На высоком берегу

За четверть версты до ворот крепости размышления его обрываются из-за всколыхнувшего воздух пушечного выстрела. Раскольникова вздрагивает: никогда на его памяти из пушек здесь не палили. Более с любопытсвом, чем в тревоге, оглядывается он по сторонам. Но ранее всего не видит, а слышит, почти сразу за выстрелом, испуганный женский вскрик, и уж после замечает коня, несущегося к обрыву, и наездницу, отчаянно тщетно тянущую за поводья.

В следующие несколько мгновений окружающее пространство будто подергивается туманом и отдаляется. Но искаженное ужасом лицо девушки Раскольников видит отчетливо.

Рот ее медленно раскрывается, но сам крик доносится позже и словно через толстую стену. Ползет набок и летит на землю модная голубая шляпка с кокетливым белым перышком.

Хорошо видит Раскольников и налитые кровью глаза коня, мчащего в его сторону, и пену, слетающую с лошадиных губ.

Примерившись, он подгадывает извернуться и схватить под уздцы так, чтобы не попасть под копыта. Гнедой встает на дыбы, дергается, оступается и начинает заваливаться в одну сторону, всадница, взмахнув руками, в другую.

Почти безотчетно Раскольников подставляет руки, подхватывает.

Девушка, лет двадцати с виду, выглядит ошеломленной. Судорожно вцепившись в рукав казенной каторжной куртки одной рукой, другой она держится за голову. Расширенными глазами смотрит она на поблескивающую внизу под высокой кручей воду, на поднимающегося после падения и берущего с места в галоп коня. И только потом обращается лицом к Раскольникову. Вглядом, в котором стремительно нарастает страх, окидывает она его сверху донизу и вдруг как-то совершенно бессильно, дрожащими тонкими ручками в белых перчатках пытается его оттолкнуть.

— Не трогай меня, пусти! — выкрикивает девушка истерически, хотя он ее и не держит; пятится, оступаясь и подворачивая ноги. — Кандальник, каторжник... Мерзавец! Не подходи!

Залившись слезами, бежит она прочь, к крепости, а он глядит ей в след и удивляется разливающейся в душе пустоте.

Пустота не оставляет его даже тогда, когда, проходя через ворота, чуть в стороне от дороги вновь видит ту самую девушку, а рядом с ней плац-майора.

— Ну, полносте-с, полноте-с, — слышит он обрывок их разговора, — все уже прошло-с...

Раскольников не останавливается и не ускоряет шага, и на него не обращают внимания.

— Что-то случилось? — с порога замечает Соня.

Он пожимает плечами и сухо рассказывает о случившемся, только под конец чувствует кривую улыбку на своих губах.

— На прощание она меня мерзавцем обозвала, расплакалась и убежала... А мне — веришь, Соня — все равно. — Это правда. Однако Соня смотрит на него глазами, полными участия и тихой радости. И ватно-мягкий, оглушающий кокон бесчувственности с него сползает.