Не спрашивай, не говори

III. Я знаю, что ты знаешь

Остаток шестой ступени прошел мирно: Лайонс притихла, видимо, решив не испытывать судьбу, и Юстина мало-помалу перестала обращать на нее внимание; новенький окончательно влился в компанию Грина и, в общем, его можно было понять — дружить с сыном помощника лидера Эрудиции как минимум полезно — но наблюдать за ним у Юстины отпало всякое желание. Все, кто общался с Грином, казались ей неприятными типами; возможно, она судила несправедливо, но Грин ее раздражал.

Он ходил по школе с таким высокомерным видом, будто он чертов принц крови, пользовался поддельными освобождениями от физкультуры — наверняка чтобы не опозориться, показав всем, какой он слабак, — и никогда не играл честно. Не мухлевал он разве что в словесных перепалках, и тут Юстина могла признать, что спорить с ним действительно интересно: мыслил Грин смело, даже чересчур, соображал быстро и заворачивал порой такие аргументы, что даже ей порой бывало сложно с достоинством отбить подачу... но, честно говоря, без дебатов с ним она прекрасно обходилась — своих дел хватало.

В тот год Юстина всерьез увлеклась шахматами. Она и раньше играла от случая к случаю — когда родители были не против, или когда с ней соглашался сыграть кто-нибудь из одноклассников, — но сейчас, выучив как будто все необходимое, Юстина взялась за изучение шахматных партий просто по привычке что-нибудь зубрить, и ей понравилось. Шахматы отчасти напоминали ей Искренность: никаких полутонов, ничего лишнего, все четко, логично и по-своему красиво.

Подруги относились к ее увлечению доброжелательно, но спокойно — Валери предпочитала шахматной доске фотолабораторию, Николь же занималась всем понемногу, стремясь ничего не упустить. Сыграть партию-другую они, конечно, соглашались, но ближе к концу лета Юстина заметно их обогнала и с нетерпением ждала начала учебного года. В школе Высших Ступеней номер семь был серьезный шахматный кружок и по-настоящему интересные соперники — некоторые, насколько знала Юстина, выигрывали городские соревнования и неплохо выступали на турнирах штата.

Шахматный кружок не обманул ее ожиданий: соперники там были действительно очень сильные и, что особенно нравилось Юстине — почти все свои, Искренние, только несколько человек из Дружелюбия и Бесстрашия. Отреченные в кружок не заходили, эрудиты заходили редко и играли почти всегда между собой, превращая шахматы в выяснение, кто лучше мухлюет; глядя на них, Юстина то и дело вспоминала хорошую поговорку: "Не играй в карты с бесстрашным, не играй в шахматы с искренним, а с эрудитом просто не играй".

Несколько раз она ради интереса это правило нарушила: когда-то Грин обыгрывал ее в два счета, пользуясь грязными трюками, и Юстине было интересно, выиграет ли он теперь?.. Но пока Юстина училась играть в шахматы, Грин явно учился в них жульничать: они снова были почти равны, и он снова выигрывал нечестно. Это злило... но — она никогда не лгала самой себе — в то же время и увлекало. Юстина знала, что Грин будет мухлевать, и он знал, что она ждет обмана; она училась не терять бдительности, он — не повторяться. К тому же, играли они редко — слишком редко, чтобы приелась игра "обмани меня — а вот и обману", и вполне достаточно, чтобы отдыхать от общества друг друга.

Хотя если выбирать между обществом Грина и уроком физкультуры, Юстина без колебаний выбрала бы первое. Физкультуру она ненавидела, причем взаимно; единственным видом спорта, в котором у нее хоть что-то получалось, были шахматы, а во всем остальном могла соперничать... разве что с тем же Грином за звание главного слабака школы. И когда последний в году урок физкультуры выпал на дождливый день, она мысленно взвыла, представляя себе, как тяжело будет заниматься под дождем — на милосердие со стороны учителя физкультуры, урожденного бесстрашного, рассчитывать точно не стоило.

Ее худшие ожидания сбылись: погода за окном учителя не волновала вовсе. "Взрослая жизнь ближе, чем вы думаете. Тем из вас, кто выберет Бесстрашие, необходимо уже сейчас тренировать силу и выносливость. В любую погоду!" — рявкнул он в ответ на дружные возражения класса и велел бежать десять кругов по раскисшему двору. Юстина до скрипа стискивала зубы, чтобы не нарваться на взыскание — она и по сухой-то земле едва могла пробежать два круга, а под дождем, еле переводя дыхание, дрожа от холода и проклиная все на свете, и вовсе начинала задумываться о том, чтобы избить учителя гантелей... или просто послать куда подальше.

— Придд, поднажми! Так и будешь плестись в хвосте?!

Он знал, что она не в силах поднажать! На каждом уроке видел — и продолжал требовать от нее невозможного! Она привыкла, мисс Престон когда-то тоже требовала от нее невозможного, но это было уж слишком! Желание избить учителя гантелей стало как никогда сильным, но вместо того, чтобы прибавить шаг, Юстина резко остановилась, окончательно сбив дыхание. Провела руками по волосам, убирая прилипшие пряди с лица, и молча пошла прочь. Она слышала гневные окрики учителя и знала, что будет наказана за свою выходку, но — потом, все потом... сейчас она просто хотела отдохнуть в сухом тепле раздевалки. Одна.

Переодевшись и кое-как высушив волосы, Юстина и впрямь почувствовала себя лучше и, взглянув на себя в зеркало, осталась вполне довольно увиденным. Вот такая Юстина Придд, в туфлях на небольшом каблуке, в строгом платье под пиджак и с тяжелым браслетом на руке, нравилась ей гораздо больше, чем дрожащее тощее существо в облепившей тело футболке и с вороньим гнездом на голове. Правда, воронье гнездо никуда не делось — волосы Юстины, густые, жесткие и крупно вьющиеся, умудрялись стоять торчком даже под слоем геля, так что она давно оставила попытки их укротить, — но в сочетании со всем остальным смотрелось почти прилично.

До конца урока осталось двадцать минут, и эти двадцать минут она могла провести в раздевалке, дожидаясь подруг, а могла пойти и занять для них место в библиотеке, пока эрудиты не расселись за лучшие столы. Юстина, подумав, выбрала второе; ко всему прочему, нечасто ей выпадала возможность пройтись по пустым коридорам школы, наслаждаясь тишиной, и спокойно подумать. Иногда она завидовала эрудитам, вот уж кто мог думать сколько влезет...

— Прогуливаешь, Придд?

От неожиданности она вздрогнула и едва не споткнулась, но взяла себя в руки — не терять же самообладание перед Грином, сидящим на подоконнике с видом хозяина жизни:

— Круче — ушла с урока. А ты? Не поверю, что ты вдруг решил прогулять — это должно что-то очень большое сдохнуть...

— Правильно не поверишь, я тут жду кое-кого, — он переставил сумку и похлопал по освободившемуся месту, мол, садись, поболтаем. С одной стороны, тратить на него время не хотелось, но с другой, у Юстины болели ноги, и посидеть она была вовсе не против.

А кроме того, если быть честной, Грин не сделал ей ничего по-настоящему плохого. Смеялся над ней, рассерженной выходками Лайонс — было, но было слишком давно, чтобы до сих пор всерьез на него обижаться. Раздражал своим самодовольным видом — определенно, но он и на глаза попадался гораздо реже, чем раньше. Бесил, когда жульничал в шахматы — несомненно, но удар по лодыжке прекрасно сбивал с него спесь... так почему бы и не принять приглашение?

— Чего ты хотел?

— Ты же не поверишь, если я скажу "просто поболтать", верно?

— Как ни странно, поверю. Ты не мог знать, что я уйду с урока, так что да, я могу допустить, что ты не готовился к встрече, — она сделала паузу, — и сейчас быстро-быстро вспоминаешь, что тебе от меня может понадобиться.

— Уела, — хмыкнул Грин. — Скажем так, именно сегодня я разговор не планировал, но... если серьезно, Придд, я почти жалею, что у нас так мало общих уроков. С тобой интересно, да и вообще...

Юстина прищурилась:

— Только не говори, что я тебе нравлюсь.

— В смысле как девушка? Да боже упаси, нет, конечно! — и лицо у него стало такое, будто он услышал невероятную чушь; Юстина даже почти обиделась. — Но если предположить, что у тебя появится возможность чаще видеться со мной и ребятами из других фракций в ближайшие пару лет, что ты скажешь?

— Дай угадаю — появится она благодаря тебе? Ну, зависит от соуса, под которым эту возможность подать... — строго говоря, общение между фракциями не то что запрещалось, но чем дальше, тем меньше поощрялось, недаром же у учеников из разных фракций с каждым годом становилось все меньше совместных уроков... Это стоило обдумать, но Грин вроде и не ждал немедленного ответа; Юстина встала, демонстративно закинув сумку на плечо: — Мне пора идти, но пока не забыла: спасибо за честность, и ты мне тоже не нравишься.

Этот разговор вскоре вылетел у нее из головы: приближались экзамены, а за ними — восхитительное лето... Ей было совершенно не до Грина с его авантюрами, да и он как будто забыл.

В том, что Грин ничего не забыл, она убедилась в первую неделю сентября. Единственным общим уроком для старшеклассников осталась история фракций, и Юстина даже не пыталась слушать учителя — зачем притворяться, что интересно, когда на самом деле на пятой минуте урока начинаешь зевать с риском вывихнуть челюсть? Так что на истории фракций она, по обыкновению своему, спала, уткнувшись лбом в сложенные руки, и когда ее легонько ударил в спину комочек бумаги, даже не сразу сообразила, что случилось. "Вниз посмотри", — написала с соседнего ряда Валери жирным темным маркером — так, чтобы можно было увидеть, слегка скосив глаза. — "Тебе письмо".

— Что вы делаете, мисс Придд? — неодобрительно щелкнул языком учитель. Юстина, спокойно подняв бумажку и скомкав ее в кулаке, не отвела ясных светлых глаз, хотя и вспыхнула под его пронзительным взглядом:

— Прошу прощения, сэр, я отвлеклась.

Хорошо, что учитель этим удовлетворился и не стал читать нотации пол-урока. Юстина, чувствуя, как горит лицо — мало того, что этот умник разбудил ее, так еще из-за него пришлось оправдываться! — развернула бумажку и прочла:

"Придд, мы почти никогда не сходимся во мнениях, а иногда ты меня просто бесишь. Но в целом — я тебя уважаю за честность, за смелость высказываний, за то, что истина тебе дороже всего. Я дорожу твоим мнением и хочу услышать твою точку зрения по некоторым вопросам. Если готова выслушать меня и высказаться — приходи сегодня во время самоподготовки в кабинет 39.

С уважением,

Итан Грин".

Стало быть, что-то придумал... Юстина все еще злилась, но теперь к раздражению примешивался интерес; она понимала, что предложение с двойным дном, но как глубоко Грин это двойное дно упрятал?.. Перевернув письмо, она быстро написала ответ, едва не разрывая бумагу жесткой перьевой ручкой:

"Ты тоже меня порядочно бесишь, Грин, особенно когда ставишь в дурацкое положение. Но не могу не отметить, что иметь с тобой дело интересно, хоть и не всегда приятно. Я приду. И надеюсь, что ты меня приглашаешь для чего-то действительно стоящего".