Джентльмены предпочитают русалок

— Я прекрасно провел время с тобой, Ева.

— Я тоже. Спасибо.

— Может, было бы слишком нагло сказать, что я хотел бы увидеть тебя снова… скоро? Может, мы могли бы заняться тем, что… продлится немного дольше?

— Я бы тоже этого хотела, — отвечаю я. — Может, прогуляемся по пляжу?

Его улыбка становится шире.

— Да, это звучит идеально, — он делает вдох. — Я напишу тебе, и мы сможем выяснить, когда?

— Конечно, — отвечаю я кивком.

Затем он машет рукой на прощание и направляется к центру города.

Не чувствуя желания возвращаться домой, я сижу в машине пару минут. Заметив пляж по пути, я внезапно ощущаю, что скучаю по океану. И я решаю оставить машину там, где она припаркована, и спускаюсь к пляжу, решив, что прогулка вдоль воды — это именно то, что мне нужно.

Сейчас на пляже никого нет, вероятно, потому, что небо над головой чуть угрожающе затянуто темно — серыми тучами. Не говоря уже о том, что, поскольку я довольно далеко от Шелл — Харбора, неудивительно, что никто не посещает этот пляж. Наверное, это слишком далеко. Тем не менее, я ловлю себя на том, что снимаю туфли и иду по влажному песку. Песок теплый и приятный для босых ног, а запах соленого морского воздуха напоминает мне о доме.

* * *

Сама того не осознавая, я прошла больше двух часов! Мой разум забит мыслями о Сойере, которые стремительно наталкиваются на мысли о Маршалле, поэтому не удивительно, что я потеряла счет времени. Солнце уже садится, заливая все вокруг темно — желтым цветом.

Что касается Маршалла, я определенно чувствую к нему что — то — дружбу, да, но есть и нечто большее.

«Может, потому что тебе кажется, что Сойер упрекает тебя, поэтому ты ищешь утешения в Маршалле?» — спрашиваю я себя. Хм, я не уверена, но эта мысль звучит так, будто в ней есть доля правды. В любом случае — мне нравится Маршалл. Мне нравятся его легкие манеры и добрый нрав. И я должна признать, что мне нравится его физический облик — довольно сильно.

Я пользуюсь моментом, чтобы в последний раз полюбоваться морем, глубоко вдыхая воздух, прежде чем забраться на место водителя и запустить двигатель.

Это всего лишь быстрая поездка до моего дома, и к тому времени, когда я приезжаю, солнце уже садится за горизонт. Как только я захожу в свой дом, мое хорошее настроение исчезает. В воздухе витает что — то неправильное. Я не могу понять, что это за чувство, но оно заставляет мой желудок сжаться от беспокойства. Затем на меня нахлынуло озарение — Том не прибежал встречать меня к двери, как он обычно делает, когда я возвращаюсь домой после приключений. Мою грудь сдавливает, я бросаюсь вперед и, включив свет, зову его по имени, когда меня начинает охватывать паника.

Чувство паники продолжается, когда я нахожу Тома на кухне, свернувшегося под столом и дрожащего. Когда я встаю на колени, пытаясь его уговорить, Том прижимается спиной к стене и рычит.

Я оглядываюсь, но ничего не кажется лишним. Все на местах, ни одно окно не открыто. Я захожу в каждую комнату, проверяя, что могло его встревожить, но ничего не вижу. Я даже проверяю все шкафы.

— Что тебя так расстроило, мальчик? — бормочу я, изо всех сил стараясь успокоить малыша.

Возможно, угощение поможет. Угощения всегда помогают. Я выдвигаю ящик для собак, где лежат еда и лакомства Тома. Тем не менее, когда я это делаю, мой взгляд притягивается к кухонной столешнице. Я могу поклясться, что оставила нож сохнуть на полотенце у раковины, но теперь его нигде не видно. Маленькие растения, которые Венди дала мне некоторое время назад, тоже выглядят так, будто их передвинули: повернули и оставили не в том месте, где они были.

Затем я вижу нож, лежащий на подоконнике между двумя кактусами. И мое сердце начинает колотиться, когда я внезапно чувствую, что меня будто замедлили. Я знаю, что не оставляла там нож.

Недолго думая, я вбегаю в гостиную. Моя грудь вздымается, и я наполовину ожидаю увидеть кого — то там, но гостиная пуста. Пустая, но окно открыто, шторы развеваются на ветру. Не знаю, как я не заметила этого раньше. И, кроме того, подушки на диване помяты, будто там кто — то сидел. Более примечательный сам подоконник, грязный отпечаток ботинка поверх дерева.

Меня потрясает ужасная реальность: кто — то был здесь, в моем доме, и я уверена, что это Каллен.

* * *

Мысль о том, что Каллен снова вломится в мой дом, заставляет меня чувствовать себя беспомощной. Я полагаю, что он, должно быть, вошел через открытое окно, которое я, наверное, забыла закрыть и запереть, прежде чем уйти. Я должна быть осторожнее. Возможно, я виновата, что ослабила бдительность. Конечно, что — то могло произойти в тот момент, когда мой разум был занят другими вещами. Я чувствую, как ко мне подкрадываются сожаления.

Не желая терять ни секунды, я тут же достаю из сумочки телефон и нахожу Сойера. Мы разговариваем по телефону, может, пять минут, прежде чем он объявляет, что просмотрит кадры с камер, а затем он отключается.

Когда он приходит более чем через час, он соблюдает между нами вежливую дистанцию. Он дружелюбный, но и деловой. Первое, что он хочет мне показать, — это записи с камер видеонаблюдения, к которым он может получить доступ со своего телефона.

— Здесь определенно кто — то был, — говорит он, открывая видео и позволяя мне его посмотреть.

Взлом, должно быть, произошел прямо перед тем, как я вернулась домой, потому что небо снаружи настолько темное, что трудно увидеть человека, который впервые появляется на заднем крыльце. Мало того, что небо темное, так еще и кадры с камеры очень «пиксельные», как выразился Сойер, из — за чего узнать его невозможно.

Мое сердце замирает, когда я смотрю, как мужчина поднимает окно, которое уже было приоткрыто, а затем заползает внутрь. Он находится в моем доме, может, несколько минут, прежде чем выходит, а затем перепрыгивает через перила крыльца, исчезая на заднем дворе. Все, что я могу понять из видеозаписи, это то, что это определенно мужчина из — за его большого роста и ширины плеч. Он носит шапку, так что невозможно увидеть, какого цвета его волосы, и он ни разу не поднимает голову, что не позволяет разобрать черты его лица.

Сойер говорит, что связался с местным шерифом, передал им мои слова о том, что произошло, и отправил им по электронной почте кадры из видео. Поскольку ничего не украдено и нет возможности идентифицировать преступника по кадрам, шериф сообщает ему, что они мало что могут сделать, но они все равно отметили ситуацию.

Затем Сойер методично проверяет все замки на окнах и дверях и хмуро смотрит на меня.

— Это похоже на то, что это может быть Каллен? — спрашивает он.

Мне требуется секунда, чтобы полностью обдумать эту мысль, потому что мне внезапно приходит в голову, что ни разу при просмотре отснятого материала я не подумала, что это Каллен.

— Ну, я не видела его лица, но… я не… я не думаю, что это был Каллен. Тело просто казалось другим.

Сойер кивает, словно уже пришел к такому же выводу.

— Кто был тот мужчина, с которым я видел тебя в кофейне «Мокко Пот» около недели назад? — спрашивает он. Он впервые поднимает эту тему.

— О, Маршалл? — спрашиваю я, когда Сойер пожимает плечами. — Он — друг.

— Насколько хорошо ты его знаешь?

Я понимаю, к чему он клонит с этой линией вопросов, и мне нужно быстро положить этому конец.

— Это был не Маршалл.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я… я просто знаю. Он мой друг, поэтому он не вломится в мой дом.

— Как долго ты знаешь его? — спрашивает Сойер, его челюсти напряжены.

— Это на самом деле не имеет значения, — начинаю я, а затем выбираю лучший аргумент. — Маршалл даже не знает, где я живу.

Сойер, кажется, немного озадачен этим. Но, всего на секунду или около того.

— Это не значит, что он не мог легко узнать, где ты живешь. Шелл — Харбор — небольшое место. Он мог поспрашивать о тебе, а мог просто последовать за тобой.

— Сойер, это был не Маршалл. Он бы этого не сделал.

— И еще раз спрошу… откуда ты это знаешь? Ты его толком не знаешь. Как бы ты узнала? Ты только что переехала сюда. Более того, я никогда раньше его не видела.

— Это потому, что он тоже только переехал сюда.

— Где он живет?

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю.

— Сколько раз ты встречалась с ним?

Я чувствую, что сжимаюсь под его допросом.

— Дважды.

— Значит, ты его совсем не знаешь.

Я тяжело сглатываю.

— Это не было похоже на его тело на видеозаписи.

Сойер еще больше щурится.

— Откуда ты знаешь, как выглядит его тело?

— Я имею в виду, — начинаю я и кашляю. — Я думаю, что Маршалл выше человека, который оказался на кадрах.

— Я думаю, что они примерно одинакового размера.

Я встречаюсь с ним взглядом, и гнев начинает танцевать во мне.

— Это был не Маршалл.

Сойер выдерживает мой взгляд, но не отвечает еще секунду или две.

— Вы сейчас встречаетесь или что?

— Встречаемся? — я отвечаю со смехом, а затем качаю головой. — Нет, мы просто друзья. Я встречалась с ним всего дважды.

— Ну, понятно, чего он от тебя хочет.

Я хмурюсь.

— Чего он хочет от меня?

— Больше, чем дружбу.

— И откуда ты это знаешь? — требую я, скрестив руки на груди.

Жесткое выражение лица Сойера не меняется.

— Потому что любой мужчина, который встречает тебя, хочет большего, чем дружба с тобой.

Я делаю глубокий вдох, и прежде чем я успеваю остановиться, вылетают слова:

— Ты мужчина, и ты хочешь только дружбы со мной или, может, ты даже не хочешь больше и этого.

Сойер тяжело сглатывает и замолкает, прежде чем просто кивает, а затем говорит, что ему нужно идти, и прежде чем я успеваю понять, я стою в доме одна и задаюсь вопросом, что только что произошло.

* * *

Теперь я стою возле дома Венди с Томом на руках. Бедный пес до сих пор не оправился от взлома, и я могу только надеяться, что встреча с Венди приведет его в чувство. Я звоню в дверь и с нетерпением жду, надеясь, что Венди поможет нам.

Дверь распахивается, и появляется Венди, ее рыжие волосы собраны в небрежный пучок. Ее улыбка становится ярче, когда она узнает меня, а затем становится еще ярче, когда видит Тома с повисшими ушами.

— Ева! Какой сюрприз! — она проводит меня внутрь, усаживает меня в гостиной с Томом, устроившимся у меня на коленях. — Будешь что — нибудь есть или пить? Может, кофе? Думаю, у меня еще есть свежий лимонад, если хочешь чего — нибудь холодненького.

— Стакан воды подойдет, спасибо, — выдавливаю я.

Она мчится на кухню, а через несколько минут возвращается с огромным кувшином воды с ломтиками лимона. Она наполняет мой стакан и ставит его на подставку на журнальный столик передо мной. Затем она одаривает меня той широкой улыбкой, которая, кажется, всегда делает все лучше.

— Не то чтобы я не рада визиту, Ева, но люди обычно звонят перед тем, как зайти.

Смущение скручивает мой желудок. Я еще не привыкла к человеческим обычаям.

— Извини, я не подумала об этом, но обещаю, что в следующий раз подумаю, — затем я вздыхаю и беру стакан с ледяной водой.