Взгляд Майкрофта

№III

Гермиона Грейнджер шла к кабинету, озираясь по сторонам, как преступница. О камерах в коридоре она явно не знала. Немного подумав, Майкрофт погасил в кабинете свет. А когда Гермиона приблизилась к двери кабинета, отключил монитор компьютера и щёлкнул затвором пистолета — не чтобы угрожать, разумеется, а чтобы добавить лёгкой театральности этому и без того эффектному представлению.

Раз уж она решила войти к нему в дом как преступница, вместо того чтобы дождаться приглашения — значит, так тому и быть.

Гермиона толкнула дверь кабинета. Вздрогнула и отшатнулась, когда резко включился жёлтый свет.

Майкрофт тоже сощурился, глядя, как женщина пытается проморгаться.

— Рад, что вы пришли, Гермиона, — сказал он искренне.

Он неплохо восстановил цепь событий, которые привели его к потере памяти: причастность Джима Мориарти к делам магического мира, угрозу разоблачения секрета, который волшебники оберегали столетиями, и решение Гермионы таким образом спасти его.

Видимо, опасность миновала, и Гермиона вернулась — зачем? Этого Майкрофт пока не знал, но подозревал, что для начала она расскажет о деле, а потом заговорит о личном. Несмотря на убеждённость в том, что Гермиона Грейнджер пришла в его дом не для того, чтобы причинять вред, Майкрофт всё-таки не опускал оружие — в конце концов, всегда оставался риск неверной оценки ситуации.

Но нет, Гермиона и правда смотрела на него без капли враждебности, только со страхом и лёгким изумлением. Майкрофт отложил пистолет на стол и чуть подался вперёд.

Фотографии и видео не передавали и десятой доли информации об этой женщине. Майкрофт сканировал взглядом каждую деталь её внешности и всё больше убеждался в том, что она действительно могла вызвать у него… привязанность. Майкрофт читал подробности её карьеры по рукам и губам, череду бессонных ночей — по глазам, внутреннюю надломленность — по поставу головы и осанке, а работу в закрытой засекреченной лаборатории — по костюму и выражению лица. Но главное, он видел её ум — пожалуй, именно он примирял Майкрофта с самим фактом увлечённости. Ему было любопытно знать, как именно складывались их отношения. Кто сделал первый шаг? Скорее, он сам, потому что Гермиона слишком тяжело перенесла смерть мужчины, за которого собиралась замуж лет… десять, пожалуй, назад, и до сих пор боялась чувств. Вероятно, чувств между ней и самим Майкрофтом действительно было немного. Однако не вызывало сомнений, что порывы сердца отлично заменялись столкновением умов.

Она была удивительно похожа на Шерлока, эта Гермиона Грейнджер. Только честнее и с какой-то стороны умнее.

Услышав своё имя, Гермиона вздрогнула, её рот приоткрылся. Ах, да, она же думала, что стёрла все воспоминания о себе из его памяти.

— Откуда… — хрипло пробормотала она, — вы знаете моё имя?

Майкрофт улыбнулся и развёл руками.

— Откуда? — повторила Гермиона.

— Ваше имя, пожалуй, было ключевой зацепкой при восстановлении воспоминаний, — сказал он. — Вы оставили мне немного: только общие сведения о существовании магии, несколько моих собственных записей в блокноте и это, — он поднял руку, демонстрируя кольцо. Хотя он оставался внешне абсолютно бесстрастным, внутри сгорал от любопытства. Гермиона пришла к нему, чтобы вернуть воспоминания — очевидно. Рассказами или взмахом волшебной палочки — не важно, — она решила вернуть ему знания о событиях, связанных с волшебным миром, об их отношениях, о смерти дяди Руди, в конце концов.

— Объясните! — твёрдо велела Гермиона, нацеливая кончик волшебной палочки Майкрофту в лицо. В некотором раздражении Майкрофт дёрнул уголком рта, но больше не улыбался. Вместо этого ответил:

— Разумеется, я помню не всё, более того, сведения, которые мне удалось получить, это не воспоминания как таковые, а ряд логических цепочек, — позднее Гермионе придётся заплатить за то, что она вынудила его рассказывать об этой ерунде вместо того, чтобы сделать то, зачем пришла. Но пока… Пока сила была на её стороне, и Майкрофт подчинялся её требованиям. — Это кольцо не снималось много лет, остался след. Однако то, что я помнил о его происхождении, было абсурдно.

— Почему?

— Я не мой брат. Мне не свойственно привязываться к вещам. Чтобы проносить кольцо десять лет, не снимая, у меня должна была быть причина.

«И я всё жду, когда вы мне её озвучите», — добавил он мысленно. Даже в этом она была похожа на Шерлока: её слишком увлёк вопрос, каким образом маггл мог восстановить стёртую волшебным способом память, так что о самом этом «маггле» она думать не собиралась. Исследовательский интерес.

— Что вы помните? — спросила она с едва слышным придыханием, и Майкрофт действительно ощутил себя подопытным кроликом. Или участником социального эксперимента, что не особо-то приятнее. Но — однозначно — говорить о связи между ним и Гермионой он не собирался. Эту пикантную часть истории ей придётся восстанавливать самостоятельно. И с некоторым не совсем уместным злорадством Майкрофт надеялся, что ей будет непросто.

— Очевидно, мы с вами сотрудничали достаточно часто и по большому ряду вопросов, — сказал он сухо. — Полагаю также, что именно вы были причастны к спасению моего брата с крыши госпиталя святого Бартоломея. Объяснение, которое у меня было, не удовлетворяло меня до конца.

— Что ещё?

Майкрофт вздохнул, поймал ощущение раздражения и отодвинул в сторону, чтобы не мешалось. И заговорил.

— Мы с вами сотрудничали на протяжении долгого времени. Сначала — восемь лет назад, потом был долгий перерыв, и наконец работа продолжилась. Вероятнее всего, нас объединила необходимость обезвредить Джима Мориарти и его сеть, также я допускаю возможность сотрудничества по другим, менее срочным, но более глобальным вопросам. Полагаю… — он чуть качнул головой, но эту часть рассуждений пропустил, — что вы так или иначе причастны к смерти моего дяди, Рудольфа Холмса.

Он говорил долго: перечислил все возможные точки соприкосновения, отметил дела, которые они наверняка вели совместно, а потом всё-таки добавил:

— И наконец, это.

Гермиона перевела взгляд на потайную дверь и недоумённо уточнила:

— Что там?

«И неплохая лгунья», — добавил он пунктик в общую характеристику Гермионы. Он знал себя достаточно хорошо и мог быть уверен — раз уж он действительно начал заниматься спортом, чтобы не разочаровывать заинтересовавшую его женщину, он непременно донёс до неё информацию об этой жертве. Между тем, Гермиона тщательно делала вид, что о спортзале возле кабинета слышит впервые.

— Тренажёрный зал. Я нашёл у себя в голове всё, кроме мотивации. Очевидно, она так или иначе была связана с вами и с вашим миром.

— Вы… нашли эту мотивацию? — голос Гермионы дрогнул.

— В некотором роде, — выплюнул Майкрофт. — Тем не менее, я буду признателен, если вы всё-таки вернёте мне память.

Он позволил раздражению немного изменить модуляцию его голоса. Эта игра порядком надоела.

— Конечно!

Уверенным шагом Гермиона подошла к Майкрофту, коснулась стены за его спиной и извлекла из тайника, о котором он не помнил, маленький стеклянный флакон, наполненный шевелящимися полупрозрачными серебристыми нитями.

«Вот как выглядит память», — отстранённо подумал Майкрофт, втягивая носом воздух, уже наполнившийся ароматом Гермионы. Она не пахла духами. Только яблочным шампунем, слишком легкомысленным для взрослой женщины, и дождём. На этом фоне его собственный «Сто пятьдесят четвёртый» показался Майкрофту слишком ярким и вычурным.

Гермиона повернулась к нему, мгновенно оказываясь слишком близко, нарушая все возможные границы. Наклонилась. Он чуть откинулся назад в кресле, позволяя мыслям течь своим ходом и концентрируясь на ощущениях.

Маска слетела с лица Гермионы, открывая разом и неуверенность, и чувство вины, и смущение, и…

— Будет неприятно и, возможно, даже больно, — сказала Гермиона не своим голосом, на пол-октавы выше. — Нейронные связи будут восстанавливаться очень быстро.

Майкрофт поудобнее устроил руки на подлокотниках кресла. Палочка Гермионы указала на крышку флакончика. Крышка приподнялась, и первая, самая верхняя нить, взметнулась в воздух. Свилась блестящей спиралью, а потом устремилась к Майкрофту и впилась в висок.

Голова взорвалась болью, как будто мозг изнутри попытались нашинковать. Из глаз тут же брызнули слёзы, Майкрофт зашипел, но потом стало ещё хуже: вместе с иглами воспоминаний в его сознание вторглось что-то чужое — воля Гермионы.

* * *

Боль длилась и длилась — настолько сильная, что любая мигрень была пустяком в сравнении с ней. Сначала Майкрофту казалось, что он вообще лишился памяти — как ни старался, не мог собрать даже обрывков воспоминаний. И мысли ускользали, теряясь в потоках боли.

Но потом, спустя (субъективно) очень долгое время, ему удалось ухватиться за один образ: тело дяди с проломленной головой. Испуганная совсем ещё молодая Гермиона Грейнджер со связанными руками. Вслед за образом пришло понимание всей ситуации в целом.

Потом Майкрофт увидел Шерлока, корчащегося от очередной наркотической ломки в очередном грязном притоне. И рядом — ещё более юную Гермиону, склоняющуюся над другим наркоманом.

А дальше как будто открылся шлюз: память возвращалась стремительным бурным потоком, реальные воспоминания теснили фальшивки, давая ответы на все вопросы. Майкрофт стиснул зубы, когда очередной кусок памяти встал на место, вызывая особенно сильный приступ боли — и вдруг понял, что всё кончилось. Его память вернулась полностью.

Не открывая глаз, Майкрофт прислушался. Он сам дышал тяжело: воздух вырывался из груди с хрипами. Но этот звук не заглушал тихого прерывистого дыхания Гермионы. Она стояла по-прежнему совсем рядом, разве что отошла шага на два.

Майкрофт стиснул зубы.

Он уже мог открыть глаза и сообщить, что операция прошла успешно, но сохранял неподвижность.

Ему нужно было пережить весьма нехарактерные для него чувства: злость на самого себя, ярость от осознания собственных ошибок и глухое тягучее разочарование. Ещё никогда в жизни он не совершал таких серьёзных просчётов, никогда ещё его выводы не были так далеки от реальности. Боже правый, как он мог настолько сильно ошибиться?

Во власти этих эмоций Майкрофт пробыл минуту, после чего отстранился от них и принялся анализировать. Головная боль никуда не делать, но её он тоже отодвинул на задний план, сосредотачиваясь на важном.

Он достаточно много знает о мире магии — и, потенциально, может узнать ещё больше. Этот мир — серьёзная угроза, поскольку его невозможно контролировать. Более того, представители этого мира считают возможным вмешиваться в дела мира обычных людей. Это первый тезис, на котором следовало сосредоточиться.

Гермиона Грейнджер была не только сотрудником Министерства магии, но и экспертом в области работы с сознанием — учёным-менталистом. У неё было много слабостей: эмоциональность, несдержанность, некоторая наивность, жёсткие моральные принципы и при этом парадоксальная способность эти принципы обходить. И главное, у неё был друг-наркоман, крепко завязанный на мир обычных людей и на вещества, которые в этом мире производят. Это список фактов, которые требовали более тщательного осмысления с учётом новой информации.