Командор

Глава 1, в которой Олег Сухов не знает, куда деньги девать, а король возводит его в командоры...

Новый Свет, апрель 1629 года

Ветер задувал с юга. Он то свежел, то стихал, понуждая паруса морщиться, словно в недовольстве.

Галеон «Феникс» бодро рассекал бирюзовые воды Новобагамского канала, который лет через триста назовут Флоридским проливом.

Берега «Цветущего»[5] полуострова тянулись тёмной полосой по левому борту.

Багамский архипелаг, пластавшийся где-то на востоке, оставался незрим. Ну, чем дальше от тамошних рифов и мелководья, тем лучше для кораблей и полезней для здоровья.

Багамы называли ещё Лукайскими островами, то бишь Рифовыми[6].

Когда-то они были заселены индейцами-лукаянами, но испанцам хватило жизни одного поколения, чтобы всех их обратить в невольников и вывезти на рудники Эспаньолы.

Так что нынешние Багамы представляли собой пустынные и безлюдные пространства.

Да и Флорида, хоть и цветущая, испанцев тоже влекла не слишком — пляжи, пусть даже и роскошнейшие, да заболоченное царство аллигаторов явно не могли хранить в себе вожделенное золото.

Всё что могли дать здешние места — это рабов. Раз уж нет самородков в охотничьих угодьях индейцев тимукуа, майаими, калуса и прочих, пускай тогда вкалывают на мексиканских шахтах, где драгметалл ещё не перевёлся. Логично?..

Конкистадоры, вроде де Сото или Кабеса де Ваки, пытались на сих берегах застолбить места для колоний, основать селения, но окреп и выстоял лишь один форт Сан-Августин на северо-востоке Флориды.

Французы-гугеноты, кстати, тоже подсуетились и возвели неподалёку свой Фор-Каролин, чуть ли не раньше испанцев.

Спрашивается: могли ли гордые идальго стерпеть присутствие чужаков? Ответ отрицательный.

Первый губернатор Испанской Флориды, надменный кабальеро Педро де Менендес де Авилес, выслуживший титул аделантадо, то бишь первопроходца, живо захватил крепость и вырезал «пришельцев-еретиков», а Фор-Каролин переименовал в Форт Сан-Матео. «Да здравствует король!"[7]

Два года спустя французский корсар Доминик де Гург взял Сан-Августин штурмом и вырезал всех испанцев…

…Размышляя об этих сравнительно недавних событиях, Олег Сухов благодушествовал.

Скоро уж два года минет с того самого дня, как вся их компания угодила в семнадцатое столетие, и ничего, живы пока.

Добились больших успехов в боевой и политической подготовке. Рост благосостояния трудящихся тоже заметен…

Иногда Олег памятью возвращался в позапрошлое лето, когда он кинулся спасать Витьку и угодил в «мушкетёрские времена». Шпаги, дуэли, кардинал Ришелье…

Правильно ли он тогда поступил? Вот в чём вопрос. Нет, спасти товарища — это даже не обсуждается, тут без вариантов. Просто надо было так шугануть Ярика с Пончем, чтобы хоть они-то за ним не бросились. Хм. М-да… Зашугаешь их, пожалуй…

С другой-то стороны, ему даже приятно было, что друзья стали свидетелями его очередного возвышения.

Получить плащ мушкетёра из рук самого короля, его величества Людовика XIII, — это надо суметь! Он сумел.

А как он соблазнил герцогиню де Шеврез, затеяв невиданную ею любовную игру — помыв пышногрудую Мари в ванне с горячей водой, да с мылом? Право, есть что вспомнить!

Да и что за интерес предаваться терзаниям Руматы Эсторского на свидании с доной Оканой?

Ну с интимом он и без друзей управился…

А кто его с Яриком из самой Бастилии вытащил? Пончик с Акимовым! Что бы он делал без друзей… Один за всех и все за одного!

Олег усмехнулся, подставляя лицо свежему ветру. Благодать…

Он поступал вопреки «заветам» Дюма-отца: не строил козни его высокопреосвященству, а взялся помогать кардиналу, подвизаясь на поприще шпионажа и драк. И правильно сделал.

Поимка секретного агента герцога Бекингема, подрывная работа в Лондоне, осада Ла-Рошели — «Всё для фронта, всё для победы!».

Быть может, Ришелье и его желание стать корсаром его величества воспринял как продолжение своей политики? А что?

Это ведь монсеньор заложит первые корабли королевского флота, да и заморские колонии — тоже его рук дело.

А тут проверенный — и доверенный! — шевалье сам вызвался пиратствовать под флагом Франции, всячески вредя заносчивым испанцам. Как не порадеть за своего человечка?[8]

«А ничего так, раскрутился!» — подумал Сухов, с удовольствием оглядывая оба своих галеона. Навёл шороху!

На весь Испанский Мэйн прославился. Кто не знает Капитана Эша, как прозвали Олега индейцы? В какой таверне Картахены, Маракайбо или Санто-Доминго не трепятся об удачах Олегара де Монтиньи?

О том, как Капитан Эш угнал из Акапулько «манильский галеон» и снял с него всё злато-серебро. О том, как жестоко он отомстил за смерть и муки своих людей, перевешав карателей, а главного инквизитора Мехико спалив на костре. О том, как с адмиралом Питером Хейном ограбил «Серебряный флот».[9]

«Мегазвезда!» — иронически усмехнулся Сухов и вздохнул.

Ещё немного, ещё чуть-чуть, и они вернутся в родимый XXI век.

Самое главное, платиновые зеркала, у них есть — эти штуки нужны для Т-стабилизатора, — и мобильники свои они не посеяли, будет из чего процессор сварганить, и злато-серебро водится, чтобы всё это слинковать. Хронотехника, не хухры-мухры.

Осталось изумруды добыть, да покрупнее — камни нужны для лазеров.

И тогда Витька Акимов сядет, состряпает изо всех этих «запчастей» свою мудрёную установку, да и откроет межвременной портал. И «попаданцы» вернутся домой. А пока…

А пока они следуют на север, к берегам Новой Голландии, в порт Нового Амстердама, коему в будущем суждено стать Нью-Йорком.

Сухов потянулся, помахал руками, разминаясь, и снова опёрся о перила, ограждавшие верх квартердека[10].

Апрель на дворе, а тепло. Солнце ласковое, водичка — голубее неба, ветерок поддаёт с юго-запада. Хорошо!

Да и вообще, последние полгода мирно пролетели, прошли, проплыли. И им всегда сопутствовала удача.

Олег хмыкнул, рулевой вздрогнул, и капитан махнул ему успокаивающе — продолжай, мол, в том же духе, это я так, про себя…

…Ещё до того, как «Феникс» и «Симург» присоединились к эскадре генерал-адмирала Питера Хейна и напали на испанский «Серебряный флот» у берегов Кубы, они так «ювелиркой» огрузились! что оба корабля просели чуть ли не до пушечных портов.

По идее, им надо было не под крылышко «дяди Пети» направляться, а в обратную сторону поспешать, в Картахену какую-нибудь наведаться или в Пуэрто-Бельо.

Необязательно даже грабить испанские галеоны, изумруды можно было и купить, благо деньжат у них — ну просто завались!

Десяток сундуков с одними серебряными песо, а это за сотню пудов! Давно пора было обменять весь этот драгоценный балласт на векселя — сдать «наличку» банкирам, и пусть у них голова болит. А то мало ли…

Пустят корабль на дно, и что тогда делать будешь?

С собою-то много монет не захватишь, на дно утащат.

А той осенью вся команда разбогатела, даже юнге сотню гульденов отвалили.

Так было за что! Не шхунку задрипанную на абордаж взяли — целый «Нуэва Эспаньола флота» оприходовали![11]

Вот уж приз, так приз.

Добычу генерал-адмирал Хейн поделил честно.

Корсарам Капитана Эша не только звонкая монета перепала, но и груз ценный — кошениль, сарсапарилья, ваниль, индиго, табак, какао, серая амбра, жемчуг, китайский шёлк, шкуры крокодильи…

Полные трюмы этого добра, и куда его девать?

Порт-Ройал ещё не построили, рано, да и сама Ямайка пока что испанской короне принадлежит. На Тортуге тоже некуда приткнуться — голый берег.

И куда ж бедному корсару податься?

Пришлось до Старого Света переть.

По этому самому Новобагамскому каналу на север поднялись, гонимые Гольфстримом, и пересекли Атлантику.

Бури их, слава Богу, не трепали, и штиль не мучил. В Гавр-де-Грас «прибыли по расписанию».

Ну, пока домовитый Мулат Диего с купцами торговался, колониальные товары предлагая по сходной цене, Сухов в Париж подался, дабы лично преподнести королю Франции тяжеленные сундуки с положенной монарху десятиной.

Людовик XIII столь впечатлён был, что расчувствовался и чуть было не произвёл Олегара де Монтиньи в адмиралы. Сухов вежливо отказался от подобной чести. Король умилился подобной скромности и велел почтить Олега званием командора. Тем более что это его величеству ничего не стоило — подмахнул офицерский патент, и всего делов. Ни единого су не истратив…

«Экономика должна быть экономной».

Кардинал Ришелье оказался щедрей монарха — его высокопреосвященство распорядился выдать на оба галеона Капитана Эша новенькие паруса, канаты, ядра и порох. Воду и припасы на дорогу тоже погрузили за казённый счёт.

Да и с «кадрами» помогли — человек двадцать королевских мушкетёров и гвардейцев кардинала соблазнились испанским золотом и выразили горячее желание подняться на борт «Феникса» и «Симурга».

Среди них были и старые знакомцы Сухова, включая шевалье Франсуа де Жюссака д’Амблевиля, сьерра[12] Сен-Прёй, прославленного фехтовальщика, оборонявшего Иль-де-Ре, а испанцами прозванного Хуанито — Железная Голова; гасконца Жака Ротонди де Бикарра, племянника маршала де Марийака, и бравого англичанина Нолана Чантри, гвардейца кардинала.

Добытое серебро отяжелило французские банки, зато галеонам сразу полегчало.

И снова в путь! Из Гавра двинули к берегам Африки, оттуда к островам Зелёного Мыса.

Вышел положенный срок, и из-за горизонта показались Наветренные острова, что разгораживали океан и Карибское море.

Первым делом оба галеона нанесли визит вежливости на остров Сент-Кристофер, где вроде бы мирно сосуществовали английские и французские колонисты. Куда там!

Сэр Томас Уорнер, главноначальствующий над англичанами, умотал в Лондон, оставив поселение на сына своего, Эдварда, человека скользкого и гнилого, и на некоего Аштона.

На соседнем острове Нэвис, заручившись патентом его владельца, графа Карлайла, основал колонию капитан Хилтон, Энтони Хилтон. Полторы сотни переселенцев избрали его своим губернатором.

Всё бы хорошо, но Аштон оказался кровным врагом Хилтона — и нанял убийцу.

Незадачливому губернатору Нэвиса едва удалось спастись — он спрятался на корабле и поспешно отплыл в Лондон, бросив колонию на брата Джона и капитана Валетта.

А Эдвард Уорнер всё больше наглел.

Сперва он запретил Пьеру Белену д’Эснамбюку, основателю и предводителю колонии Сен-Кристоф, строить укрепления на севере острова, в Пуан-де-Сабле, а потом и вовсе захватил часть французских владений.

Командор де Монтиньи вмешиваться не стал, тем более что сам монсеньор, которому нажаловались колонисты, обещал «сделать выводы и принять меры», проще говоря — послать корабли с пушками.

Но Олегу стало ясно — пиратской базой Сент-Кристофер не бывать, уж очень всё шатко.

И Сухов, понукаемый его корсарами, занялся любимым делом — морским разбоем.

Для начала они взяли на абордаж большой испанский навио[13] и потопили его, разжившись грузом крокодильих шкур.

После нагрянули на жемчуговые промыслы Рио-де-ла-Ача и экспроприировали с сотню прекрасных перлов, за каждый из которых в Европе выложат по пятьсот, а то и по тысяче песо, не торгуясь.