Взгляд Майкрофта

Границы дозволенного. №I

Буквы на листе расплывались, запутывались в невнятные узоры. Руки жгло холодом, а чашка чая уже остыла, и нельзя было согреть пальцы о её бока. Нарушенное кровообращение, ничего особенного.

Майкрофт Холмс, один из чиновников одного из министерств Её Величества, сидел в небольшом личном кабинете, который получил благодаря не только своим талантам, но и связям, и пытался работать. Толку было мало.

У Майкрофта было практически всё, чего может желать умный человек его возраста. Но если бы кто-то додумался задать ему нерациональный и абсурдный вопрос: «Кем бы ты, Майкрофт, хотел быть?», — он, пожалуй, ответил бы: «Шерлоком».

Поймав себя на этой мысли, Майкрофт растянул губы в нерадостной улыбке — что за причуда?

Абсолютная несдержанность. Сумасбродство. Отсутствие дисциплины, даже малейшей. Эмоциональность. Вовлечённость. Шерлок был воплощением всего, что Майкрофт не одобрял в других и искоренял в себе.

Как часто он заставлял плакать мамулю — единственного человека, который видел его насквозь и всё-таки терпел его выходки! И как часто он ввязывался в неприятности, из которых его приходилось вытаскивать всем членам семьи!

В последние два года всё стало значительно хуже, — как будто было мало побегов из дома, истерик, проблем в школе, многочисленных ссор, — Шерлок подсел на наркотики. И никакие увещевания и угрозы не помогали. Возможно, мамуля могла бы…

Разумеется, Майкрофт не стал сообщать ей об этом. Не при её артериальной гипертензии выслушивать подобные новости. Достаточно и того, что дядя Руди в курсе.

И при этом Майкрофт… завидовал брату. Он был живым, подвижным. Ребёнком его считали милым (Майкрофт взглянул бы на того, кто применил бы к нему самому подобный эпитет), когда он повзрослел, им начали восторгаться. Он позволял себе любые сумасбродства, и ничто, никакие соображения не сдерживали и не ограничивали его. Даже мысли о том, что он подрывает репутацию семьи, позорит фамилию, не заставляли его остановиться и не делать того… что он желал делать.

Майкрофт опустил рассеявшийся было взгляд в бумаги и заставил себя сосредоточиться на том, что читает. Корейский был не самым легким языком и требовал внимания, особенно если нужно было не просто понять общий смысл, а разглядеть скрытые намёки. Это было дело из тех, которые не поручают переводчикам. Каждое слово на листе имело государственную важность.

Он прочитал два абзаца, когда мысли снова скакнули в сторону — и опять на Шерлока. Не следовало думать о нём.

Его регулярные исчезновения давно стали привычными, и то, что он не появляется в Кембридже уже два дня, сбросив немудрёный хвост, который Майкрофт к нему приставил, означает лишь, что он снова раздобыл дозу. И что спустя ещё день Майкрофту придётся разыскивать его, посещая самые непривлекательные места в Лондоне. Ничего более. Ничего нового. Ничего тревожного.

Корейский текст почти покорился, в кабинете ещё сильнее похолодало, пальцы занемели.

Мобильный телефон, номер которого Майкрофт лично записал в память телефона Шерлока, предсказуемо молчал.

* * *

Нестерпимо пахло духами. «Дюна», разумеется, тяжеловесный, мускусно-морской, слишком крепкий для просторного, но достаточно душного кабинета без единого окна. Майкрофт Холмс едва заметно кривил губы, но ничего не говорил о духах, занимая мысли первого плана более насущной проблемой — конфликтом в Корее, по событиям которого сейчас давал отчёт. Правда, отчёт этот носил видимость семейной беседы заботливого дядюшки и любящего племянника, но едва ли кофейник с омерзительно-крепким несладким кофе мог поменять суть дела.

Майкрофт почти договорил, когда дядя вдруг жестом прервал его и спросил:

— Почему не пьёшь кофе?

Как и любой вопрос дяди Руди, этот имел подтекст. «Ты мне что-то недоговариваешь», — подразумевал он. Но ещё не был похож на угрожающее: «Мне кажется, ты от меня что-то скрываешь».

Майкрофт медленно взял со стола чашечку, изучил её содержимое и проговорил:

— Мамуля спрашивала, заедешь ли ты на обед в воскресенье.

«Я помню, чем именно тебе обязан, так что играть с тобой в игры — не в моих интересах», — подразумевал он. И, конечно, дядя понял. Однако его сомнения разрешены не были. По едва заметному напряжению пальцев, по повороту головы и ещё сотне мельчайших деталей он читал напряжённость Майкрофта и желал знать её причины.

Майкрофт сделал глоток кофе. Отвратительный, уже порядком остывший, горький до спазма в горле. Разумеется, сахара на столике не было: Руди не одобрял сладкое, считая, что оно развращает тело и расслабляет ум. Нужно было найти правильные слова, чтобы умерить его тревожность. Майкрофт не собирался говорить с ним о том, что именно заставляло его нервничать. Чем меньше дядя вспоминает о Шерлоке — тем лучше. Для Шерлока, конечно. Если дядя каким-то образом узнает, что Шерлок не завязал с наркотиками, он не поленится обеспечить младшему племяннику исключение из Кембриджа. Не то чтобы Майкрофт защищал Шерлока… конечно, нет. Но он не хотел, чтобы подобный скандал был связан с фамилией Холмс. И не хотел расстраивать мамулю.

— Я загляну, — произнёс между тем дядя и вдруг чуть прикрыл глаза, поймав какую-то мысль. Майкрофт не шелохнулся, но сразу понял, что на время освобождён от необходимости придумывать причину своей напряжённости.

— Не думал ли ты, дорогой племянник, насколько удивителен этот мир?

Майкрофт позволил себе скептически приподнять одну бровь. Мир с его точки зрения никак не мог быть удостоен эпитета «удивительный», поскольку если чем-то и удивлял, то банальностью и полной зависимостью от простых, в сущности, законов.

— Нет? — Дядя чуть улыбнулся, обнажив желтоватые зубы. — Подумай на досуге. А теперь… — он глянул на часы. — Можешь быть свободен и заняться поисками беспутного идиота, которого ты называешь братом, — дядя резко поднялся из кресла, а Майкрофт осторожно задержал дыхание. Что ж, глупо было бы пытаться обмануть внимательный взгляд Рудольфа Холмса.

— Непременно, дядя, — сказал он, отвечая сразу на оба приказания.

Скользнул взглядом по запонкам, по новому галстуку дяди и подумал, что Шерлок не удержался бы от комментария вроде: «Желаю приятно провести вечер». На самом деле, это подарило бы определённое удовлетворение. Нельзя сказать, что дядя сильно скрывал свои нетрадиционные сексуальные предпочтения, но всё-таки упоминание их могло бы немного вывести его из себя, дало бы каплю морального удовлетворения.

Майкрофт промолчал.

* * *

Его не было.

Нигде.

Ни среди живых, ни среди мёртвых.

Майкрофт точно знал: собрал и за две ночи проанализировал данные со всех моргов Лондона и окрестных городов, отсмотрел на максимальной скорости записи с сотен городских камер видеонаблюдения, нашёл выход на службу безопасности, поднажал на связи в полиции — тщетно. Шерлок Холмс исчез, и он, Майкрофт, его старший брат, ничего не мог с этим поделать.

Приходилось признать, что он всех подвёл: мамулю, отца, Шерлока, в конце концов. Не уследил за гениальным наркоманом, едва ли способным думать о собственной безопасности.

Последний раз Шерлока видели пять дней назад, в районе Гайд-парка: он зашёл в него со стороны Оксфорд-стрит, а потом невероятно изящно вышел из зоны покрытия камер видеонаблюдения. Больше его не видели.

Майкрофт протянул руку и достал из вазочки печенье. Сухое, крекер. Это печенье было чем-то вроде компромисса с самим собой, дипломатичным решением конфликта между чувством голода, усиливающимся от эмоционального напряжения, и плохо сходящимся на животе пиджаком. Печенье противно захрустело на зубах — хотелось сладкого. Интеллектуальная работа отнимает слишком большое количество энергии, так что глюкоза — единственный способ поддерживать мозг в тонусе. Но Майкрофт пытался себя ограничивать, хотя бы ради мамули, которая всегда расстраивалась из-за его полноты.

Доев печенье и запив его уже остывающим, зато очень сладким чаем, Майкрофт перевёл взгляд на монитор и щёлкнул мышкой, снова запуская осточертевшую запись, на которой Шерлок заходит в Гайд-парк. Начал просматривать — и быстро нажал на «пробел», останавливая кадр. Шерлок не просто зашёл в парк — он шёл слишком уверенно и целенаправленно, а не прогуливался. Немного отмотав назад, Майкрофт попытался понять, что или кто привлёк внимание его брата. В основном в парк заходили заурядные люди: родители с детьми, старушки, пару раз за пятнадцать минут въехали велосипедисты. Зато всего за минуту до появления на записи Шерлока в ворота вошла, не оглядываясь, но очень поспешно и даже как будто напряжённо, женщина в деловом костюме: туфли-лодочки, узкая юбка. Неподходящий наряд для прогулки по парку.

Майкрофт понимал, что вероятность ошибки слишком велика, но всё-таки приблизил картинку и попытался рассмотреть женщину. К сожалению, качество записи было слишком слабым: на увеличении лицо расползлось пикселями. Будь Майкрофт обычным чиновником где-нибудь в департаменте транспорта, он ничего не смог бы сделать. Но у работы на разведку были определенные преимущества.

Убедившись, что на записи больше не появляется никого хоть сколько-нибудь подозрительного, Майкрофт сохранил себе кусочек видео с женщиной в костюме и зашёл в базу данных МИ-5 — разумеется, у него были коды доступа, даже если учесть, что чаще всего он выполнял задания МИ-6 и числился именно в военной разведке.

Ещё сутки потребовались на то, чтобы вытащить из базы всю доступную информацию. Это стоило ему удара по нервной системе от бессонной ночи и прибавления килограмма веса, зато дало результат — пусть и совсем не такой, какого он ожидал. Гермиона Джейн Грейнджер тысяча девятьсот семьдесят девятого года, место рождения — Саттон, Лондон, была человеком-призраком, почти невидимкой. С самой поздней фотографии в базе на Майкрофта смотрела девочка лет девяти или десяти, лохматая, с заметно выступающими вперёд верхними зубами. На ней была школьная форма, кажется, начальной школы Беддингтон Парк. Из документов была только подробная медицинская история — Майкрофт пробежал её взглядом и закрыл, не найдя ничего интересного, кроме того, что последняя запись датировалась маем девяносто первого года. С тех пор мисс Грейнджер, очевидно, ничем не болела, не училась (потому что табели об успеваемости также нашлись только за начальную школу), не сдавала выпускных экзаменов, ни разу не получала паспорт или любые другие документы. Но и свидетельство о смерти, которое объяснило бы резкое прекращение всякой деятельности, отсутствовало.

Печенье в вазочке закончилось, чай в заварочном чайнике — тоже. Майкрофт задумчиво барабанил пальцами по столу. Теперь он практически не сомневался в том, что нашёл того, кто причастен к исчезновению Шерлока, и пытался построить максимально убедительные версии произошедшего. Девочка продолжала улыбаться с экрана, и Майкрофт щелкнул по ней, закрывая: отвлекала.

Он не обольщался: государственная система безопасности находилась в плачевном состоянии, и не требовалось особенных навыков или влияния, чтобы в случае необходимости влезть в нужные засекреченные файлы и стереть из них требуемую информацию. Умельцы из США, например, вполне могли бы это сделать, равно как и заинтересованные стороны с Ближнего востока. То же касается и китайских, японских хакеров. Не говоря уже о том, что и в Британии хватало своих специалистов. Так что стереть информацию о Гермионе Джейн Грейнджер мог кто угодно, поэтому главным вопросом, на который требовалось ответить, было не «кто?», а «почему?».