Командор

Глава 6, в которой Олег выкуривает трубку мира

1 

С лошадьми дело пошло легче — лишние мушкеты и прочие причиндалы навьючили на животин, а те не возражали.

Корсары шли осторожно, избегая мест, удобных для засад.

Они давно уже находились на индейской территории, но сейчас, практически рядом с деревней Хайовентхи, опасность стычки возрастала многократно.

Конечно, в бою они положат немало народу, но и самих их перебьют.

Никакой мушкет не спасёт от десятка выпущенных по тебе стрел, хоть с двух рук пали.

Деревня показалась внезапно — тропа вывела отряд на невысокий перевал, и с него открылось становище.

И не маленькое — десятки «длинных домов» — овачир располагались на плоском холме. Каждую овачиру занимал один род, возглавляемый сашемом — старейшиной.

Становище окружал высокий частокол, за которым пролегали поля, засеянные маисом, и огороды.

Деревня жила своей жизнью и выглядела очень мирной — скво, сидя на солнышке, под стенами из плетёных прутьев, обмазанных глиной, перебирали травы, мужчины выделывали кожи, обжаривали жёлуди, чинили оружие.

Бледнолицые, хоть и едва закогтились за краешек побережья, уже неслабо влияли на ирокезов.

Индейцам весьма по вкусу пришлись стальные ножи и топоры, ткани и ружья. Все эти сокровища можно было выменять у белых торговцев за шкурки бобра.

Бедных грызунов вскоре полностью истребили на просторах от Большой Солёной воды до озера Онтарио, а потому ирокезы принялись занимать охотничьи угодья соседних племён, разгорались настоящие бобровые войны.

Ну а ежели соседи были неуступчивы, то их истребляли, как могикан. Ну не настоящие ли гадюки?

— Пора, ребятки, — сказал Олег. — Я в гости, а вы занимайте места в партере. Свою трубу я вам оставляю. Смотрите во весь глаз!

Когда я увижу Гли-Гли, то подниму лук — типа, приветствую, а вы замечайте, в каком доме её держат.

Если у меня не получится днём, попробуйте вы — ночью…

— Мы помним про план «Б», — буркнул Пончик и насупился.

— Повторение — мать учения. И… работаем.

Нагруженные мушкетами, корсары побрели скрадом, выходя на поросший лесом склон, что поднимался совсем близко к ирокезскому селению.

Олег вскочил на чалого, имея с собою лишь нож в чехле, лук да колчан. И полотняную торбу, расшитую сушёными ягодами да иглами дикобраза.

Подбодрив коня пятками, он направился к воротам деревни.

Всякое могло статься с ним, но Олег надеялся на свои навыки да на кой-какие познания о варварах. А варвары везде одинаковы.

Вон те же древние аланы, знать не знающие, что кроме их степи существуют какие-то европы с америками, точно так же, как сиу, украшали поводья своих коней скальпами врагов.

Деревенские не выставляли дозорных, полагаясь на страх, испытываемый чужаками перед своим именем. Ирокезами пугали детей в селениях даже сильных чероки.

О, заметили!

Индейцы резко оживились, углядев одинокого конника, и высыпали наружу, за ворота.

Потом все так же организованно вернулись, видимо исполняя чьё-то ценное указание.

Олег миновал ворота и двинулся по своего рода улице между двух рядов овачир, здорово смахивавших на бараки в каком-нибудь колымском лагпункте. Только крыши были полукруглые, заделанные корою вяза.

Толпа любопытствующих жалась к стенкам, но, как только Сухов проехал к подобию центральной площади, ирокезы потопали следом.

Олег не оборачивался, вид имея непринуждённый, но и неприступный. Лишь один раз к нему подскочил индеец, длинный как жердь, и ухватился за повод.

В руке у Сухова, словно из воздуха, появился нож, чьё лезвие было мгновенно приставлено к горлу наглеца.

— Kaгo! — сказал он с властным превосходством. — Не тронь![26]

Этим Олег почти исчерпал свой словарный запас, но на длинного подействовало.

А вот, кажется, и вождь явился…

Со стороны такой же овачиры, как у всех, величественно двигался индеец средних лет, кряжистый и плотный.

Близость к народу выражалась и в его одежде — вождь носил такие же ноговицы, что и простые воины, а задницу прикрывал повязкой, смахивавшей на миниюбку, одетую поверх штанов.

Воины, следовавшие за своим вождём, были без рубах, их голые торсы украшали лишь ожерелья из клыков и когтей медведя, а вот у Хайовентхи на плечах лежала накидка из покупного бархата, расшитая бисером и украшенная по краю хвостами горностаев.

Ирокезы из свиты вождя выглядели весьма свирепо и пугающе, они смотрели на Сухова так, будто собирались его съесть, только не знали, с чего начать, с какой стороны обгладывать — с головы или с ног?

Олег вовремя вспомнил, как однажды очутился в окружении монгольских нукеров. Прояви он тогда малодушие — всё, никогда бы ему не стать эльчи, личным посланником самого Батыя. Срубили бы ему голову, и всего делов.

Оглядев жестокие лица краснокожих, Сухов улыбнулся и рассмеялся тихонько. Ей-богу, как дети… Пугают.

Спешившись, он обратился к вождю, поднимая перед собой правую руку, открывая ладонь — древний символ мира и добрых намерений:

— Приветствую тебя. Я вижу перед собой Хайовентху, великого воина и вождя ходинонхсони!?

Вождь приосанился, горделивое выражение на его плосковатом лице укрепилось ещё более.

Он медленно проговорил, обращаясь к Сухову:

— Мы удивлены, что белый человек не побоялся явиться к нам. Как твоё имя… и откуда у тебя лошадь храброго воина Аххисенейдея?

Сухов усмехнулся. «Мы, Николай Вторый…»

— Бледный Бендиго наверняка передал тебе моё имя, вождь. Я тот, кто пришёл за Гли-Гли.

Ирокезы, знакомые с языком бледнолицых, сделали перевод, и по толпе прошёл ропот.

— А лошадь я отобрал у Аххисенейдея, — неторопливо продолжил Олег, — убив всех. Человек десять или больше, не помню уже.

Едва знатоки передали эти слова толпе, индейцы вскричали как один.

Все разом шагнули к Сухову, угрожая томагавками, копьями, дротиками, резными дубинками. Олег мягко улыбнулся в ответ.

Хайовентха крикнул, поднимая руку, и воины отступили.

— Мы требуем доказательств твоих подвигов, Длинный Нож! — резко сказал вождь.

— Да ради бога! — фыркнул Сухов. «Длинный Нож… Хм. Неплохо. Это из-за палаша, что ли? Будем считать, Олег Романович, что тебе оказан респект…»

Развязав торбу, он высыпал прямо на землю груду скальпов.

Да-а… Надо было видеть ирокезов в этот момент!

Немая сцена в финале гоголевского «Ревизора» — просто праздник жизни.

Ирокезы стояли как громом поражённые, минута за минутой, и лишь затем кто-то из них крикнул что-то яростное.

— Что ещё? — нетерпеливо спросил Олег.

Хайовентха зловеще улыбнулся.

— Легко казаться воином, имея «колдовское железо»! — проговорил он.

Сухов стянул с плеча лук и вынул нож.

— Вот то оружие, которым я поразил воинов Аххисенейдея! Он напал на меня и убил моего друга. За его смерть я отомстил и Аххисенейдею, и его людям. Я и мой воин Хиали — он убил пятерых, и тоже не касаясь «громовой палки».

Хайовентха помолчал, принимая вид настолько надменный, что становилось понятно — вождь находится в растерянности.

Индейцы с уважением и почтением относятся к мужественным врагам, но этот-то белый…

Когда Хайовентха заговорил, он обращался то к Олегу, то к сашемам, старым, но преисполненным достоинства:

— Мои люди должны убедиться, что железо, поразившее Аххисенейдея, не было волшебным. Лишь после этого мы признаем тебя великим воином, Длинный Нож.

— Я подожду, — сказал Сухов. — А не ответит ли мне вождь, где ныне обретается подлый хорёк, по недоразумению носящий имя Бледного Вендиго?

Хайовентха уловил насмешку и презрение в Олеговых словах и ответил в том смысле, что Бледному Вендиго было недосуг ожидать прихода Длинного Ножа.

Он ушёл сам и увёл своих чёрных воинов.

Олег скривил губы:

— Шогодайя[27]!

Вождь встрепенулся, но ничего не сказал.

— Тогда, может, я зря пришёл? — прохладным голосом спросил Сухов. — И Гли-Гли тоже нет в твоей деревне?

— Скво здесь.

— Покажи мне её.

— Ты нам не веришь?! — вознегодовал Хайовентха.

— Ну ты же не поверил в то, что мои подвиги одержаны в честном бою? — резонно заметил Олег.

Вождь не нашёлся что сказать и только руку вытянул, указывая дорогу.

Идти пришлось недалеко.

Обычный «длинный дом», у входа в который сидели рядком старухи-индианки, имевшие весьма большую власть у ирокезов. Настоящие матриархи.

Хайовентха почтительно испросил у бабусек разрешения, те милостиво кивнули и вывели на свет Гли-Гли, живую и невредимую.

— Это ты! — просияла индианка. — Ты пришёл!

Сухов улыбнулся и вскинул повыше свой лук.

Видно его? Должно быть видно…

— Приветствую тебя, Гли-Гли! — сказал он церемонно.

Девушка тоже вернула на лицо чопорное выражение, лишь в глазах её прыгали чертенята.

Хайовентха проводил Олега обратно и ввёл под сень собственного «длинного дома», где горел костёр. Дым вытягивался через дыру в крыше, а вокруг огня лежали медвежьи шкуры.

Вождь сел у костра сам и пригласил Сухова.

В круг у огня попали несколько сашемов, или сахемов, пожилых воинов, победивших немало врагов, а кое-кем из них и отобедавших — в знак почтения.

Скучал Олег недолго. Посланцы вождя на трёх лошадях — больше в деревне не водилось — унеслись в горы и вскоре примчались обратно.

Один из коней вёз на себе печальный груз — мёртвое тело Аххисенейдея.

Женщины тут же подняли вой и крик. Вагономин, вагономин!

^{Вагономин - крик горя}

Хайовентха молча выслушал торопливый доклад молодого воина и отослал его.

Вполголоса переговорив с сахемами и получив их согласие, вождь велел принести калумет из особого шатра священной трубки.

Это была не знаменитая трубка мира, ибо Хайовентха не вёл войну с племенем Длинного Ножа.

Индейцы выкуривали трубку в честь замирения и успешной торговли или в знак принятия неких судьбоносных решений.

Трубку с длинным чубуком, украшенным перьями, вождь лично набил табаком, смешанным с травами.

Втянув в себя дым, он передал трубку Сухову, держа её в обеих руках. Тот почтительно принял калумет, размышляя, не крепок ли индейский табак.

К тому же неясно, что ирокезы добавляют в него…

Но нет, дымок показался ему приятным и сладковатым, как у сигарет «Мальборо».

Выпустив струю к огню, Олег пустил трубку дальше по кругу. Сахемы поглядывали на него одобрительно.

Ритуал не слишком затянулся — выкурили табачок, и всё, обряд окончен.

Молодой воин отнёс трубку обратно в шатёр, а вождь толкнул длинную речь, то и дело переходя с плохо усвоенного «инглиша» на свой родной язык, так что Сухов понимал с пятого на десятое.

Смысл её сводился к тому, что великий воин Аххи-сенейдей сразился с великим воином по имени Длинный Нож и погиб. Однако трубка выкурена, стало быть, инцидент исчерпан.

Что же касается скво по имени Гли-Гли, то вождь не станет её отдавать Длинному Ножу, поскольку женщина была похищена самим Бледным Вендиго.

Стало быть, это его добыча. Разве можно брать чужое?

Тут вождь малость хитрил, путая обычаи бледнолицых и краснокожих.

Заповеди «Не укради» для индейца не существует.