Взгляд Майкрофта

Незаметно даже для собственных глаз он дотронулся до живота и бросил взгляд на вазочку с печеньем, которую поставил на тумбочку под столом. Пара штук ведь не повредит? Учитывая, что ему предстоит общаться сначала с министром обороны, потом — с агентством, провалившим операцию в Турции, а под конец — ещё и с Гермионой, небольшое поощрение лишним не будет.

Живот уверенно свидетельствовал о том, что ещё как будет. Два килограмма от стресса и перелётов, а в воскресенье ужин у родителей — это ещё минимум плюс полтора-два, даже если ограничивать себя в сладком и жирном.

Сунув печенье в рот, он подумал, что, кажется, нужно искать какой-то другой способ борьбы со стрессом. Секс, говорят, неплох. Увы, для него требовался лишний контакт с посторонними людьми, что не могло радовать. Про сигарету после визита к Шерлоку даже и размышлять не хотелось.

Решение турецкого вопроса далось непросто. Многомиллионная сделка между афганскими боевиками и торговцами оружием прошла почти под самым носом у МИ-6, и всё — из-за того, что разрешение вопроса доверили наёмникам. В тот момент, когда требовалось обеспечить прикрытие агентам, они просто не появились; месяцы работы службы, множество контактов, огромная база — всё оказалось впустую.

Майкрофт не занимался этим сам, это было в ведении сэра Грейвза, но ему пришлось участвовать в поисках способов минимизировать полученный ущерб.

Тем не менее, к половине седьмого с этим вопросом было покончено — и он снова взял в руки книгу о мальчике-волшебнике. Подумав, велел принести ещё экземпляр, который убрал в личный сейф, а потом написал на кольце кончиком пера: «Адрес: Уайтхолл, 12, клуб «Её Величество», 8 pm».

Членство в клубе «Её Величество» он получил ещё в прошлом году, но был там с тех пор только трижды: пару раз пил чай в общем зале и однажды арендовал для себя кабинет, проследив, чтобы в нём всё было обустроено с максимальным комфортом. Он планировал время от времени работать там, но пока не находил на это сил: знакомая обстановка успокаивала.

В клубе его встретили со всей учтивостью и сразу же проводили наверх: там жарко горел огонь в камине, а на стене повесили коронационный портрет Её Величества — с одной стороны, в знак уважения, которое Майкрофт к ней испытывал, а с другой — как напоминание о государственном долге.

— Ко мне вскоре подойдет молодая женщина — проводите её наверх, — попросил он. — И принесите чайный прибор на две персоны.

Дворецкий (а здесь были только опытные дворецкие, никаких официантов и тем более — никаких людей с улицы) наклонил голову, показывая, что всё услышал, и скрылся за дверью.

Вскоре после того, как принесли чай, в комнату поднялась Гермиона. На этот раз — без спецэффектов, которые обычно сопровождали всякое её появление, а нормальным образом, через дверь.

* * *

Майкрофт отпустил секретаря и сдержал рвущееся с губ ругательство. Вот за что он в первую очередь ненавидел магический мир: за его неконтролируемость. Он мог в любой момент узнать обо всем, что творится в его Британии, тогда как та, другая, оставалась практически непроницаемой для глаз опытных шпионов и объективов высокочувствительных камер.

О том, что презентация книги обернулась убийством волшебника и побегом автора, Майкрофт узнал почти через десять часов после происшествия. Он немедленно отдал приказ на поимку Джеймса Брука, который теперь был ему крайне необходим, но его службы потерпели поражение. Писатель исчез, растворился в воздухе в буквальном смысле.

Это раздражало.

Пока Брук был под защитой волшебников, Майкрофт только приглядывал за ним. Теперь же он дорого заплатил бы, чтобы получить его в свое распоряжение. Брук знал о той Британии больше, чем, наверное, кто-либо другой из обычных людей.

— Досадная неудача, — пробормотал он себе под нос, после чего был вынужден убрать подальше мысли о волшебниках, сосредоточившись на гражданской войне в Либерии.

Британии было выгодно её скорейшее окончание, желательно с отстранением президента Тейлора и передаче его под суд, но прямое вмешательство было недопустимо. На взгляд Майкрофта, было бы лучше, если бы основную грязную работу взяли на себя Штаты. Британия поддерживала повстанцев, но вмешательство армии, пусть даже с миротворческой миссией, допускать не следовало.

Леди Смолвуд, которая занималась этим вопросом лично, предоставила максимально исчерпывающую информацию и огромное количество документов — от Майкрофта требовалась только аналитика по всем рискам, ей он и занялся.

Бумажная работа как всегда успокаивала — делая небольшие пометки в блокноте и постукивая носком туфли по паркетному полу, он постепенно выстраивал в голове все возможные варианты разрешения конфликта, попутно раскладывая их на категории: благоприятные, допустимые, нежелательные и недопустимые.

«Мы хотели бы минимизировать человеческие жертвы», — гласила приписка, сделанная рукой леди Смолвуд в конце отчёта.

Майкрофт ещё раз просмотрел шахматные доски с заготовленными схемами партий и покачал головой: Штаты не вмешаются до тех пор, пока ситуация не начнёт выходить из-под контроля. И то же можно сказать о войсках ООН — они будут введены только в том случае, если война всё-таки перейдёт в горячую стадию.

Он почти закончил с Либерией, когда руку обожгло — на кольце высветилось написанное жёстким чеканным почерком Гермионы: «Срочно».

Майкрофт поморщился, чувствуя, что в висок вкручивается фантомный шуруп несуществующей боли. Не нужно было обладать даже зачатками интеллекта, чтобы догадаться, о чём пойдет речь. Гермиона Грейнджер внезапно осознала, какова цена ошибки в большой политике, и сочла её слишком высокой для себя.

Это было естественно и предсказуемо, но при этом почти… жалко. Майкрофт отдавал себе отчёт, что ему повезло заполучить именно Гермиону как посредника между обычным миром и миром волшебников. Она была честной, живой и почти неспособной на манипуляции и подлость. Кроме того, она в некотором роде и сама принадлежала обычному миру. Кто заменит её? Майкрофт не был уверен, что обрадуется замене.

«Клуб, через полчаса. МХ», — написал он, поднялся, убрал в сейф либерийские бумаги и вызвал водителя.

Он прибыл раньше Гермионы минут на десять, и этого было достаточно, чтобы подготовиться к встрече — чай, бутылка виски, два стакана. Гермиона не продолжит свою работу — он знал это совершенно точно. Всё, что можно было извлечь из этой последней встречи — ещё немного информации о произошедшем, о Бруке и о волшебном мире.

Он устроился в кресле, но почти сразу поднялся снова — Гермиона вошла, громыхнув дверью.

Майкрофт мгновенно охватил её взглядом и добавил к своим сведениям о произошедшем ещё немного деталей: убитый был не случайным человеком, а любовником Гермионы. Она уже была на службе и сообщила начальству, что выходит из игры. Она пыталась поспать за столом, наверное, в офисе, но так и не закрыла глаза ни на минуту. Её трясло от нервов. Она отчаянно хотела разбить чайный сервиз, думая, что это поможет.

Во рту стало горько, как от слишком крепкой сигареты — как будто эмоции Гермионы, бьющие фонтаном, пробирались внутрь его сознания. Он попытался отгородиться от них, как делал всякий раз, вытаскивая из очередных неприятностей Шерлока. Он ничего не чувствует. Ничего не ощущает. Только вкус выпитого недавно чая. Сладкого. Горечь — иллюзия.

— Примите мои соболезнования, — сказал он настолько мягко, насколько вообще был способен. Как говорил бы с Шерлоком под дозой.

Гермиона вскинула голову, её глаза зажглись страшным, почти фанатичным блеском.

— Откуда вы знаете? — хрипло и резко спросила она, а горечь стала почти невыносимой. Избегая её взгляда, Майкрофт наклонился, достал с нижней полки столика стаканы и выпивку, налил, протянул Гермионе её порцию и только после этого сказал:

— Информация слишком важна, чтобы пренебрегать ею.

Гермиона перехватила стакан, сжала пальцы так, что побелели костяшки, а потом отставила на каминную полку.

— Не хочу пить.

Напряжение ослабло. Майкрофт сел в кресло и приготовился ждать. Он видел, как у неё трясутся губы, и это было неприятно, но в то же время он ощущал что-то, смутно похожее на зависть. Он завидовал ей почти так же, как Шерлоку — потому что она позволяла себе эту постыдную реакцию. Слабость была омерзительна, но она же была невыносимо привлекательна.

Гермиона отвернулась к камину и произнесла:

— Майкрофт, — сбилась на его имени, словно (а впрочем, почему бы и нет?) ей было неприятно его произносить, — я хотела бы попросить вас об одолжении.

И тут же взглянула на него. Её глаза расширились от ужаса. Майкрофт извлек из кармана записную книжку и заметил спокойно:

— В официальный розыск его объявить едва ли удастся, — ей не нужно было знать, что он и сам хочет найти Брука, — но есть вероятность отследить его перемещение по другим каналам, — также ей не нужно было знать, что процесс уже запущен. — Мне потребуется имя и максимально точный словесный портрет.

Гермиона начала его описывать — быстро, сбиваясь, глотая окончания слов, а потом достала палочку, коснулась кончиком своего виска, пробормотала что-то на своей исковерканной латыни — и посреди комнаты появился Джеймс Брук — куда более настоящий, чем любой портрет, объёмный, почти живой. Повисел немного и пропал.

Майкрофт записал в книжке пару слов — просто для вида, убрал её в карман и уточнил ровно:

— Это не основная причина встречи, я полагаю.

— Нет, — мотнула она головой, — Нет.

И она сказала ровно то, что должна была сказать: «Я выхожу из игры».

Она стояла, кажется, не замечая, что у неё дрожат колени, и, повинуясь странной прихоти, Майкрофт заметил:

— Я предполагал, что наше сотрудничество будет недолгим, Гермиона.

— Почему? — прошептала она.

Он улыбнулся — так, как умел, и ответил честно:

— Вам не место в политике. Как и мой брат, вы подвержены сантиментам. Испытываете привязанности.

Кажется, она сочла эти слова не то обвинением, не то оскорблением, потому что резко ответила:

— Это нормально. Любить.

Шерлок такого не сказал бы — он стеснялся своей вовлечённости.

— Любовь — это несложные химические процессы, — сказал Майкрофт, — легко моделирующиеся искусственным путём. Но это, — он пожал плечами, — не повод для дискуссии.

— Не повод, — на последних остатках самоконтроля ответила Гермиона и опрокинула в себя виски, закашлялась, скривилась — и взглянула на Майкрофта.

Он тоже выпил, перекатывая горькую, как витающие в воздухе мысли, жидкость на языке, и только после этого она села в кресло. Собственно, почти упала.

Майкрофт встал и обошел её сзади. Гермиона выглядела совершенно жалко, но сейчас не вызывала у него отвращения — возможно, потому что она больше не была его деловым партнером, просто молодой женщиной, далеко не самой глупой в этом мире и, откровенно говоря, неплохо выносящей тяжелый удар.

Она закрыла глаза и, кажется, задремала. Он наклонился и забрал волшебную палочку из её ослабевших рук. Поднёс к глазам, изучая разводы на покарябанном и поцарапанном дереве. Это была не её палочка — другая, принадлежавшая кому-то ещё. Возможно (не то чтобы это имело значение), её убитому любовнику.