модельером я… должна? То есть, мне нравится рисовать, но иногда я смотрю на то, что вышло, и думаю — это сделала я? А рисунки Парижа... вам понравились? — пробормотала она тихо, будто надеялась, что он не расслышит.

— Я не говорил? Мне снилось всё это. Или… Да нет, просто снилось, — он встал, прошёлся, разминая мышцы, остановился у окна подальше от неё. — Пора домой, Маринетт. Не стоит сегодня засиживаться до ночи.

— Да, я понимаю и сейчас пойду… Вы разрешите? — она тоже вскочила, сжала кулаки и вытянулась в струну. — Можно вас поздравить? С наступающим праздником?

— Почем бы и нет? — он уже понимал, откуда-то знал, что будет дальше, но на этот раз ничего не предпринял — просто смотрел, не шевелясь, как она смело идёт к нему. Он позволил ей положить руки на свою шею и требовательно притянуть к себе. Маринетт поцеловала его целомудренно сомкнутыми губами и, отклонившись, но не разрывая объятий, прошептала:

— С Рождеством и Новым годом, Габриель, — и тут же отступила, убирая руки, словно одумавшись.

— Хотела, чтобы чары спали? — он поймал её за руку. — Тогда надо было иначе.

Теперь поцеловал он. Медленно, прикусывая губу, втягивал Маринетт в глубокий и страстный поцелуй. Может, тоже наделся, что они внезапно окажутся в общем на двоих сне? Но они по-прежнему стояли посреди мастерской, и он всё длил и длил поцелуй. Вожделение прошило от загривка до паха, с каждой секундой, с каждым мгновением было всё сложнее и сложнее заставить себя её отпустить. Маринетт гладила его по плечам, проводила дрожащими пальцами по волосам, стонала едва слышно. И он подумал, что, вполне возможно, попался в капкан, что она только с виду такая невинная, а завтра выкатит список требований за домогательства на рабочем месте, но тут же следом пришло осознание — он выполнит любые её требования, даже не будет пытаться оспорить, только бы она продолжала его так целовать.

Он был почти готов наплевать на всё, даже на то, что кто-нибудь забредёт в офис в эту минуту. И всё же — заниматься сексом на рабочем столе в мастерской ему всегда представлялось чем-то вульгарным.

— Маринетт, — он отстранился, схватил её за плечи и посмотрел в глаза. Вид у неё был совсем осоловелый. — Так нельзя. Я не имею права. Последствия… их придётся расхлёбывать, а я не хочу, чтобы ты пострадала. Уходи прямо сейчас, пока мы… Уходи.

— Ты…

— Не здесь и не сейчас, — ухватился он за лучшую из возможных формулировок. Нельзя отталкивать женщину в такой момент, даже если требуют обстоятельства.

— Да… — она встрепенулась, приходя в себя. Повернулась к столу и быстро написала что-то на бумажке, подхватила пальто и вихрем вылетела из мастерской.

Габриель взял оставленную ею записку. Адрес. Вполне приличный район Парижа — он знал эту улицу и запросто мог найти её дом. Но, придя в себя, он поехал домой, повторяя раз за разом, что поступил осмотрительно, не побежав за ней сломя голову.

* * *

В первый рабочий день Маринетт не появилась, и на следующий день, и через день, и через два. В субботу Габриель устроил всем выволочку и пригрозил страшными карами тем, кто смеет не появляться в мастерской и на его лекциях в Университете.

— Маринетт не отвечает на звонки, — сказала Бель с вызовом. — Мы не знаем, что случилось.

Он был обязан узнать, что с ней. Разве нет?

Габриель вызвал такси, решив, что шофёру совсем не всегда надо знать, куда ездит его шеф.

Маринетт открыла сразу. В растянутом свитере, доходящим ей до колен, и в шерстяных носках она была… милой и, слава богу, сейчас не будила в нём и десятой доли того вожделения, которые он к ней испытывал ещё неделю назад. И это всё значительно упрощало.

— Добрый день. Вас не было на моих лекциях, — заявил он с порога. — Что с вами, мадмуазель Дюпэн-Чэн?

— Проходите, месье Агрест, хотите чаю или кофе? Здравствуйте, — она отступила в прихожую, позволяя ему войти.

— Чаю, — он кивнул, снимая пальто.

Кухня плавно перетекала в комнату. Мебели было немного и чувствовалось, что раньше тут всё было иначе. В воздухе витал запах старого дома, в углу стояло несколько нераспакованных коробок. Габриель осмотрелся и, подумав, устроился на стуле у барной стойки.

Маринетт включила чайник, достала чашки и сахарницу.

— Чёрный? Зелёный? Ройбуш? — она прошла мимо, едва задев его бедром.

— Почему ты не приходишь? — он поймал её за руку. — Чай подождёт.

— Заболела, — она пожала плечами и отвела глаза.

— Я думал, что ты смелее, чем кажешься. Ты должна быть смелее. Ты не заболела, я же вижу, знаю, — он едва-едва потянул её на себя. — Так почему ты прячешься?

— Я хотела, чтобы ты пришёл сам, — она посмотрела ему прямо в глаза, и его сердце ухнуло куда-то вниз. Не от её слов — от взгляда.

— Поцелуй меня, — потребовал Габриель, и голос его прозвучал хрипло и сдавленно.

Она провела ладонями по его скулам, сделала вдох, словно собиралась броситься с обрыва в воду, и поцеловала. Вот только поцелуев ему было уже недостаточно. Он стянул с Маринетт свитер, застонав только оттого, что на секунду выпустил её из объятий, подхватил на руки, донёс до дивана, опустил, разделся сам быстро и нервно, и замер, глядя ей в глаза.