В шаге от вечности

Часть 2. Ржавые земли

Из интервью с Дмитрием Фельдманом, инвестором

и финансовым аналитиком из Кремниевой долины,

2035 г., за полгода до банкротства и депортации.

Слепой, налетчик пустоши

Ветер налетал порывами. То его не было вовсе, и повисал мертвый штиль, то вдруг он начинал рвать и хлестать. Щелкать, как кнут, когда на пути попадались преграды из металла или шифера… Ветер приносил с собой запахи мазута и гари. Запахи беды и катастрофы. Упадка и гниения.

— Ящер! — тихо позвал Слепой. — Будет буря? Что думаешь?

— Будет, командир, — разведчик в сером пятнистом камуфляже, слегка потрепанном, но еще крепком, даже не обернулся, продолжая смотреть на горизонт, на клубящиеся тучи. — Но не раньше, чем через час. Успеем дойти.

Винтовка казалась продолжением рук, настолько редко его можно было увидеть без нее. Минуту назад он приник к оптике, что-то высматривая в роще голых засохших апельсиновых деревьев, но сейчас был спокоен. А его чутью командир маленького отряда доверял.

Посмотрев вниз, тот, кого в Ржавых землях знали как Слепого — а раньше под другим, ныне забытым именем — увидел лужу, покрытую радужной маслянистой пленкой. А ведь когда-то тут была процветающая ферма, на сотне гектаров выращивали фрукты и овощи. Теперь от хозяйственных построек остались коробки стен без крыш, а поля затянуло илом. Линия железобетонных столбов, ушедших на несколько футов в грязь, обозначала направление к городу.

Слепой тряхнул головой. С поверхности мутной воды на него глядел потертый жизнью, но еще не старый мужик. В темной пропыленной одежде, с черной повязкой на левом глазу. Правый светился умом и волей, которая всегда заставляла его врагов отступать, а товарищей — прислушиваться к нему. Он настолько привык обходиться одним глазом, что почти не ощущал неудобств. И сужения поля зрения тоже уже не замечал.

Отхлебнув из фляги, висевшей на поясе, он поморщился. Фляга хорошая, армейская, с камуфляжным чехлом. Но вода была затхлая и вдобавок еще пахла машинным маслом и пластмассой. Прополоскал рот, но воду не выплюнул, а проглотил.

Нет, у них не было дефицита питьевой воды. Контролируя три скважины, два десятка колодцев и устье чистого, незагрязненного ручья, который брал свое начало в Каскадных горах, а также несколько километров его каменистого русла, бригада даже продавала воду всем желающим. И для питья, и для полива. Конечно, у местных реднеков, чиканос и особенно городских беженцев не было денег, поэтому платили они за живительную влагу в основном натурой, отдавая не меньше половины своего урожая. А ведь еще существовал налог за защиту. Который они тоже платили бригаде. Поэтому, когда урожая не хватало, чтобы рассчитаться, — платили своим трудом, практически рабским. И все равно оставались должны, попадая в кабалу. Что поделаешь, жизнь — жестокая штука.

Потрескивал в кармане разгрузки счетчик. Нужная вещь там, где вода размыла и разрушила не только фруктовые плантации, но и немало химических предприятий и пару АЭС. И так же потрескивала рация, включенная на сканирование эфира на самых популярных в Долине частотах. Но эфир был пуст. Все попрятались в ожидании песчаной бури. Самое время, чтобы сделать вылазку и собрать все ценное, что могло остаться от разграбленного каравана старьевщиков из города.

За ним шли, ступая почти след в след, как серые тени, его бойцы. У многих лица были закрыты платками на манер арабских шемагов. Хотя как раз арабов среди них сейчас не было.

Некоторые из местных почему-то не доверяли мусульманам. А сам он плевал на предрассудки и не доверял никому.

Через полчаса они миновали межевой знак — опору линии электропередач со скелетом на самом верху. Костяк был настолько отбелен временем, солнцем и ветрами, что уже не привлекал ворон, а его отдельные части были искусно соединены проволочками, вставленными в просверленные дырки, и только за счет этого держались вместе. Костяная рука, подвязанная веревками, указывала на север, как стрелка компаса. Костей, конечно, был недокомплект — чертов шутник использовал только самые крупные. Ящер даже помнил его прозвище, хотя того шутника уже почти год не было в живых, а его собственные кости растащили койоты.

Они шли вдоль шоссе, которое можно было узнать только по ободранным рекламным щитам и проржавевшим дорожным знакам. Кругом было поле засохшей грязи, из которого торчали редкие автомобили — в основном легковушки, то отдельно, то сбившиеся в кучки. Среди них возвышались несколько бензовозов с давно сухими цистернами и пара фур, разграбленных еще в первую неделю Потопа.

По мере приближения к Сакраменто машины попадались все чаще. В них почти не было мертвецов, потому что беженцы — кроме самых глупых и жадных — успели их бросить, видя приближение волны. Но дальше в сторону мегаполиса скелетов попадалось более, чем достаточно, потому что дороги были запружены, и далеко не всем удалось добраться до возвышенностей. В самом городе катастрофа застала людей врасплох и многие не смогли спастись, потому что эвакуацию объявили слишком поздно, и волна цунами прошлась по городским улицам, поднимаясь в узких местах и низинах до третьих этажей. Выжили те, кто успел забраться выше. Все, кто не хотел бросать свои дома и имущество — отправились на корм рыбам. Сами рыбы, впрочем, недолго радовались — море отсюда ушло, и осталось болото, которое постепенно высыхало под жарким калифорнийским солнцем. Теперь тут была пустошь.

Но город-могильник им сейчас был не нужен. Поэтому, не доходя до приметного виадука, где часто случались засады (которые устраивали в основном они сами), группа свернула на однополосную бетонную дорогу, тоже почти скрытую наносами, и пошла на юг.

Они никогда сами не называли себя бандой, хотя именно так их звали другие. Бандой черепов, или skullzz. Татуировки в виде скалящейся черепушки были у каждого.

Это место не знало ядерной войны, хотя и выглядело очень похоже. Катастрофу принесла вода, а не огонь. Та самая вода, которая по иронии судьбы, была для них дефицитом и драгоценностью, за которую убивали… при том, что другой, бесполезной соленой воды всего в десяти милях было столько, что хоть утопись.

Но пресной не хватало. И половина ее была отравлена. Не зря тут в Ржавое озеро впадала река Дохлая. Тоже появившаяся уже после потопа.

— Я на позиции, — произнесла рация голосом Раджи. — Фиксирую перемещение объекта. Объект похож на собаку. Продолжаю наблюдение.

Слепой поморщился.

— Говори по-простому, индус. Ты не в Болливуде. И даже не в Голливуде.

— Понятно, босс. Продолжаю наблюдение.

— Смотри, не проворонь чего-нибудь. И не выделывайся.

Он имел в виду: не изображай из себя американского военного из кино, когда сам ты не ветеран из «Морских котиков», а выходец из трущоб Бенгалии. В отряде полный интернационал, какой только возможен. И он был приблизительным срезом населения Побережья, а не чем-то экзотическим.

Раджа − новенький, его звучное прозвище было чем-то средним между авансом и издевательством. Его приняли в группу всего месяц назад, раньше он жил в Дэдпорте, в палаточном лагере беженцев, где только у самых богатых имелись трейлеры или переделанные под жилье контейнеры, и перебивался рыбалкой и охотой на мелкую дичь типа собак, а может и кошек.

Пока он себя ничем толковым не проявил, хотя и косяков за ним тоже не было. Сегодня ему доверили прикрывать их в головном дозоре отчасти потому, что он был одним из наименее ценных.

В небе кружил стервятник. На обочине у щита, где еще висели выцветшие обрывки баннера — «Всего «49.99 долларов!» — валялся череп лошади, будто реквизит для фильма-вестерна. Рядом с ним, свернувшись, лежала змея-гремучка. Но не успела она даже принять угрожающую позу, как была убита, а ее тушка — убрана в вещевой мешок. Пригодится на ужин.

Костей вокруг полно. Не зря это место зовется теперь Bonevalley — Костяная долина. А вот живности тут мало. Помимо людей во время привалов надо опасаться лишь змей и скорпионов.

Вот только они не собирались делать привал.

— Это городские? — спросил Слепой у помощника.

— Нет. Какие-то новые. Никто их тут раньше не видел.

— Вышка стоит на нашей территории. Какого дьявола они вообще сюда влезли? — произнес Слепой, скорее размышляя, чем ожидая ответа. — Думают, мы совсем сдулись?

— Оборзели, — произнес другой его подручный по кличке Палач. — Надо разбираться.

Высокий, смуглый, с покрытым шрамами никогда не улыбающимся лицом, он похож на героя фильмов Тарантино или Роберта Родригеса. Его национальность никто точно не знал — говорил он без акцента и без местных словечек, а следы от ожогов и старых ран делали лицо похожим на маску. Но свое дело Палач знал, и правой рукой шефа был именно он. Еще он улаживал все проблемы силовым путем, а не дипломатическим (этого он не умел). А заодно лично пытал и калечил тех, на кого указывал Слепой. Должников, пленных из соседних бригад, просто случайных чужаков-бродяг. Не всех, но тех, кто мешал их бизнесу.

— Надо, — кивнул главарь. — Но хорошо бы миром. Нам сейчас любые непонятки лучше решить без стрельбы.

Еще бы, подумал он. С востока жмут Костяные головы. С юга, c другого берега Реки Страданий, неглубокой протоки, которая возникла уже после потопа, лезут Сыновья пустыни. С запада − океан, воды которого стояли на новой береговой линии с тех пор, как полуостров стал островом. С севера горная цепь Сьерра-Невада. С юго-востока пока еще не жмут… но мир с Койотами шаткий — того и гляди решат попытать счастья, почуяв слабину.

Они и так потеряли несколько ферм, которые платили хорошую дань. Патроны заканчиваются, остались только самые ходовые, а крупнокалиберные пулеметы давно молчат, оказавшись на голодном пайке. Бензина тоже почти нет, поэтому и «технички» — пикапы пустыни, и байки стоят мертвым грузом в гаражах. А самое главное — грузовики не на ходу, а значит, нельзя организовывать свои караваны, приходится полагаться на пришлых. А они сегодня есть, завтра нет. Материальная база слабая: почти нет запчастей. Мало и солярки. Без этого того и гляди остановятся помпы, тогда воды станет втрое меньше. А значит, меньше и дохода от арендаторов в Долине. Они просто разбегутся. Получается замкнутый круг.

Нет, им сейчас еще одна война не нужна. Их и так потрепали. Надо отжать Вышку, но по возможности мирно. Просто оставив своих людей на заправке. На этой точке, помеченной на картах громким словосочетанием “gasstation” — конечно, даже духу бензина давно нет — но зато там удобная позиция на возвышенности, откуда простреливается та самая Вышка (иначе называемая Качалкой) и все подъезды к ней. Если занять заправку — можно прогнать чужаков со старого нефтепромысла, где давно кто-то соорудил кустарную установку по добыче нефти, которая меняла хозяев раза четыре.

Или хотя бы обговорить с ними условия, на которых они оттуда слиняют.

Такая вот, блин, геополитика.

Вдруг Слепой поднял руку. Отряд остановился. Главарь привык доверять своим предчувствиям. Часто именно они выручали. Хотя знал, что это чутье могло быть и перестраховкой. Много раз именно игнорирование предчувствий, неоправданный риск — позволяло получить самые жирные барыши.