Я — ваш король

Когда всё было готово, я кивнул писцу, чтобы тот начинал запись, а сам обратился сначала к барону Энгельбергу:

— Скажите, барон, вы получили задание на сбор налогов в этой местности?

— Совершенно верно, Ваше Величество, из королевской канцелярии мне выдали бумагу за подписью главного казначея.

— Какую сумму вы должны были собрать?

— Восемьсот флоринов, Ваше Величество, да ведь я их уже собрал.

— А вы, купец Готард, что вы сделали?

— Я заплатил Его Милости нужную сумму за право уступить сбор налогов мне.

— Сколько вы заплатили?

— Восемьсот пятьдесят флоринов, — ответил купец, но при этом так многозначительно переглянулся с бароном, что сразу стало ясно, оба врут, восемьсот пятьдесят пошло в казну, а ещё некая сумма самому барону.

— И что вы делаете теперь? Отвечайте, купец Готард.

— Собираю принадлежащий мне по праву налог, — он посмотрел на меня с удивлением.

— И как? Много уже собрали? — я изобразил на лице гадкую ухмылку. — Деньги у них есть.

— Собрал я достаточно, — заявил купец, надув пухлые губы, денег у них, конечно, немного, но часть суммы я взял скотом, а часть зерном, только так можно возместить убытки.

— Скажите, барон, — я снова повернулся к Энгельбергу, — вы знаете о том, что королевская казна не бездонна, что она имеет свойство опустошаться, что расходы короля велики и их следует пополнять каждый год?

— Разумеется, Ваше Величество, — они оба всё пытались понять, к чему клонит король, и почему он до сих пор не начал развешивать на деревьях это обнаглевшее мужичьё.

— А теперь скажите мне, что смогут заплатить эти жители в следующем году, если у них отняли скот, на котором они пахали, всё зерно, не оставив даже семян, а самих обрекли на голодную смерть?

— Ваше Величество, я не понимаю, — честно признался барон.

— Зато я понимаю, — голос мой стал угрожающим, такой актёр пропадает, жаль, что играть приходится, в основном, дурака. — Золото не рождается из воздуха, его создают люди, вот эти люди. А что они смогут создать, если отобрать у них весь инвентарь, скот и всё зерно, включая семена на будущий год? Молчите? А я вам скажу. Этой зимой здесь будет голод, каждый, кто не умрёт, сбежит в чужие владения, где сеньор заботится о своих подданных, а королевские земли запустеют. В следующем году, приехав сюда, королевский сборщик налогов встретит пустые деревни и поля, заросшие сорняками. И казна не получит больше ни одного дебена с этой земли.

Барон стоял растерянный и хлопал глазами, более умный купец уже всё понял, он побледнел и теперь напряжённо думал, как выйти из этой ситуации с наименьшими потерями. Наконец, решение пришло.

— Ваше Величество, — забормотал он, — я всё понял, я верну этим людям всё, что отнял, скот, зерно, плуги и косы. Я даже не стану требовать обратно свои… восемьсот пятьдесят флоринов.

— Поздно, — грустно сказал я. — Теперь уже поздно. Как вы думаете, следует ли наказать того, кто ограбил владения короля? А того, кто это допустил? Именно.

Я повернулся к наёмникам, на рыцарей надежды было мало.

— Взять обоих.

Они и взяли, барон был разоружён и поставлен на колени, а чтобы его возможные друзья не вздумали возражать, вокруг нас образовалось кольцо из арбалетчиков.

— Писец, — приказал я ледяным голосом. — Садись и пиши королевский указ. Барона Энгельберга, бывшего сборщика налогов, что преступным образом передал своё право купцу Готарду, тем самым обрекая королевские земли на разорение, а королевской казне принося большие убытки, следует казнить немедленно, через отсечение головы. Титул отобрать у него и у потомков, а земли присоединить к королевскому домену.

Забрав у писца лист, я наскоро пробежал его глазами, а потом размашисто поставил подпись.

— Печатник, приложите печать, а вы Клаус, займитесь своей работой.

Палача дважды просить было не нужно. Он поставил чурбак поудобнее и взял в руки секиру. А вот печатник замешкался, лихорадочно соображая, как можно изменить ситуацию. Король имел репутацию дурака, в случае, если ему что-то лишнее понадобилось, можно было обратиться к Мелькору, а тот переубедит короля. Или просто скажет, что приказание выполнено, а король потом забудет. Но теперь Мелькор был далеко, в столице, а король рядом, и казнить барона он требует немедленно. И даже помешать ему силой не сможет никто, сила на его стороне, вот она, стоит рядом, целясь из арбалетов во всех, кого считает подозрительным. Рыцари всё поняли и стоят молча.

Посмотрев ему в глаза, я проговорил уже тише:

— Приложите печать, иначе займёте его место.

Он обречённо вздохнул и на бумаге расплылся чёрный герб королевского дома, прямо рядом с моей подписью. Клаус, мазнув взглядом по бумаге, поплевал на руки и поднял секиру. Двое наёмников уложили растерявшегося от страха барона на плаху. Палач был отличным профессионалом, чувствую, он мне ещё немало послужит. Голова отлетела с первого удара и ещё некоторое время недоумённо хлопала глазами, валяясь на земле, струи крови залили чурбак, а обезглавленное тело в доспехах откатилось в сторону. Стоявшие неподалёку крестьяне только ахнули.

Я удовлетворённо кивнул головой. Это самому убивать трудно, а с палачом проще простого. Теперь я снова повернулся к писцу, который, как и все был напуган, но перо в руках держал.

— Следующий указ: купец Готард, непосредственно повинный в грабеже и разорении земель королевского домена, приговаривается… — я задумался, первоначально я собирался повесить его на суку, вон, даже верёвка готова, но нужно ведь быть рациональным, он сказочно богат, и конфискация имущества дела не решит, кто знает, где его кубышка хранится, да к тому же половину конфискованного украдут исполнители, — к возмещению всего награбленного имущества королевским подданным, после этого он будет препровождён в столицу в цепях, а освобождён будет только после того, как внесёт в казну штраф в размере десяти тысяч флоринов, после этого он должен покинуть навсегда город Властир и королевство Апродию. Если же он задержится там более, чем на пять дней, король оставляет за собой право казнить его.

Купец выдохнул, на его пухлые щёки стал возвращаться румянец, в глазах отразилась напряжённая работа мозга. Думает, где деньги достать. Думай, купец, думай, деньги — дело наживное, а вот запасной головы у тебя точно нет.

— Следующий указ, — начал диктовать я. — Любой, кому королевской волей будет поручен сбор налогов, отныне не имеет права передавать его третьим лицам, неважно, за вознаграждение или по иным мотивам. В случае нарушения этого указа, виновный должен быть немедленно казнён отсечением головы.

Теперь оставалось только наказать самих мятежников.

— Кто погиб во время мятежа? — громко спросил я.

Ответил мне приободрившийся купец.

— Они убили двенадцать человек охраны и разграбили обоз с изъятым добром.

— Чьи это были люди? — поинтересовался я.

— Мои, Ваше Величество, я нанял их для охраны и сопровождения.

— Тогда мне плевать, — я широко ему улыбнулся. — Тот, кто в моей стране носит оружие но при этом не находится у меня на службе, есть разбойник, недостойный никакой жалости. А добро в обозе и так принадлежало им.

Я задумался. Потом, приняв решение, обратился к бывшему рыцарю Герду, но достаточно громко, чтобы слышали и те крестьяне, что стояли поодаль.

— Как бы то ни было, а вы все остаётесь бунтовщиками. Слушайте и запоминайте: незаконно отобранное имущество вам вернут, но налог королю платить всё равно придётся. И теперь он составит не восемьсот флоринов, а тысячу, вы соберёте его сами и отдадите королевскому представителю, сроку даю один месяц. Теперь ты, Герд, бывший рыцарь. Тебя я велю заковать в кандалы и в таком виде доставить в столицу, там тебя бросят в тюрьму, но будут хорошо кормить, я пока не решил, что с тобой делать. Старосты деревень, участвовавших в бунте, должны будут явиться ко мне на суд добровольно, где им выдадут по двадцать плетей, остальные свободны, могут возвращаться к своим занятиям.

По всем вводным, я был в шоколаде, барона-коррупционера казнил, его имущество и земли теперь мои. В виде налогов казна получила уже восемьсот пятьдесят флоринов, а теперь получит ещё тысячу, плюс Готард в заложниках, что в перспективе принесёт ещё десять тысяч. Его такая сумма не расстроила, надо было больше требовать, ну, да ладно, тоже деньги немалые. Плюс репутация народного защитника, в этом мире, лишённом не только Интернета, но и полноценной почты, слухи, тем не менее, разносятся быстро. Страна будет знать, что царь хороший, а бояре плохие. Не знаю, чем мне это поможет, но, вдруг начнётся гражданская война, будет, кому за меня партизанить.

Теперь остались сущие пустяки, выпороть три-четыре десятка старост (их, на деле, больше, область обширная и заселена довольно густо, но всех отловить вряд ли получится), вернуть обозы с награбленным, благо, они не успели уехать далеко, а потом ещё выжить, сразу, как вернусь в столицу. Я был уверен, что мои проблемы только начинаются. В глазах окружавших меня аристократов я увидел нечто такое, что заставило сильно поколебаться в своей уверенности. Такой король им точно был не нужен. Шутка ли, покусился на весь их класс, на привилегии, на освящённое веками право. А если вспомнить, что всё эти рыцари, прямо или косвенно, являются людьми Мелькора, готовыми, в том числе, и на прямой силовой захват власти, будущее мне видится и вовсе мрачным.