Трудности реформизма

Очередное утро началось со ставшей привычной ломоты в пояснице. Почему-то мысль трансфигурировать кресло в кровать или хотя бы в раскладушку посещала Кингсли за секунду до того, как он ронял голову на очередной отчет, заменяющий ему подушку. Отодвинув кипу бумаг на край стола, Кингсли встал и не спеша прошелся по кабинету. Днем у него назначена встреча с директором МакГонагалл, и к тяжелому разговору со старой соратницей стоит подготовиться получше. О вреде импровизации наглядно напоминала гигантская пачка писем, которые еще только предстояло разобрать.

Выходя из камина в кабинете директора Хогвартса, Кингсли привычно поискал глазами феникса, смутился под понимающим взглядом МакГонагалл и тут же рассердился на себя за это смущение: никто за прошедший год так и не привык, что Дамблдор теперь ласково смотрит на них с портрета, а не приветственно раскидывает руки, привставая из-за массивного стола. Кингсли такой же человек и может скучать по профессору. МакГонагалл кивнула, угадывая ход его мысли:

— Да, я тоже никак не привыкну. Все время кажется, что Фоукс вот-вот вернется на свою жердочку. Но, увы. Здравствуй, Кингсли. Или теперь лучше обращаться к тебе «господин министр»?

— Полно, Минерва! Я сыт по горло этими господами, прошу вас, хотя бы вы позвольте мне быть собой!

— Боюсь, быть собой для вас недоступная роскошь, Кингсли, вы знали, на что шли, занимая верховный пост. Но вот знали ли вы, что делаете, когда озвучили свое громкое заявление перед журналистами, я сомневаюсь.

— В тот момент мне казалось, что я поступаю правильно. Сейчас я в этом уже не так уверен. Собственно, поэтому я и попросил вас о встрече.

— И я согласилась, хотя времени у меня едва ли больше, чем у вас. Через месяц школа должна быть готова к приему студентов, а мы все еще не восстановили часть стен и коридоров в западном крыле замка. Кстати, мой запрос о дополнительном финансировании должен лежать у вас где-то во входящей корреспонденции.

— Минерва, смилуйтесь! Бюджет уже расписан до последнего кната! Меня трясут гоблины из-за нанесенного при уводе дракона ущерба, главы отделов дежурят под дверями приемной, выпрашивая деньги на ремонт кабинетов, Атриум забит пострадавшими от режима Волдеморта, требующими компенсации… Я готов отдать вам хоть голову, хоть руку с палочкой, но денег просто нет.

МакГонагалл слегка поджала губы, взгляд стал жестче, но она быстро взяла себя в руки.

— Хорошо. Но раз речь зашла о руке с палочкой, вероятно, вы сможете хотя бы отправить нам в помощь кого-то из ваших сотрудников? Профессорам помогают студенты старших курсов, но наших сил недостаточно: мы не успеем к началу учебного года.

— Сегодня же отдам распоряжение направить к вам в помощь свободных сотрудников. Много не обещаю, в Министерстве сейчас полно работы, но это решаемо.

— Договорились. Надеюсь, они не разучились держать палочку за годы службы, — из-за спины директрисы раздалось саркастичное хмыканье. — О, Кингсли, вы ведь еще не видели портрет Северуса? Он в основном молчит, но при любом удобном случае напоминает мне о своем необычайном характере.

— Да… Хм. Действительно необычайный характер… Так вот, я хотел бы обсудить с вами мой проект. Или, скорее, пока что идею. Вы, как директор Хогвартса, лучше прочих знаете ситуацию и постоянно наблюдаете последствия распределения по факультетам. В том виде, в котором его проводят сейчас, через несколько лет оно спровоцирует новую войну!

— Почему вы так думаете?

— Дети проигравших в основном на Слизерине. Победителей — на Гриффиндоре. Мы получим новый виток противостояния. Дети привыкают делиться на хороших и плохих не из-за их качеств, а из-за факультетской принадлежности. Да и сами эти качества… Что там можно в одиннадцать лет определить? Да так, чтобы всю жизнь потом расхлебывать? Их ведь даже не по темпераменту распределяют, а якобы по храбрости, уму, хитрости… И делает это Шляпа, у которой, простите, своих мозгов нет. Если мы разработаем новую процедуру распределения по факультетам или вовсе отменим их…

— Простите, господин министр, я перебью вас. То, о чем вы сейчас говорите, абсолютно невозможно. Распределение на факультеты — не просто традиция, это заповедь Основателей, одна из основ Хогвартса. Вы предлагаете отменить Хогвартс? И что будет взамен? Наша школа — старейшая школа магии в мире. Может, нам заодно перестроить и замок, чтобы он был, скажем так, современнее? Да будет вам известно, Распределяющая шляпа всегда учитывает пожелания будущего студента, достаточно попросить. Вы придумаете новые правила, оформите их на гербовом пергаменте, но изменить магию, заложенную Основателями, вам не под силу. Шляпа будет распределять детей в зависимости от их склонностей и выбора. И дети из чистокровных семейств чаще всего предпочитают факультет, на котором обучались их предки. Потомственные слизеринцы и гриффиндорцы, которых вы обвиняете в поддержке вражды, все равно попадут на эти факультеты. Круг замкнется. Перекладывать сортировку детей на преподавателей — немыслимо, ни один из нас не владеет легилименцией и прорицательским даром на таком уровне, чтобы избежать бесконечных ошибок в выборе факультета.

— Это возвращает нас к отмене факультетов как таковых, Минерва. Какими бы древними ни были традиции, время диктует нам свои порядки.

— Ох, Кингсли. Иногда так легко забыть, что вы еще очень молоды. Неужели вы думаете, что вы первый, кто додумался до такой откровенно дикой идеи?

— А были другие?

— Ну, разумеется. Например, не безызвестный вам Нобби Лич. Он не долго пробыл министром, как вы, должно быть, помните.

— Смутно, я в то время еще учился в Хогвартсе и не слишком интересовался политикой. Но я точно не помню, чтобы Лич предлагал отменить факультеты.

— А вы и не можете этого помнить. В отличие от вас, мистер Лич не делал громких публичных заявлений. Он пришел к профессору Дамблдору.

— А профессор?..

— А я отказал ему в поддержке, — тихо ответил голос из-за спины МакГонагалл. — Отказал и объяснил, что это невозможно, пусть сердце и подсказывает нам такой заманчивый и обманчиво-простой выход. Но это тупик, друг мой. Проблема куда глубже, чем тебе кажется, и решать ее нужно не сердцем, но разумом.

— Профессор Дамблдор, — Кингсли сглотнул застрявший в горле комок, — но почему?

— Увы, Кингсли, увы, я всего лишь портрет. Я не смогу повторить тебе то же, что когда-то настоящий профессор Дамблдор говорил Нобби Личу: моя память чересчур фрагментарна. Тебе придется постичь эту истину самому. И, возможно, тебе удастся найти другой выход, не разрушая саму суть Хогвартса.

— Боюсь, мне нечего добавить к этому, Кингсли, — напомнила о своем присутствии МакГонагалл.

— Минерва, а вы не в курсе подробностей того разговора?

— К сожалению, нет. Но мистер Лич приносил профессору Дамблдору папку с проектом реформы, все-таки он был подготовлен куда лучше, чем вы. Возможно, этот проект сохранился где-то в Министерских архивах. У вас есть доступ, поищите. Если не ошибаюсь, это было в начале 1968 года, незадолго до внезапной отставки министра.

— Спасибо, Минерва. Я поищу. И пришлю вам помощников для восстановления стен. Сейчас мне пора. До свидания.

— До встречи, Кингсли. И удачи вам.

* * *

Вернувшись в Министерство, Кингсли первым делом поручил секретарю подготовить приказ о временном переводе части сотрудников на работы по восстановлению Хогвартса.

— Отправьте туда сотрудников отдела игр и спорта, у них сейчас больше всего времени.

— Как скажете, сэр.

— И, да, сегодня я никого не принимаю.

— А если что-то срочное случится, сэр?

— Если это не новое пришествие Волдеморта — подождет.

— Как скажете… — секретарь недоуменно вытаращился на захлопнувшуюся перед его носом дверь кабинета. Таким раздраженным и одновременно взбудораженным он министра еще не видел.

В кабинете же Кингсли первым делом запечатал многострадальную дверь заклинанием, а после полез в огромный зачарованный шкаф, расположенный в простенке. Там годами хранились рабочие архивы министров, оставленные ими «на потом», что обычно означало, что «потом» наступит в лучшем случае для преемников, а в худшем — никогда.

Почему-то Кингсли, раньше только мельком заглядывавший в шкаф, предполагал, что министерские бумаги будут так же четко рассортированы, как документы в Аврорате. По темам, либо по годам, по оставившим их министрам, хотя бы по алфавиту! Но нет, никакой системы не наблюдалось, записи Миллисенты Багнолд мирно соседствовали с очерками Персея Паркинсона, а значит работа предстояла не только нудная, но и очень долгая, а главное, без гарантии успеха. Но просто так отказываться от задуманной реформы Хогвартса Кингсли не был готов, поэтому, пробормотав под нос несколько ругательств для острастки, он приступил к делу.

* * *

Через две с половиной недели кропотливого разбора казавшихся бесконечными бумаг, Кингсли впервые увидел заднюю стенку шкафа, возле которой покоились совсем ветхие пергаменты. Некоторые даже в руки брать было боязно: рассыплются в прах, а это, возможно, черновики Статута о секретности или еще какая-то древность. Признавать поиски провальными было обидно, но подзапущенные текущие дела требовали срочного участия. Кингсли решил повременить с посещением Главного министерского архива хотя бы на несколько дней. Но, словно по волшебству, несколько дней обернулись практически месяцем работы. Кстати, не менее нудной и выматывающей, чем разбор едва ли не бездонного шкафа. Публичных комментариев о хогвартских факультетах Кингсли благоразумно не давал, а к помощи в составлении пресс-релизов все-таки привлек Перси Уизли. Оказывается, достаточно было передать тому просьбу через отца, и амбициозный молодой человек, жаждущий восстановления на службе, лихо взялся за дело. Через сухие, длинные и занудные тексты Перси, в которых он ловко прятал позицию Министерства о Хогвартсе, не мог продраться, наверное, ни один обычный читатель. Поток писем с возмущениями и угрозами сначала сократился, а затем и вовсе сошел на нет, и Кингсли вздохнул свободнее. Пожалуй, стоило поторопить родное ведомство и ускорить проверку Уизли, такой сотрудник ему совершенно необходим. А еще у Перси был бы доступ в Архив, и Кингсли тогда мог бы не ходить туда сам. Но, к сожалению, Уизли был недоступен, до начала учебного года оставались считанные дни, и возможности спокойно общаться с МакГонагалл вот-вот не станет. И Кингсли, мысленно жалуясь самому себе на усталость и нежелание глотать пыль, отправился в Архив на поиски записей Нобби Лича.

* * *

Появление в Архиве министра магии явление не то что бы беспрецедентное, но достаточно редкое. Поэтому старенький архивариус едва не по струнке вытянулся перед высоким посетителем. Кингсли не рискнул напрямую поинтересоваться, есть ли в архиве проекты реформ Лича, но расположение стеллажей за 1967-1968 годы узнал. Как оказалось, правильно сделал: Министерский архив был огромен, никак не меньше Атриума, разве что фонтанов и статуй в нем не предполагалось. Высокие длинные стеллажи занимали практически все пространство зала, и как минимум пять из них были забиты папками и свитками за нужные Кингсли годы.