Цвет настроения

Глава 4. Цвет настроения

Снейп с хмурым видом вошёл в Больничное крыло, показал Гермионе колбу с буро-коричневым зельем и, немного помедлив, поставил его на тумбочку возле её кровати.

— Что это? — спросила Гермиона.

— Ваше противоядие.

— Пахнет мерзко, — сказала она, осторожно принюхиваясь.

— Вы это заслужили, — без всякой жалости в голосе ответил Снейп. — Я мог бы добавить туда мёд, но намеренно не стал этого делать. Это вам за всё, что вы мне тут сегодня устроили!

Цвет Гермионы по-прежнему оставался лиловым, и Северус, рассматривая её расстроенное лицо, невольно подумал, как всё же странно природа выбирает цвет настроения. Лиловый был для неё цветом сожаления и раскаяния.

— Я всё пытаюсь понять, — негромко сказал он, опираясь бедром на соседнюю кровать и складывая руки на груди, — почему вы сварили это зелье и теперь отказываетесь о нём говорить? Вы стыдитесь своих чувств?

Гермиона посмотрела на свои руки, всё ещё остававшиеся лиловыми, и какое-то время ему казалось, что она так и не решится ему ответить, но он ошибся.

— Я стыжусь своей слабости! — сказала она. — Стыжусь того, что сдалась и опустила руки, решив, что зелье — это лучший выход из положения. Вы правы, я поступила как полная дура, это было совершенно…

— Не по-гриффиндорски? — подсказал Снейп.

— Это было просто по-детски, — покачав головой, ответила Гермиона. — Попытка спрятать голову в песок…

— Ну и как? Сработало? — спросил он, глядя куда-то мимо неё.

— Что сработало? — не поняла Гермиона.

— Ваше отворотное?

Гермиона отчаянно вспыхнула, вновь заливаясь ярко-алой краской стыда, и подняла на него испуганный взгляд.

— Откуда вы знаете? — спросила она севшим голосом.

— Мне Поттер сказал, — пожав плечами, ответил Снейп. — Вы так и не ответили. Сработало?

Гермиона помедлила и отрицательно покачала головой.

— Спасибо и на этом, — негромко произнёс Северус.

Они какое-то время помолчали.

— Я зелёный? — наконец спросил он с осторожностью. — Никогда бы не подумал, что этот цвет способен выражать симпатию.

— Что? — не поняла Гермиона.

— Когда вы врёте, то становитесь коричневой, когда смущаетесь, становитесь красной, когда расстроены — лиловой, когда злитесь — золотой, а когда прикасаетесь ко мне, — он наклонился и осторожно взял её за руку. — Вот, видите? Вы становитесь зелёной. Зелёный — цвет надежды. Хороший цвет, хотя мне кажется очень странным, что для вас я ассоциируюсь именно с ним.

— Этот цвет вам очень подходит, — негромко ответила Гермиона, наконец поднимая на него глаза, — и не потому, что вы со Слизерина.

— Вы мне льстите, хоть и делаете это не намеренно, — с мягкой усмешкой сказал Снейп.

В коридоре послышались шаги, одни размеренные и спокойные, другие нервные и очень торопливые. Потом шумно распахнулась дверь больничной палаты, всунулась голова Поттера, и тут же торопливо исчезла. И дверь снова закрылась.

— Ну вот, — сказал Северус, неохотно выпуская её руку. — Там, в коридоре, вас уже ждёт перепуганный Поттер, который только что самым варварским образом ввалился через камин в кабинет директора. Вы же понимаете, что он не даст нам спокойно поговорить? Кстати, это он отравил вас ядом глизня. Да-да, не смотрите на меня так удивлённо! Если вы думали, что вас тошнит от того, что вы пытались избавиться от ваших чувств ко мне, то вы глубоко заблуждаетесь. Тошнило вас потому, что ваш драгоценный Поттер, в попытке уберечь вас от опрометчивого поступка, подлил вам в зелье вытяжку из глизня. Ума не приложу, где он такого понабрался!

Гермиона смотрела на него внимательно и молчала, и Северус, наконец исчерпав весь свой дар красноречия, тоже неловко замолчал. Ему никогда не давались подобные объяснения. Гермиона была достаточно умна, чтобы понимать — он просто ещё не готов к тому, чтобы сделать столь решительный шаг... не так быстро… не так сразу... не то, чтобы он был против, вовсе нет… просто всё это было для него слишком неожиданным…

Он выпрямился, посмотрел на дверь и понял, что нужно уходить, пока он не наговорил чего-нибудь лишнего.

— Подождите, — внезапно поднимаясь с кровати, сказала Гермиона, — вдруг я сейчас выпью противоядие от глизня, и отворотное всё-таки подействует. И я так никогда и не узнаю, каково это!

— Что — это? — спросил Снейп и тут же подумал, что если прямо сейчас Поттер снова откроет дверь, он его просто убьёт. Но Поттеру хватило здравомыслия больше не появляться.

Гермиона сделала решительный шаг к Снейпу, привстала на цыпочки и очень осторожно и почти невесомо поцеловала его в уголок губ.

И Северус всего на одно короткое мгновение позволил себе закрыть глаза.

* * *

— Она ведь поправится? — спросил Поттер, когда спустя пару минут Снейп всё-таки вышел из дверей больничной палаты.

Вид у Поттера был растрепанный, смущённый и взволнованный. Впрочем, теперь он хотя бы был не в пижаме, а в толстом вязаном свитере и в тёмных брюках. За его спиной, взирая на всё происходящее с невозмутимым спокойствием, стояла МакГонагалл.

— Поправится, если вы снова её чем-нибудь не отравите, — ответил Снейп, и Поттер, бормоча какие-то невнятные извинения, торопливо нырнул в дверь больничной палаты, по-видимому, опасаясь, что Снейп его снова не пустит.

Дверь за Поттером захлопнулась, и в коридоре повисла неловкая пауза. Снейп посмотрел на МакГонагалл, на её выразительный взгляд, на её плотно сжатые в попытке не улыбнуться губы, и понял, что она и правда всё знает.

— Даже не смейте мне ничего говорить, директор! — хмуро произнёс он.

— Да я и не думала! — все так же невозмутимо ответила Минерва и, не выдержав, всё таки улыбнулась.