Командор

Глава 16, в которой Олег выбирает сувениры

Карони то сужалась в теснинах-ангостурах, ускоряя своё течение, то разливалась, сразу обретая плавность и неторопливость.

Бывало, что вода «вставала на дыбы», гремя порогами и водопадами, и тогда гребцы причаливали к берегу, двигаясь по сухопутью и волоча плавсредства за собою.

Хотя понятие «двигаться» в условиях сельвы имело много значений.

Иногда это означало — шагать, переступая через выпирающие корни, избегая паутин с их мохнатыми обитателями в ладонь величиной, задыхаясь от испарений, чувствуя, как деревенеют руки, удерживающие чёртову лодку.

Порою было гораздо хуже — приходилось сначала выхватывать абордажные сабли, используя их не по назначению, — рубить подлесок, забивавший все про-галы между огромными деревьями. Буквально протискиваться сквозь заросли.

Лишь изредка путь в обход очередного ревущего водопада казался прогулкой.

Колоссальные стволы уходили вверх, словно колоннада неземного храма, сплетаясь в вышине ветвями так плотно, что до сырой земли едва доходил рассеянный зеленистый свет.

Лианы-халявщицы обвивали могучие деревья, уползая по ним всё туда же, к небу и свету.

Вся жизнь проходила в кронах — там роились гигантские бабочки, носились стаи птиц, скакали обезьяны.

А внизу была гниль и прель, цвели орхидеи и крались суперкошки — пумы с ягуарами.

Олегу, привыкшему к мытью, жилось труднее того же Франсуа, уверенного, что вода расширяет поры в коже и тем пропускает разные хвори.

Жара и духота угнетали, хотелось сорвать с себя хотя бы рубаху, но зудение пури-пури тут же отбивало охоту обнажать торс.

Мази едва хватало на то, чтобы натирать восьмерым запястья, шеи и лица. Так что приходилось терпеть и пот, и вонь.

Слава богу, мучения его кончились, когда равнина стала сменяться плоскогорьем.

Появились холмы-банкос и маленькие плато-мезас, всякие симас — круглые каньоны с плоским дном, и знаменитые тепуи — огромные столовые горы с отвесными слоистыми стенами, курчавые от зелени на плоских вершинах.

Они были невозможны, эти создания природы, похожие на исполинские постаменты…

Да нет, ни на что они не смахивали.

Однажды, уморившись грести, каноэ задержались в тихой заводи.

Олег не сразу, но заметил-таки индейца, неподвижно стоявшего среди зарослей.

Это было похоже на картинку-загадку «Найди зайчика».

Надо было выделить какие-то элементы из видимого, увидеть иначе, вглядеться.

Лицо у краснокожего было размалёвано, под носом торчал полумесяц из рога, пучок крашеной травы заменял штаны, а правою рукой «индио» сжимал копьё.

Сухов поднял пустую правую руку — древний жест добрых намерений — и улыбнулся.

Индеец постоял, поморгал, а после переложил копьё в левую руку и повторил Олегов жест.

Гортанным голосом он начал что-то говорить, но даже Хиали не понял ни слова.

Потом кариб пустил в ход иные наречия, и контакт с грехом пополам был налажен.

— Он говорить, что вперёд идти опасно, там живут злые духи.

— Передай ему, что наша магия сильнее.

Понял ли индеец Хиали, осталось неизвестным — он повторил жест миролюбия и скрылся в лесу. Канул. Растворился.

А далеко за лесом загудели барабаны, то учащая ритм, то замедляя.

— Интересно, а местные туземцы — людоеды? — задумчиво сказал Кэриб.

— Да нет, — утешил его Быков, — так, через одного.

— Просто всем не хватает человечины, — подхватил Шурик. — Угу…

Ведя столь милые разговоры, они добрались до того места, где в Карони впадала река Каррао.

Изгибаясь, она растекалась в Лагуну-де-Канайма, а неподалёку грохотал водопад, разбиваясь на гряды.

Олег заоглядывался, высматривая обещанную Каонобо речку, и обнаружил аж четыре потока. Все они скатывались в Карони по отлогому склону, но лишь одна из речушек обтекала невысокую белую скалу, походившую на неровный конус.

— Верным путём идём, товарищи! — крикнул Сухов, указывая на белую скалу. — Вылезаем. Хватаем и тащим. Во-он туда.

Привычным усилием подхватив пироги, корсары потопали «во-он туда».

«Во-он там» обнаружился скромный прудик, куда вливалась небольшая речушка, узенькая — перепрыгнуть можно, ежели с разбегу, но глубокая, по пояс.

— Вперёд!

Речушка текла и текла, шире не становясь. С обоих берегов её обступали деревья, прикрывая сплетавшимися ветвями.

Солнце почти не заглядывало, лишь изредка к воде пробивался одинокий луч — и снова тень.

— Знаете, что мне эта речка напоминает? — проговорил Пончик. — Канал! Или арык.

— Похоже, — кивнул Быков.

— Это ж сколько рыть надо было! — покачал головой Франсуа.

— А куда спешить? Рой да рой…

— Плыви да плыви.

Так и плыли — день, другой, третий. А на четвёртый речушка, чьё происхождение посчитали искусственным, потекла вдоль необъятного подножия тепуи.

Глянешь вверх — словно у подъезда небоскрёба стоишь.

— Ничего себе, — воскликнул Кэриб, — громадные какие!

— Ещё шлёпнется чего-нибудь на голову… — проворчал Шурик, опасливо поглядывая вверх, на отвесные красные стены, за которые даже лишайник не цеплялся.

— Яйцо птеродактиля, конечно же, — предположил Виктор, оборачиваясь с каноэ, плывущего впереди.

— Молчал бы уж, — буркнул Пончик. — Тоже мне, лорд Рокстон выискался…

Сухов не стал им говорить своё начальственное «цыц», он сосредоточенно искал следующий ориентир — Двухглавую скалу.

И нашёл.

Холмы, подходившие почти вплотную к тепуи, отступили, речушка словно расслоилась, разбегаясь по трём руслам, но лишь на берегу одного из них высилась крутобокая скала с двумя вершинами, похожая на собор в каком-нибудь Сан-Фернандо-де-Сибао. Она почти примыкала к тепуи, бросая тень на его кручу.

— Нам туда!

— Куда — туда? — удивился Пончик. — Там же стена!

— Каонобо не мог обмануть.

И впрямь, когда пироги добрались до Двухглавой скалы, оказалось, что речка обтекала гладкие бока не одного тепуи, а двух — высоченные утёсы почти смыкались боками, но всё же не совсем, узкое ущелье, скорее даже щель, разделяло каменных исполинов. Именно её и заслоняла скала — если не знать, что имеется проход, со стороны ни за что не разглядеть.

— А не застрянем? — задумчиво спросил Уорнер, осматривая расщелину.

— Пустяки, — утешил его Быков, — поторчишь тут недельку, схуднёшь — и протиснешься!

Пироги вошли в каньон, в этот узкий пропил, и их сразу объяли тьма и промозглая сырость.

Неба отсюда не увидать, только лёгкий сероватый отсвет реял в высоте, обозначая краешек солнца, заглянувшего в провал-узину.

Вскоре стало темно, как ночью, — собственную пятерню разглядишь с трудом. И только плеск вёсел раздавался в тишине.

Но страха не было — никакая зубастая тварь, норовящая вцепиться в дно лодки, не мерещилась, уж слишком тесен был проход. Вытянув руки, можно было коснуться обеих стен, холодных и влажных.

— Свет вроде… — неуверенно молвил де Жюссак.

— Не вроде, а точно! — взбодрился Быков.

Стало понемногу светлеть, из мрака проявлялись ноздреватые стены ущелья, силуэты товарищей, гребущих впереди, и вот Олег оказался вне давящих тисков тепуи.

Каньон продолжался, только стены его разошлись, пропуская солнечное сияние до половины. Самое дно ущелья пряталось в тени.

Зрелище было завораживающим — отвесные твердыни уходили в небеса, курчавясь по кромке зеленью, и словно парили в лучезарном воздухе, отрываясь от земли, до которой не доставали солнечные лучи.

Каньон описал букву «S» и раздвоился, ушёл налево и направо, будто расклиненный огромной скалой, похожей на колоссальный кусок торта, слоистый, кремового оттенка.

— Куда поворачивать? — крикнул Быков, тормозя веслом.

Олег внимательно оглядел скалу.

— Давай справа посмотрим!

Каноэ дружно подгребли, и Сухов, подняв голову, разобрал на обрыве смутные, полустёршиеся петроглифы: бегущие человечки прогоняют скачущего ягуара… Охотники с копьями закалывают… ну кого они там закалывают… Пекари, наверное. Или врага.

— Скала рисунков! Нам сюда!

И маленький караван двинулся дальше по запутанному лабиринту каньонов, симас и тепуи.

Впереди, по левой стороне, обозначилась крутая осыпь.

Из каменного крошева выступала под сильным наклоном скала, похожая пропорциями и формой на колокольню или заострённую башню.

— Падающая скала… — вымолвил Олег.

Мороз проходил по коже, стоило только представить себе, что нужно грести под этой угрожающе нависшей тяжестью, миллионами пудов камня.

Умом Сухов понимал, что махина впереди простояла под углом целую вечность и столько же у ней впереди, но душа замирала.

— Гребём! — отрывисто скомандовал Олег, вырываясь вперёд. — Живо!

Углубившись в хаос скал и каньонов, корсары оказались на развилке — три одинаковых ущелья расходились перед ними.

Но лишь в устье одного из каньонов высилась забавная столбчатая скала, на вершине которой задержалась огромная глыба, напоминая шапку. Скала-с-шап-кой-на-вершине.

— Туда!

В выбранном ими ущелье речушка обмелела, а после и вовсе усохла. Только мелкий водопадик рушился с высоты, рассыпаясь в пыль и пуская радугу.

Сухов молча вытащил каноэ на берег и подхватил самое нужное — оружие и пару рогожных мешков.

Не в карманах же тащить драгоценности…

Им-то хватит и пяти изумрудов — ну ладно, шести или семи, — но они не одни, и товарищам нужно иное оправдание дальнего пути, выраженное в золоте и каменьях.

Ну, если их компания находится на подступах к тому самому легендарному Маноа, то этого добра здесь хватает…

— Пошли, — сказал Олег.

Больше им никаких ответвлений, развилок и перекрёстков не встретилось.

Неширокое ущелье вело корсаров, чуток приподнимаясь, но дно было сухим, ничего не хлюпало под ногами, только скрежетали плоские камни-окатыши.

Дальше дорога пошла ступенями, не рукотворными, а навороченными природой-матушкой, — это были сглаженные уступы мелких гряд водопада, каждый высотою до колена.

Правда, было их достаточно, так что вскоре Пончик запыхтел.

— Ну, извини, — развёл руками Быков, — сломался эскалатор!

— Да иди ты… — прокряхтел Шурик, взбираясь на очередную ступень.

За крутым поворотом дорога стала ровной и гладкой — её покрывали плоские каменные плиты.

Разного размера и формы, пригнаны они были идеально, края смыкались в щёлочки — нож не всунешь.

— Дорога! — выдохнул Александр. — Угу…

— Шикарно… — пробормотал Акимов.

— Теперь я верю, что мы идём куда надо! — воскликнул де Жюссак.

— Ёш-моё! И ты ещё сомневался? — с укором вопросил Яр.

Мощёная дорога описала плавную дугу и вывела к стене, перегораживавшей каньон. Крепостной стене.

Посередине возвышалась круглая башня, похожая на усечённый конус. Она была сложена из каменных глыб разной формы, но пригонка была совершенной.

От башни в стороны отходили стены — не сказать что высокие, но штурмовать их замучишься.

Впрочем, брать тайный город Маноа приступом не пришлось: в башне имелся вход — низковатая арка (сразу вспомнился похожий вход на рудник «Каньон-дель-Оро»).

— Прошу, — сказал Олег, однако вошёл под своды врат первым.