Негатив (том I)

— За мной!

Они скрылись внутри, тогда я вытер носовым платком покрывшееся испариной лицо, затем не утерпел и вытянул из кармана пистолет. Тяжесть оружия придала уверенности, будто не оператор сверхэнергии, а сопливый юнец, неспособный постоять за себя.

Ерунда, конечно. Стрелять ведь не обязательно, достаточно просто на мушку взять. Даже матёрый уголовник пулю словить побоится. Да и оператору на выстрел среагировать непросто.

Размышляя так, я не забывал прислушиваться, но и во дворе, и в дворницкой было тихо. До меня доносился разве что гул ветра под крышей, да скрип уличного фонаря. В остальном — тишина и спокойствие.

Но то — снаружи. А внутри всего просто-таки раздирало от противоречивых эмоций. Это Василю сейчас хорошо, он занят, не ждёт у моря погоды и неизвестностью не терзается. Вот чего терпеть не могу — так это ждать. Такое впечатление, снова в том злополучном лесу оказался…

Но накручивал себя напрасно. Минут через пять скрипнула дверь и появился Зимник.

— Дворник по словесному описанию убитого опознал, он последнее время сюда зачастил. Иди внутрь, я вызову подкрепление и вернусь.

Вручив мне ППС и подсумок с запасными магазинами, лейтенант взбежал по лестнице и юркнул к калитке, а я шагнул через порог и тихонько притворил за собой дверь. В комнату проходить не стал, привалился плечом к косяку. От входа был виден стол с початой четвертинкой водки и тарелкой немудрёной закуски, за ним сидел хмурый бородатый мужик в рубахе с заплатами. Вид у него был какой-то совсем уж безрадостный.

— Петя? — послышался голос Василя.

— Тут я, — отозвался я и сунул пистолет в карман, не желая нервировать хозяина сверх необходимого.

Тот вздохнул и уточнил:

— Так я продолжу?

— Вы в своём праве, — официально ответил Василь.

Мужик плеснул себе водки, выпил, хрустнул солёным огурцом. Вид у него стал чуть менее несчастным.

Бойцы принялись проверять снаряжение и оружие, я тоже взвёл пистолет-пулемёт. Командир штурмовиков отвлёкся от инструктажа подчинённых и предупредил:

— Твоя задача — отслеживать перемещения операторов. О любой непонятной активности сообщай незамедлительно.

— Так точно!

— Лука, курсант на тебе. Поднимайтесь и контролируйте обстановку.

Старшину приказ не порадовал, но на свой счёт я его недовольство относить не стал. Ситуация такая, что вообще радоваться нечему. Тут либо всё совсем плохо будет, либо плохо просто. И даже не знаю, что лучше лично для меня.

Мы с Лукой первыми поднялись по лестнице чёрного хода и расположились на верхних ступеньках непосредственно перед площадкой третьего этажа.

— С давлением работать обучен? — шепнул вдруг старшина, помешав сосредоточиться.

— Так точно!

— Тогда перед штурмом хлопнешь внутри. Только не перестарайся, нам контуженные нужны, а не по стенам размазанные.

Я кивнул и прикрыл глаза, в несколько медленных вдохов успокоил дыхание, и с облегчением убедился, что ситуация за прошедшее время не претерпела ровным счётом никаких изменений: насколько сумел разобрать, все операторы находились на своих прежних позициях.

Старший лейтенант с четвёркой бойцов поднялся к нам чуть раньше оговорённого времени, шепнул:

— Как обстановка?

— Без изменений, — почти беззвучно выдохнул я в ответ.

Близость операторов сбивала настройку, и путала ложными сигналами, отвлечься не получалось ни на миг, даже окружающую обстановку бросил контролировать, оставив это на откуп штурмовикам. В остальном же не волновался ничуть. Шесть бойцов у чёрного хода, пять у парадного, да ещё по человеку во дворе и на улице, плюс снайпер, плюс броневик. С такими силами можно небольшую войну на Чёрном континенте выиграть, что уж об аресте банды наркоторговцев говорить!

А потом что-то неуловимо изменилось, картинка в моей голове поплыла и начала рассыпаться, и это вовсе не было последствием переутомления или потери сосредоточенности. Просто векторы силы, отмечавшие направления на операторов, начали разом смещаться и становиться без малого коллинеарными, сходиться в одной точке. Более того — энергетические помехи резко усилились, как если бы…

Дальше разбились на пары: один курсант сдавливал болванку, другой освобождал её, а при следующем подходе менялись ролями. Василь работал с Варей, моим напарником традиционно уже стал Матвей, который при штурме злосчастной квартиры отделался лёгкой контузией.

И вот уже в противоборствах я чувствовал себя куда уверенней, особенно когда приходилось защищаться. Свои способности к нейтрализации энергии я до поры до времени на занятиях не афишировал, но и так легко скидывал удушающие захваты, поскольку точно видел не только область воздействия, но и слабые места в обвивавшем болванку кольце сверхсилы. С нападением всё было не так здорово, поскольку условная смерть «жертвы» засчитывалась как поражение, и даже так Матвею удавалось перебарывать меня далеко не всегда.

— Скользкий ты какой-то, — заявил он под конец занятия. — Неравномерно давишь. В одном месте всё само расползается, а в другом — будто стальной пруток.

Я руками развёл.

— С фокусировкой беда.

— Работай над собой! — посоветовал громила, столь отчётливо скопировав при этом интонации Анатолия Аркадьевича, что не удержался от ухмылки и сам.

Мы одними из первых поднялись из подвала и в буфет заворачивать не стали, сразу вышли на улицу.

— Всерьёз собираешься у Феди реванш взять? — уже там спросил меня Матвей.

Я кивнул.

— Ага. — И надел пилотку.

— Думаешь, хорошая идея? Шансы не в твою пользу.

— Идея отличная просто, — усмехнулся я и прищёлкнул пальцами. — К слову, о шансах! Поставишь на меня пятёрку?

Матвей озадаченно посмотрел на протянутую банкноту, затем взял её и спросил:

— А чего Василя не попросишь?

— Деньги на ветер. Ставку у него возьмут, выигрыш не заплатят, этим всё и закончится. Он на хорошее назначение рассчитывает — не станет скандалить, чтобы репутацию не подмочить.

Матвей расплылся в широченной улыбке и сунул синенькую банкноту в карман.

— У меня не зажмут! Не сомневайся даже!

— Потому и попросил.

Тут на крыльцо вышел Федя Маленский, оглядел разбившихся на кучки курсантов, вновь распахнул дверь и рявкнул во всю глотку:

— Пошевеливайтесь там!

Миша умолк, но я и так понял, что именно он имел ввиду. И сам на зачёте по техникам связи обратил внимание, как легко и непринуждённо справились с заданиями сёстры. Для операторов восьмого витка диапазон возможностей в этом плане у них, по словам Савелия Никитича, был едва ли не уникальный.

Василь из кабинета комиссара появился, сияя, будто надраенный до блеска пятак. Маша с Максимом ещё как-то сдерживались, а он даже украдкой большой палец показал.

— Попович, заходи, — разрешила секретарша, ну а мне вновь пришлось ждать у моря погоды.

Судя по реакции Бори, разговор мог повернуться так и эдак, поэтому буквально места себе не находил, не знал, что и думать.

То, что меня оставили напоследок, — это хороший знак или вовсе даже наоборот? Вот уж действительно вопрос из вопросов!

Миша Попович появился минут через десять — довольный, но и только, как если бы получил именно то, на что и рассчитывал. Тогда уж в кабинет комиссара пригласили и меня. Зашёл и сразу углядел на столе собственное личное дело — весьма пухлое, словно и не полгода прослужил, а пятилетний контракт отмотал.

— Присаживайся, — распорядился Хлоб и принялся шелестеть страницами. — Так, говоришь, курсанта Мышека не убивал? — выстрелил он вдруг вопросом, не поднимая головы.

— Не виновен, господин комиссар, — ответил я прежней весьма обтекаемой формулировкой.

— Да? — удивился хозяин кабинета и оторвался от бумаг. — А вот курсант Маленский сегодня вдруг вспомнил, что убитый поделился с ним своим планом подстеречь тебя за территорией комендатуры, дабы поговорить по душам.

Заявление это неприятно удивило, но не растерялся, легко нашёлся с ответом.

— Удивляюсь, как курсант Маленский ещё не заявил, будто всё собственными глазами видел.

Комиссар улыбнулся, покивал и постучал пальцем по бумаге.

— Вскрытие показало, что органы убитого тобой в конце августа диверсанта и внутренности курсанта Мышека повреждены аналогичным образом.

На миг прошиб холодный пот, собраться с мыслями помогло осознание того простого факта, что игра в кошки-мышки затеяна комиссаром явно неспроста. Он легко мог отдать меня под трибунал, но не отдал. А значит, есть все шансы выкрутиться и сейчас.

— А почему не вы младше? — вырвалось у меня, прежде чем успел прикусить язык.

Но упоминание о возрасте Лизавету ничуть не расстроило.

— Ну нет, Петя! Поверь, мы бы друг на друга в то время даже не взглянули! — чуть хрипловато рассмеялась она. — Тогда у меня были совсем-совсем другие интересы. Я грезила карьерой и великими свершениями.

Я промолчал, и Лизавета вставила в мундштук слоновой кости новую сигарету и раскурила её не взглядом, а золотой зажигалкой с затейливой монограммой — вещицей, скорее, статусной, нежели практичной.

— Ох уж этот юношеский максимализм! — сказала она, выдохнула дым и вернула ноги на кровать, закинула одну на другую. — Мне было плевать на общественное мнение, и я собиралась изменить мир вне зависимости от того, нравится это ему или нет. И когда подвернулся такой шанс, уж поверь, я его не упустила. Знаешь, какая причина убыли операторов была основной восемь лет назад?

Ломать над этой загадкой голову я не стал и продолжил пялиться на грудь собеседницы, ответив предельно лаконично:

— Не-а.

Лизавета перехватил мой взгляд и запахнула пеньюар, потом сказала:

— Залёты первокурсниц. Аборты проблему решить не могли, оперирование сверхэнергией нарушалось из-за изменений в организме уже на первом месяце беременности. Дошло до того, что всерьёз обсуждался вопрос о введении раздельного обучения.

— И помогли эти ваши неотантрические практики?

— Да никакие они не мои. Я просто собрала воедино, систематизировала и доработала то, о чём барышни делились только с самыми-самыми близкими подругами. Хотя нет — не просто собрала, но ещё и вынесла на суд учёного сообщества. О, какой разразился скандал! Как меня только не поносили! Впрочем, мне до мнения истеричек и кликуш не было никакого дела, а прагматики из руководства института монографию оценили. В части практик, направленных на предотвращение нежелательной беременности и других женских проблем, учёный совет и вовсе постановил доносить её до всех студенток в обязательном порядке. Преподавателям-мужчинам вести подобные занятия было совершенно невозможно, а дамы хлопались в обморок от одного лишь такого предложения, и, как понимаешь, читать курс доверили мне. До сих пор веду его время от времени, хоть после выпуска и сменила специализацию. И всё бы ничего, но репутация, Петя… Скандальная репутация прилипла крепко-накрепко, теперь не отмыться. Я сделала карьеру и сложилась как профессионал, а вот с личной жизнью, увы, не сложилось. — Лизавета махнула рукой. — Ладно! Совсем я тебя заболтала! Беги приводи себя в порядок!