Взгляд Майкрофта

У Майкрофта заломило в висках, но он постарался не показать этого. Вежливо встал из кресла и отметил, как она внимательно разглядывает чайный прибор.

В этот раз она приложила немало усилий, чтобы добавить себе немного презентабельности, но совершенно не преуспела. Её волосы всё так же отказывались удерживаться в пучке, а на своих низеньких каблуках она чувствовала себя неуютно.

— Чаю? — предложил он, чуть прищуриваясь и добавляя в мысленную картотеку всё новые и новые детали, отчётливо при этом ощущая, что информация ему не поможет. Он не мог играть с Гермионой Грейнджер на равных не потому что она обладала особым интеллектом или влиянием, а потому что находилась за пределами его мира, логичного, рационального и неудивляющего. Она была другой.

— Благодарю, — кивнула она и расположилась в кресле. Майкрофт тоже сел, сам разлил чай и волевым усилием ограничился тремя ложками сахара. Гермиона к сахарнице не притронулась вовсе.

Пока она пила свой несладкий чай, Майкрофт мысленно проигрывал диалоги: десятки вариантов вопросов и десятки вариантов ответов — это не сложнее, чем играть в шахматы на трёх досках с закрытыми глазами, простой анализ вероятностей и удержание их в памяти.

Гермиона оказалась предсказуема и пошла по первому из возможных сценариев — заговорила о Шерлоке, разве что выбрала необычные слова.

— Ваш брат, — пауза, во время которой Гермиона пыталась понять, произвели ли эти слова на Майкрофта какое-нибудь действие, — просил вам передать, что совсем рядом восточный ветер.

Самое страшное в жизни Шерлока — это восточный ветер, ужас, имени и лица которого он не помнит. Майкрофт опасался, что рано или поздно ему придётся взглянуть Шерлоку в глаза и сказать: «Я лгал тебе всё время, маленький брат». Шерлок обладал удивительной непереносимостью лжи — удивительной тем более, что сам он лгал постоянно, жонглируя фактами как фокусник мячиками.

Размышляя над этими словами про восточный ветер, Майкрофт в то же время наблюдал за тем, как Гермиона Грейнджер пытается понять, что это за код, тайное послание. Она была, кажется, разочарована, когда Майкрофт произнес задумчиво:

— Мой брат весьма впечатлителен. В детстве он боялся истории про восточный ветер и ассоциировал с ним все свои страхи. В его послании нет тайного кода — только сообщение о том, что он напуган.

— Мне жаль, — пробормотала Гермиона, причём искренне, — что он оказался втянут в эту историю.

Майкрофт чуть крепче сжал ручку чашки, надеясь, что его пальцы не дрогнут. Сантименты не должны были вредить делу, а неприятности Шерлока — просто дело, ничуть не более важное или трудное, чем проведение закрытых переговоров об обмене шпионами с российской ФСБ. Однако Гермионе не стоило знать, что он так легко взял себя в руки — она относилась к породе людей, презираемых Майкрофтом едва ли не больше, чем безмозглые тупицы. Она была… эмоционально вовлечённой.

— Мне тоже, — сказал он тихо таким тоном, словно переживал за Шерлока.

А потом эмоционально вовлечённая некрасивая молодая женщина спокойным голосом начала рассказывать о подрыве самых устоев британского правительства и шантаже тайного совета, отставке самого влиятельного человека в стране и манипуляции информацией о террористических угрозах.

Конечно, устранение дяди Руди было вопросом решённым: сам он не уступит. И действовать придётся быстро — Майкрофт не обольщался насчёт своей способности обмануть самого умного человека в семье Холмсов.

Бумаги, которые принесла Гермиона, стоили дорогого: в них было даже больше, чем в базе МИ-5, и в основном — плохого. Слабости, ошибки, доказательства халатности или корысти. Половины папки мисс Грейнджер хватило бы, чтобы устроить государственный переворот, а она носила её в обычной сумке, как вчерашнюю газету. И ещё небрежно заметила, что это — начало, а более серьёзные данные принесёт позднее.

Майкрофт удержал рвущиеся на язык слова о бездумности и небрежности, недопустимых в политике: ему было выгодно, чтобы Гермиона ошибалась как можно чаще. Если она не будет ошибаться, его собственные перспективы будут незавидными.

— Как мне с вами связаться? — спросил он, отложив папку в сторону: он изучит её позднее, самостоятельно.

Гермиона заозиралась вокруг, как будто надеялась найти подходящее средство связи где-то поблизости. Потом сунула руку в карман и вытащила золотую монету в три раза больше диаметром, чем один фунт. Извлекла из рукава длинную палочку, направила её на монету, и (Майкрофт рефлекторно дотронулся до кармана пиджака, где должна была лежать сигарета, но не нащупал её) монета взлетела в воздух, начала плавиться, меняться, а потом упала Гермионе на ладонь небольшим золотым кольцом без камня и печатки, ничуть не более примечательным, чем обручальное.

Чтобы как-то оправдать прикосновение к кармашку, Майкрофт сложил руки на груди и убрал с поверхности сознания все посторонние мысли.

Тем временем Гермиона сняла с шеи тонкую золотую цепочку с дешёвеньким кулоном, положила вместе с кольцом на стол, указала палочкой и произнесла:

— Уном оминиум, — беззастенчиво коверкая латынь почти до неузнаваемости. Но Майкрофт всё-таки перевёл: «Единое действие».

Кольцо было прохладным, несмотря на то, что меньше минуты назад металл плавился. Майкрофт изучил его внимательно, отметив, что Гермионе, по всей видимости, не хватило знаний о тонкостях ювелирного дела: во всяком случае, клеймо и пробу она наколдовать забыла.

— Полагаю, — сказал он, закончив изучать кольцо, — функция прослушивания встроена по умолчанию, так же как и датчик перемещения? — Он бы встроил, если бы только знал, что подобное сойдёт ему с рук.

Гермиона шире распахнула и без того большие глаза и смешно помотала головой, как будто сама мысль о слежке казалась ей аморальной и недостойной.

— Нет, — быстро выпалила она, — только связь.

Перед тем, как уйти, она с явной неохотой подала руку для рукопожатия, Майкрофт сделал вид, что улыбается, но дотрагиваться до её руки было очень неприятно, и он пошел на маленькую уступку самому себе: только чуть сжал пальцами её влажную ладонь, не задерживая в своей ни на миг.

Гермиона оправила юбку, кивнула, подошла к камину, бросила в него горсть порошка. Пламя окрасилось зелёным, и Майкрофт понял, что не может вдохнуть не то от страха, не то от естественного удивления. А женщина шагнула в зелёные пляшущие языки и сказала отчётливо:

— Мой кабинет.

Мгновение, шум в трубе — и не было уже ни волшебницы, ни зелёного пламени, только кольцо, которое налезло на мизинец правой руки, напоминало о встрече. И ещё папка с документами, разумеется.

Наливая себе свежего чаю с пятью ложками сахара и приступая к занимательному чтению, Майкрофт подумал, что, пожалуй, ему нужна Гермиона Грейнджер с её эмоциональностью, честностью и совершенной неопытностью. Было бы куда хуже, если бы волшебники прислали к нему кого-то вроде дяди Руди. А так — ещё предстояло посмотреть, на чьей стороне будет победа в этой маленькой партии.

* * *

Воскресные семейные обеды, по скромному мнению Майкрофта, должны были бы быть приравнены к пыткам и запрещены Женевскими конвенциями сорок девятого. В сущности, они мало чем отличались от растягивания на дыбе или вырывания ногтей и были значительно менее гуманны, чем воздействие психотропных веществ.

— Твой брат, — обронила мама, садясь за стол и обращаясь к Майкрофту, — совершенно отбился от рук. Если бы ты присматривал за ним лучше, он сидел бы сейчас здесь, со своей семьёй, а не занимался непонятно чем в Лондоне.

Майкрофт расправил салфетку на коленях и углубился в составление письма российской федеральной службе безопасности, разумеется, про себя. К сожалению, русский, как и любой славянский язык, был слишком простым, чтобы полностью занять его мысли, и краем уха он был вынужден слушать также мамины причитания, адресованные дяде Руди.

— Шерлок всегда был недисциплинированным ребёнком, — сказал дядя с улыбкой и прибавил: — Превосходная индейка, Виолетта.

Боже, дай терпения.

Папа заговорил об охоте на лис и сезонной рыбалке, однако быстро сбился с темы и тоже начал сокрушаться, что за столом не хватает Шерлока. Правда, в отличие от мамы, он не пытался прямо или косвенно показать, что это вина Майкрофта. Впрочем, было бы странно ожидать от него иносказаний и подтекстов.

«Находятся под наблюдением» или «Находятся под нашим неусыпным контролем»? Достать словарь не представлялось возможным, а слово «неусыпный», несмотря на видимую грамматическую правильность, вызывало некоторые сомнения: почему-то казалось, что возле него стояла пометка «устар.», то есть «устаревшее».

— Мне кажется, Руди, ты совершенно не заботишься о себе: похудел и побледнел! Я понимаю, у тебя работа государственной важности, но здоровье потом не вернёшь! Надеюсь, ты не забываешь загружать работой Майка? Уверена, он будет только рад облегчить бремя, которое ты несёшь.

Майкрофт проглотил набившее оскомину: «Меня зовут Майкрофт, мама», — и взял ещё индейки и картошки, отлично понимая, что новый пиджак за это спасибо не скажет. Пожалуй, слово «неусыпный» всё-таки используется в современном русском языке, причём именно во фразеологическом обороте «находиться под чьим-либо неусыпным контролем».

— Он очень… — дядя сделал паузу, — деятелен. Мне повезло, что хотя бы один из племянников показывает себя достойно.

Интересно, дядя ответил бы так же, если бы знал, что его отставка и, возможно, смерть уже спланированы и определены? Скорее всего, так же: он не считал сестру и тем более её мужа достойными конфидентами в вопросах государственной важности.

Мама, разумеется, начала защищать Шерлока, хотя сама ещё несколько минут назад его ругала. Но теперь, разумеется, он был «ещё ребенком», которому требовалось «больше свободы». Поразительная непоследовательность. И, разумеется, крайне ошибочная точка зрения: если бы Шерлок пользовался несколько меньшей свободой, он сейчас не сидел бы под арестом у волшебников, а занимался своими безумными химическими экспериментами. А сам Майкрофт спокойно строил бы карьеру, постепенно поднимаясь всё выше и становясь естественным преемником дяди Руди, а не его, если можно так выразиться, палачом.

После индейки мама принесла свой фирменный грушевый пирог, и, пока папа неуклюже помогал ей поставить его на стол, дядя наклонился к Майкрофту, обдав запахом «Дюны», и заметил тихо:

— Интересный аксессуар.

Он имел в виду, конечно, кольцо на мизинце. Майкрофт сам отнёс его в мастерскую и проследил, чтобы внизу на ободке поставили пробу.

— Спонтанная покупка, — ответил он.

— Или подарок, — Рудольф растянул губы, но на улыбку эта гримаса похожа не была. — Связи могут быть опасными. Особенно если они вызывают сентиментальность и привязанность.

Майкрофт снял кольцо и покрутил в пальцах с видимым равнодушием:

— Могу выбросить вовсе. Правда, я никогда не замечал, чтобы… связи доставляли тебе неудобство.

Майкрофт знал о том, что совсем недавно дядя порвал со своим любовником и ближайшим партнёром Самюэлем Грейвзом, и знал о причинах разрыва, именно поэтому не смог удержаться от комментария — глупого, опасного и бесполезного, но приносящего невероятное удовлетворение.