Не спрашивай, не говори

IX. В глазах смотрящего

Знакомства с Бесстрашием Юстина опасалась больше всего. С ее-то физической подготовкой... В Отречении сила тоже была нужна — во всяком случае, на почте, где работал Смитти, точно пригодилась бы — но там Юстине хотя бы разрешили передохнуть, когда она чуть не упала на гору посылок. Что-то она сомневалась, что бесстрашные отнесутся к слабачке из другой фракции так же снисходительно.

Да и вообще Бесстрашие слишком отличалось от остальных, и предугадать, что для них подготовил Деррик, Юстине фантазии не хватало. С Отречением все оказалось просто: работай на совесть, и тогда на мысли о себе у тебя ни сил, ни времени не останется. Дружелюбие тоже не подвело: делай хорошо другим, но и себя не забывай. Про Эрудицию Юстина давно все поняла: ничего особенного, просто шевели мозгами и всегда помни, что не пойман — не вор... Кстати, о "пойман" — на следующий день после выступления Грина Фредерик Лавлейсс явился в школу весьма потрепанным.

— Это твои подпевалы его, что ли? За донос?

Ответить Грин не успел — в этот момент подошли те самые подпевалы, хрупкая невысокая девчонка с редкими волосами и крупный парень в массивных очках; Юстина не знала их по именам, но в компании Грина видела достаточно часто, чтобы даже не смотреть им на руки.

— Фу, как грубо, — заметила девчонка, сморщив нос. — Мы предпочитаем слово "вассалы"...

— ...и нет, вот это точно не мы, — закончил парень, не дав Юстине спросить, а какая, собственно, разница. — У нас алиби, мы радио по школе перенастраивали, да нам и незачем. Кстати, я Эдвард Флинт, это Майра Фицгерберт.

— Приятно. Джейсон Деррик, для друзей Джей, — Деррик пожал руку сперва одному, потом второй; в его лапище кисть Фицгерберт просто утонула. — А почему незачем?

Деррик, к слову, тоже пришел в школу изрядно помятым, но с ним как раз все было ясно: он предупреждал, что проверять на прочность его могут и скорее всего будут. А может, его и не проверяли, просто затеяли драку ради удовольствия, как принято у бесстрашных?

— Потому что мы не уверены, что это он...

— ...и нам, в общем-то, без разницы, — подал голос Грин, непривычно тихий, будто вчерашнее выступление выжало из него все силы вместе с желанием красоваться.

"А еще вам совершенно не надо, чтобы Деррик понял, чего вы стоите. Что ж, я бы на вашем месте тоже придержала язык, — мысленно добавила Юстина, заметив, как быстро эрудиты свернули тему. — Ему вряд ли придутся по душе ваши методы выяснения отношений".

Возможно, она торопилась с выводами — невозможно ведь по-настоящему узнать человека за четыре дня — но Деррик, с его неуклюжей ложью и живым лицом, на котором все мысли и эмоции читались, как в детской книге, казался ей парнем беззлобным и простодушным, бесконечно далеким от всяких там интриг. В его глазах эрудиты наверняка были неплохими ребятами, и... да что там, он имел право видеть мир лучше, чем он есть. По крайней мере, не Юстине было его за это судить.

— Так чем мы сегодня займемся и как вообще попадем в штаб Бесстрашия?

— Да никак, — хмыкнул Деррик. — У нас все строго, без пропуска ни-ни, а дорожка неофитов только летом работает, так что в штаб мы не пойдем. Не, я вас поведу в депо железок. На пузырь вас, конечно, не пустят, а на часовом за пять баксов с носа и жетон без проблем... Я про то, что на спасательном спецпоезде кататься нельзя, а на обычном разрешают, если проверок нет, только заплатить надо, чтобы вас пропустили, — добавил он, наткнувшись на непонимающие взгляды.

— То есть бегать за составом и запрыгивать на полном ходу мы не будем? — уточнила Юстина и выдохнула, когда Деррик потряс головой: — Слава богу.

О, если бы она знала, что их ждет — пожалуй, согласилась бы бегать и прыгать!

Поначалу все шло неплохо: одноглазый дежурный на входе в депо немного поворчал про дурных детей, которые лезут куда не надо, но деньги взял, проводил их до поезда и прочел короткую лекцию "на крышу не лезть, двери во время движения не открывать, из вагона не выпрыгивать, руки и головы из окон не высовывать — мне за вас потом отвечать, если что случится".

Да и потом тоже, устроившись в последнем вагоне, Юстина чувствовала себя преотлично. Она, черт возьми, впервые собиралась ехать на настоящем поезде!

— Круто, правда? — у сидящего рядом Флинта глаза сияли так, что куда там лампочкам в вагоне!

Вообще-то их с Фицгерберт никто не приглашал, но они так упрашивали, так им хотелось прокатиться на поезде, что отказать малышне, пусть даже эта "малышня" отставала всего на год, Деррик не смог. Юстина даже жалела, что не позвала подружек — Валери, скорее всего, отказалась бы, а вот Николь наверняка бы понравилось! Но в другие дни они особого интереса к эксперименту не проявляли, и Юстина... просто не подумала им предложить.

Между тем поезд качнулся и тронулся с места — поначалу мягко, почти незаметно, затем все больше набирая скорость. Где-то впереди забрезжил выход из депо, и Юстина вместе со всеми прилипла к окну — только бы не пропустить ничего интересного! Солнечный свет больно хлестнул по глазам, только привыкшим к полумраку, но какая разница?!

— Мы едем на поезде! Юхууу! — высовываться в окна им запретили, но смотреть и махать прохожим — нет! И Юстина махала, не задумываясь, как она выглядит со стороны и кто что о ней подумает. — Смотрите, а вон наша школа!

Поезд не остановился, лишь замедлился у земляной насыпи, где его уже ждали; кто-то открывал двери, заскакивал в вагоны на ходу. Юстина этих ребят не знала, она вообще из сплошной темной массы бесстрашных выделяла только Лайонс — та слишком много крови Юстине испортила, чтобы ее не запомнить, — и Деррика, которого крайне сложно было не заметить, даже не общаясь с ним близко.

Между тем поезд набирал высоту; вот они ехали уже на уровне третьего этажа, пятого, вот поднялись над крышами домов...

— Ух ты, я вижу сектор Эрудиции! Он похож на замок Снежной Королевы! Круто, наверное, там жить?

— Еще и как. А вон Искренность, гляди...

— Класс! Отсюда вообще кажется, что ее из шахматных досок построили!

— Грин, Уиттиер, идите сюда! — крикнул Деррик, уставившись в окно совсем рядом с Юстиной. — Все идите, тут сейчас будет круто!

Перед ними аккуратно, как по линейке, выстроились одинаковые дома. Не такие высокие, как в Искренности или Эрудиции, всего этажей девять; из светлого кирпича, безо всяких эркеров, стеклянных лифтов и прочих украшений. Насколько помнила Юстина, здесь жили афракционеры, работавшие на фабриках, да вообще хоть где-нибудь работавшие — пусть они потеряли фракцию, но оставались людьми; за честный труд на благо общества им предоставляли зарплату и место в общежитии...

— Ух ты!!!

Громовой возглас на пять голосов Юстину просто оглушил, и она порадовалась, что сидела — не то ее бы просто снесло на пол звуковой волной.

— Это что, ноты на стене? Здорово...

— А там лес нарисован, смотрите! И птица сидит вон!

— Смотрите, мыльные пузыри! И какие здоровенные!

— Это ж как их рисовали на такой высоте?

А Юстина смотрела туда же, куда смотрели все, и видела кое-где темные пятна, напоминающие формой ветки деревьев и какие-то инструменты — а кое-где вовсе ничего... давно она не чувствовала себя настолько... дефектной.

Не хотелось больше смотреть на город и махать прохожим; Юстина прижалась лбом к теплому стеклу и закрыла глаза, сдерживая слезы. Теперь она хотела только одного — чтобы поезд как можно скорее описал полный круг. Вернулся в депо, и тогда... тогда она сможет поехать домой и там вволю нареветься, родители поймут...

Нет, все-таки хорошо, что она не предложила Николь поехать вместе...

— Придд! Ты что, заснула? Эй!

— А, что? — Юстина открыла глаза и с облегчением увидела за окном полумрак депо, а над собой — очень удивленную физиономию Деррика; кроме них, в вагоне никого не было. — А где все?

— На выход пошли... слушай, я всякое видел, но чтобы в поезде спали, не припомню, — он потянул Юстину за локоть, поднимая на ноги — очень аккуратно, совсем не так, как когда-то поднимал за шкирку Лайонс. — Так было скучно, что ли?

— Нет, — скучно ей определенно не было. — Поначалу мне нравилось, а потом... в общем, я сама не заметила, как заснула. Извини.

На распухшей и потемневшей физиономии Деррика проступило огорчение, заметное даже сквозь синяки. Он как будто хотел о чем-то спросить, и Юстина даже догадывалась, о чем. "А общаги изгойские ты видела? Как тебе?" — наверняка хотел спросить Деррик, он ведь не просто так всех позвал посмотреть — чем-то ему те общежития нравились... он бы спросил, и ей пришлось бы ответить честно: "Никак". И тогда Деррик... нет, не спросил бы, почему, никто никогда не спрашивал, почему. Он бы совсем поник и даже, может, обиделся.

А Юстине страшно не хотелось его обижать.

— Слушай, ну я правда не хотела засыпать! Просто, сам понимаешь, неделька выдалась та еще, я после вчерашней возни с посылками не отошла... а тут стекло было такое теплое, и колеса так приятно стучали... правда, Джей, извини, что так вышло!

В ее словах не было ни капли лжи, она всего лишь маскировала одну большую правду нагромождением других, мелких и незначительных. Любой искренний или эрудит раскусил бы ее маневр в полсекунды, но Джейсон Деррик не был ни тем, ни другим. Он улыбнулся:

— Я понял — кому-то очень нужны выходные... Ладно, пойдем, что ли? — и тут же, осознав, что все еще держит ее за локоть, разжал пальцы и поспешил спрятать руки в карманы.

— Пойдем, — улыбнулась Юстина в ответ. — И, между прочим, если ты возьмешь меня за руку, я вовсе не буду против.

Теперь, когда не требовалось забивать эфир мелкими правдами, она могла позволить себе говорить именно то, что думала. Да, в депо было темно; да, переходя через рельсы, Юстина могла споткнуться, даром что в кои-то веки сменила каблуки на спортивные кеды; да, она не совсем еще проснулась... Но правда заключалась в том, что Юстине просто понравилось его прикосновение. У Деррика... нет, Джея были крепкие теплые ладони, твердые и чуть шершавые; приятно было держать его за руку и знать, что он без труда удержит ее, если она вдруг споткнется.

Плохое настроение испарилось, будто его и не было. И если бы Юстину спросили, что в поездке понравилось ей больше всего, она бы совершенно искренне ответила: путь на выход в полумраке депо. В конце концов, красота момента тоже в глазах смотрящего.