Хроники старого мага

— Ты на меня не в обиде? — спросил он, пряча глаза.

— Нет, — ответил я — недопонимание — обычная вещь. Я ожидал чего-то подобного. Хорошо, что обошлось по-доброму, без драки. Будь по-другому — можно было бы и обижаться. А так — просто глупость.

Он кивнул. Наверное, в его глазах воина, не обученного философии и психологии, я выглядел мудрецом. Хлопнул меня дружески по плечу, от чего мои колени подогнулись, и я едва устоял на ногах. Развернулся по-военному на каблуках и вышел из палаты.

Солнце постепенно клонилось к закату. Скоро должен был состояться ужин. Я ждал. День вымотал меня. Операции, беготня, поездка, оформление у коменданта с получением «кормовых». И вот теперь я полный солдат. В смысле маг, приписанный к этому гарнизону. Я ещё не успел полностью освоиться с этой мыслью. За один день столько произошло. Я сидел на лавочке, недалеко от входа в лазарет. Очень удобно рядом с лавочкой находилась большая деревянная бочка, в которую во время дождя по водостокам стекала дождевая вода с крыш. Правая ладонь ещё гудела. Поэтому я невольно погрузил её в воду. От удовольствия я прикрыл глаза. Рядом раздались шаги. Шла женщина, молодая, с излишком массы. Я открыл глаза. Моё чутьё меня не подвело. Женщина была молодой, полноватой, светловолосой. Она была одета в поношенное, но ещё крепкое шерстяное платье, одетое поверх льняной рубашки. Волосы были заплетены в косу, а на голове была надета шляпка, положенная замужним женщинам. Мой взгляд скользнул на её правое запястье. На запястье был пристёгнут свободный кожаный браслет с нашитыми на нём стеклянными бусинками. Такое украшение носили замужние женщины. Она остановилась возле скамейки рядом со мной.

— Так это ты будешь новым волшебником? — спросила она.

Резкость и прямота вопроса породили во мне желание ответить столь же резко, или с ехидцей. Но я сдержался. Она не виновата, что выросла и живёт в армейском гарнизоне, а не при имперском дворе с манерами.

— Это так, — ответил я — чем могу быть полезным?

Она помедлила. Было видно, что она пытается собраться с духом и спросить у меня о чем-то. Я ждал.

— Прежний маг тоже любил сидеть на этом месте и купать руку в этой бочке. Для вас что, здесь намазано?

Я стал испытывать раздражение, но ничего не сказал. Я ждал продолжение. Ей было что-то от меня надо, и я хотел узнать, что это. Она продолжала переминать кисти рук, сжимала губы и, наконец, решилась.

— Я слышала, что ты — она ещё раз вдохнула — хорошо залечиваешь шрамы…

Я вгляделся внимательней в её лицо, пытаясь рассмотреть его не только спереди, но и с боков. С правой стороны её лица, от виска до самой шеи по щеке вился грубый корявый шрам, выступающий на полпальца от поверхности лица. Я не хотел знать, чем и как был оставлен этот шрам.

— Прямо сейчас? — спросил я.

Она кивнула головой. При этом её лицо из розового стало превращаться в пунцовое. Я отряхнул руку и поднялся.

Мы вошли в здание хозчасти. Я принялся лихорадочно бегать по комнатам, стучаться и отыскивать старую нянечку. Оставаться с этой молодой женщиной наедине мне не хотелось. Наставник рассказывал о подобных случаях. Ревность мужей нельзя недооценивать. Завести себе врага в лице ревнивого мужа я не хотел. В одной из комнат рядом с лазаретом мы обнаружили нянечку. Она занималась уборкой.

— Тётя Вера, — начал я. — помогите, пожалуйста. Мне нужен ассистент при операции.

Конечно, я лукавил. В ассистенте я не нуждался, но мне нужен был свидетель. Я вкратце описал ситуацию. Когда я закончил, моё лицо было столь же пунцовым, как и у молодой дамы. Я лишь надеялся, что внутри помещения это не сильно заметно. Я зря расстраивался. Нянечка оказалась женщиной опытной и понятливой.

Менее чем через пять минут мы втроём оказались в операционной и задёрнули шторку. При свете вечернего светила, освещавшего операционную через окно, я занялся лечением. Сама операция была не сложна. С помощью скальпеля я срезал гипертрофический выступ рубца. Сразу же наводил белую полосу магического шва и заставлял ткани стягиваться. Заставлял фибробласты вырабатывать коллаген и эластин, заполнявшие пространство магического шва. Конечно, я не мог удалить шрам полностью, но мог сделать его тонким и почти незаметным. На протяжении всей операции женщина ни разу не вздрогнула и не закричала. Хотя я отчётливо чувствовал её боль и страх. Это помогло мне сделать швы очень тонкими. Глядя на неё, я мог собой гордиться. Когда всё закончилось, я подал ей зеркало. Женщина осмотрела себя, потрогала рукой шрам. Я ожидал разного: крики радости, вопли негодования, скупые и фальшивые слова благодарности. Однако вместо всего этого женщина просто заплакала. Она встала со стула, на котором сидела и, не попрощавшись, выбежала из лазарета.

Я стоял в ступоре посреди операционной. Напротив меня, потупив глаза, стояла наша нянечка. На операционном столе остались лежать две серебряные монеты небольшого достоинства. Поскольку я не клал на стол монеты, стало ясно, что их оставила женщина. Возможно, это были все её накопления на данный момент. Мне стало неловко. Я взял одну из монет наугад, не глядя на её достоинство, и протянул нянечке. Она глянула на монету и качнула головой отрицательно.

— Это твои деньги. — Сказала она. — Ты их честно заработал.

Она демонстративно отвернулась.

— Но я сделал это не ради денег — в моем голосе прозвучали смущение и отчаяние.

Я взял обе монеты в руку. Что-то было в поведении няни неправильное, из-за чего она отказывалась брать эти деньги. За окном послышался звон небольшого гонга, извещающего начало ужина для всех свободных от наряда людей. Нянечка обернулась и посмотрела на меня растерянного, стоящего посреди комнаты с двумя монетами в руках.

— Пойдём, — сказала мне няня, — поедим и посмотрим…

Она не договорила. Скорым шагом она вышла из комнаты. Я не стал ждать повторного приглашения. Сунув монеты в карман своей мантии, я поспешил следом.

Мы пересекли двор. Приблизились к входу в столовую. Около двери толпилась весёлая толпа воинов. С шумом и весельем они просачивались в столовую. Мы прошли внутрь вместе с ними. Хотя на их фоне мы с нянечкой казались маленькими, никому не пришло в голову оттереть нас в сторону. Мы подошли к раздаточному столу. Я взял разнос и столовые приборы. На разнос я поставил кружку с травяным чаем и чашку с овощным рагу. Двигаясь за нянечкой, я уселся на свободное место за столом. Произнеся короткую молитву, я подцепил ложкой кусок рагу. Понюхав аромат, отправил содержимое ложки в рот. Конечно, рагу не было изысканно приготовленным, зато очень вкусным. На раздаточном столе были и другие блюда. Вероятно, их следовало попробовать. Но сегодня я больше ничего не хотел. День утомил меня. Мне хотелось, чтобы он закончился.

Я медленно поедал кусочки рагу, стараясь разжёвывать их как можно тщательнее. Рядом сидела нянечка. Обхватив ладонями кружку с травяным чаем, она маленькими глотками пила горьковатый напиток. Вокруг царила веселье, сыпались шуточки. Громко смеялись сквайры, обсуждая выходки своих друзей во время тренировки. Ветераны вспоминали забавные сцены из своей боевой практики. Похоже, что я единственный был чужим на этом празднике жизни. Мне было безразлично. Усталость за день накопилась до такой степени, что, не съев даже половины своего рагу, я уже начал мечтать об отдыхе. Внезапно я осознал, что ещё даже не был в магической башне, не видел места своего теперешнего проживания. Мысли о своём месте, кровати и отдыхе стали заполнять меня. Я продолжал мерно есть, но уже в ожидании окончания ужина. Внезапно я поймал себя на мысли, что большинство воинов украдкой поглядывают на меня. В этих взглядах был интерес. Но было в них ещё что-то помимо праздного любопытства.

В воздухе ощущалось какое-то напряжение. Возможно, они ждали чего-то необычного. Я испытал лёгкое удивление. В первый раз видят мага? Или может, в первый раз видят меня? Конечно, большинство видели меня мельком в момент приезда. Но чутьё подсказало, что здесь есть что-то ещё. Я ждал этого «что-то». Всё разрешилось, когда распахнулась дверь, и в неё вошёл разъярённый молодой воин, который волок за собой молодку, излеченную мною сегодня. Стало ясно, что для меня ужин окончен. Я мрачно рассмотрел остатки рагу на дне тарелки и отодвинул её в сторону. Глотнул немного горьковатого травянистого чая. Горячий настой обжёг мой язык и нёбо, но я не обратил на это внимание. Оглядев помещение, воин направился к моему столу. Молодая женщина последовала следом, удерживаемая мужчиной за локоть. Он остановился напротив меня по другую сторону стола. Его лицо перекашивала злоба. Ткнув в меня указательным пальцем, он заорал.

— Ты… — похоже, избыток эмоций мешал ему говорить.

— Я, — меня тоже стала заполнять злость. Сказывалась усталость, мешавшая мне рассуждать здраво и контролировать эмоции. — Есть проблемы?

— Ты… излечил её?!

В зале мгновенно наступила тишина. Все взоры обратились на нас. Я почувствовал себя стоящим на сцене. В воздухе повисло напряжение. Люди напряглись. Рядом со стуком на стол опустилась кружка с остатками чая.

— Да это так, — заговорила нянечка жёстким, твёрдым голосом — он лечил её, и я была там.

Общий вид воина говорил о его готовности к агрессии. Я внутренне напрягся. Он был много крупнее меня, нависал надо мной горой мышц. Но усталость и неконтролируемая злость уже брали своё. «Ну, напади, — думал я — у меня как раз для такого случая приготовлена пара крайне неприятных заклятий». Я представил, как, получив ожог лица, воин будет кричать и кататься по полу столовой. Куда ты пойдёшь лечиться? Ко мне. А уж я заставлю тебя кричать и корчиться, прежде чем излечу. Неосознанно злорадная улыбка растянула моё лицо. Я ждал.

— Ты взял с неё деньги. — Продолжил он. Видимо это был его последний аргумент.

Я сунул руку в карман, пошарил в нём и выложил на стол две серебряные монеты, выдвинув их на середину стола. Спутать я не мог, других денег у меня на руках пока не было.

— Я сделал это не ради денег. — Сказал я с нажимом.

Видимо он считал, что я поступил плохо, приняв деньги. Я же не понимал, почему взять деньги за свою работу плохо? Тишина, повисшая в воздухе, казалось, начала звенеть. Мы смотрели друг другу в лицо и тяжело дышали. Он сдался первым и отвёл глаза. Похоже, что больше ему нечего было мне предъявить. Он стал отодвигаться. В зале раздались одобрительные шумы, но напряжение ещё не спало.

— Ты знал? — спросил воин.

— О чём? — ответил я.

Разъяснений не последовало. Воин медленно повернулся к выходу. Однако уйти ему не дали. Группа воинов за одним центральным столом расступилась, и я увидел капитана, сидящего за ними. Его вид выражал напряжение и раздражение одновременно.

— Хедин! — окликнул он.

Воин, стоявший передо мной, оглянулся и увидел капитана. Единственный глаз капитана светился яростью. В руках капитана была зажата серебряная ложка, рукоятью которой он постукивал по столу. Их взгляды встретились, и воин вздрогнул. Хотя капитан не держал в руках оружия, воин не чувствовал себя в безопасности. Внезапно я осознал, что ложка в руках капитана может пролететь через половину зала и воткнуться в воина не хуже боевого метательного ножа. Воин попятился, его взгляд стал бегающим. Капитан вытянул палец в сторону моего стола. Не надо быть мудрецом, чтобы понять, что он показывает не на меня, а на стол, на котором лежали деньги. Хедин оглянулся, но к деньгам прикасаться не стал. Какое-то время он стоял молча. Потом снял с пояса свой кошель и вынул из него две серебряные монеты. Повернувшись, он отдал их женщине.