Служба Смерти

Глава 8

С тех пор, как мы стали членами клана убийц, прошло десять лет. Неизбежная профессиональная деформация научила нас ни к кому не привязываться, не жалеть жертв и забывать об их смерти сразу же. Мы превратили убийство в забаву. Со стороны это могло показаться дикостью, но, если не можешь чего-то избежать, нужно постараться получить от этого удовольствие. Как раз в этом мы с Диланом преуспели.

Остались давно позади наши убийственные тренировки до последней капли крови. Теперь мы оттачивали навыки на практике.

В новой жизни мы попробовали то, чего не позволили бы себе раньше: экстремальный секс, участие в ограблении, наркотические вещества и даже прыжки с падающего в океан самолёта.

Мы жили от приключения к приключению, всё больше врастая друг в друга и обретая славу парочки счастливчиков. Когда мы возвращались на базу после выполнения задания, наши коллеги старались сделать всё, чтобы куда-нибудь свинтить на ночь. Лишь бы не слышать наших оргий.

Прошло немало времени, прежде чем мы поняли, что по-настоящему счастливы.

Моё тайное общение с Максимом переросло в доверительную интернет-дружбу. Дилан нарисовал трёхмерную динамическую модель Ани Петровой и по ней мастерил вполне правдоподобные фотографии, чтобы моя страница в сети не казалась фейком.

Так, вымышленная Аня Петрова присылала Максиму снимки из США, где училась по обмену, рассказывала про постоянные переезды вместе с отцом и желание встретиться с далёким давним другом вживую.

Тоска по оставшимся сиротами детям накатывала на меня временами, в остальное время мы кайфовали, словно этот мир сотворён для нас одних.

Куда бы нас ни занесло, мы везде находили способ повеселиться в удовольствие.

В этот раз, получая новое, довольно интересное, задание, мы не предполагали, чем всё обернётся.

Нам заказали профессора Альберта Линнемана, который в скором будущем должен создать эликсир вечной жизни, чем погубит человечество. Наша задача — убить профессора до того, как он завершит разработку препарата, затем уничтожить все опытные образцы и материалы исследований, в общем, оставить после себя руины.

По легенде я должна быть новенькой студенткой в группе, где учится сын профессора, сблизиться с ним и проникнуть в их дом. Дилан выступит в роли инвестора, главного партнёра профессора, от которого зависит дальнейшая судьба эликсира бессмертия, его испытания и реализация.

Легенда гласила также, что мы с Диланом друг друга не знаем, и зовут меня Мария Лаврова, а Дилана — Джон Амаро. Мне, в отличие от Дилана, было не притвориться англичанкой или американкой, потому что я до сих пор говорила с ярким русским акцентом.

Дилан отрастил волосы и перекрасил их в чёрный цвет, сделал себе нечто вроде раздвоенной по краям лица чёлки. Глядя на него, сразу можно было понять, что этот человек — редкий негодяй. Его гардероб наполнился вещами, соответствующими личности персонажа: вычурными и до неприличия дорогими. Мой же облик изменился менее кардинально: мне выпрямили волосы и заменили экстравагантные наряды на студенческие рубашки, брюки и скромные девичьи платьица.

Когда я впервые увидела в зеркало девятнадцатилетнюю девушку по имени Маша (или Мери, как я потом всем представлялась), меня разобрал приступ смеха. Трудно придумать более постный образ. Мне тут же захотелось разбавить эту скукотищу дорогим виски и сигарой, так сказать, «приправить».

«Сними платье, я хочу видеть тебя голой…» — услышала я мысли Дилана.

«Предоставлю это тебе», — точно так же, не произнося ни слова, ответила я.

Дилан опрокинул меня на диван и набросился, словно мы целый год томили себя воздержанием.

«Как ты хочешь?» — спросил он.

«Хочу ураган», — я укусила его за нижнюю губу и извернулась, чтобы оказаться сверху.

Зеркала и стёкла в комнате дребезжали от наших возбуждённых возгласов, воздух становился волнистым. Это чем-то напомнило заговоры хранителей входа в Верхний Волчок, от их песен пространство тоже искривлялось.

Мы с Диланом оба находились в состоянии экстаза, поэтому не видели и не слышали ничего, что происходило вокруг. Это был наш своеобразный побег из реальности. Возможно, поэтому мы занимались любовью по нескольку раз в день. Кайфа никогда не бывает много. После оргазма мы подолгу лежали, восстанавливая силы.

Я почувствовала, как клыки Дилана вонзились мне в вену. Он сделал несколько глотков крови и поцеловал место укуса.

«Тебе тоже нужно выпустить пар. Моя шея всегда к вашим услугам, госпожа…»

Я ответно впилась в пульсирующую жилку на его шее. Горячая кровь брызнула мне на язык, и я закрыла глаза от удовольствия.

«Ты прекрасна…» — он уткнулся носом мне в ключицу. Его дыхание приятно щекотало кожу.

«Не представляю, как продержусь столько времени без тебя в этой скукотище», — поделилась мыслями я.

«Ничего, я найду способ, как нам с тобой поразвлечься. Обещаю», — улыбнулся Дилан.

Он водил указательным пальцем по моим губам и немного злился оттого, что меня снова будет целовать кто-то чужой.

Наша работёнка была грязной, хотя и весёлой. Бывало, она изрядно трепала нам нервы. Зато любить друг друга после таких эмоциональных качелей было ещё приятнее.

В нашей комнате всё успело пропитаться запахом секса и сигар, хотя мы жили здесь всего пару недель. Дилан начал работать под прикрытием раньше меня, а я в это время пыталась изучать материалы университетской программы, и это давалось мне тяжело.

Чтобы отвлечься, мы иногда переодевались и отправлялись развлекаться в какой-нибудь более-менее дорогой закрытый клуб. Мы делали всё, что заставляло нас остро ощущать возбуждение и наполненность энергией.

Иуоо не запрещал отдыхать и выпускать пар, так как чистильщики работают без отпусков и сами должны выкраивать время на отдых.

Мы с Диланом глубоко чувствовали друг друга, одновременно получали оргазм и превратились в единое целое: если была боль, то она была одна на двоих, у одного физическая, у другого эмоциональная.

Мы точно знали, что настолько полного слияния ни с кем другим у нас быть не может, и это спасало нас от чрезмерной ревности во время игр с жертвами. Впрочем, грань мы никогда не переступали: ни меня, ни Дилана не возбуждали посторонние, какими бы привлекательными они не были.

«Моя демоница… — раздался голос Дилана в моей голове. — Я буду наблюдать, как убедительно ты играешь невинную студентку. О, это, как всегда, будет забавно!»

Я вскочила с постели и подняла с пола милое девичье платьице.

«Что забавного? Этот мальчишка мне в сыновья годится! — осадила его я. — Не забывай, пожалуйста, кем мы были. И я очень хочу, чтобы после окончания задания он остался жив. Ты меня хорошо понял?»

«Как скажешь, моя госпожа», — ответил Дилан, закуривая сигару.

— Подкаблучник! — громко вслух произнесла я.

Он загоготал, как ненормальный, затем клацнул зубами в мою сторону: «Люблю тебя до одурения. Ты же знаешь, что для тебя я стану кем угодно».

«Знаю, — я закончила одеваться. — Мне пора».

«Хочешь меня ещё?» — спросил меня он, лёжа передо мной в вызывающей позе и выдыхая дым колечками.

«Оденься и не отвлекай меня. Займись чем-нибудь полезным, — строго сказала я. — И никаких наркотиков, пока согласие Линнемана не у нас в кармане».

«Не волнуйся, я сделаю ему предложение, от которого он не сможет отказаться».

«Очень на это надеюсь».

«Не переусердствуй с мальчишкой. Посмотри, что ты сделала со мной, — съехидничал он. — Да, и возьми деньги, в общаге никто не будет готовить тебе завтрак, обед и ужин».

Я бросила на него злой взгляд. Он изобразил милую улыбку и игриво помахал рукой на прощание.

Когда-то давно, в прошлой жизни, я говорила Дилану, что в каждой шутке есть доля шутки. Похоже, теперь пора было и мне понять, что метаморфозы, произошедшие в нём, — моих рук дело.

Про мальчишку Дилан тоже был прав. Я — это чума под маской ангела: несколько человек, которых мне пришлось влюбить в себя ради того, чтобы подобраться к жертве, покончили с собой после моего исчезновения. И смерти эти были всего лишь каплями в кровавом море, которое мы оставляли после себя.

Иногда нам заказывали убийство целого семейства или группировки. За последние десять лет, что прошли с нашей смерти, мне ни разу не было жаль своих жертв. Мы были всего лишь чистильщиками, наёмниками, и никогда никого не убивали просто так.

Нет, мы не забыли нашу прошлую жизнь. Временами тоска по детям сводила меня с ума настолько, что я впадала в беспамятство от боли в груди и несколько дней не могла прийти в себя, бредила и корчилась в постели.

Дилан трясся надо мной, когда видел, что моё состояние близко к депрессии. Старался, как мог, успокоить. Иногда срабатывало. Были случаи, что ему приходилось завершать задание в одиночку из-за меня, зато, когда моё сознание всё-таки возвращалось к нему, он плакал от радости и повторял, что готов сделать всё, лишь бы я больше не покидала его.

В моём кошельке осталась всего-навсего одна фотография десятилетней давности, из самых последних, где наша семья (мы с Диланом, Максим и Полина) ещё вместе.

Конечно, Дилан частенько позволял себе колкие шуточки в мой адрес, но я не принимала их всерьёз. Они просто вносили элемент неожиданности в наш мир.

За всё время, что мы служили в клане Иуоо Дилан не сделал ничего, что могло бы больно обидеть, готов был выполнять всю работу в одиночку, лишь бы мне снова не стало плохо, жил ради меня. Я же знала, что если со мной что-то случится, Дилан всегда придёт на помощь. Таковы были последствия того, что нас превратили в единое существо: даже если бы захотели, мы бы не смогли никуда деться друг от друга.

По дороге в кампус я репетировала в уме отдельные фразы и манеру общения в студенческом коллективе. В новой группе я была единственной русской девушкой, а из ребят носителем русского языка являлся только Алекс Линнеман, сын профессора. Его мама родом из России, и её, по чистейшей случайности, как и меня, звали Мария.

Меня заселили в комнату общежития, где кроме меня уже жили четыре студентки. Мне ни в коем случае нельзя было ни на мгновенье обнажать свой демонический облик, и это было тяжело, так как дома нам с Диланом было некого стесняться.

Задача усложнялась ещё тем, что, помимо основной цели, нужно было учиться. И хоть биология и химия — науки, близкие к медицине, программа казалась мне запредельно сложной, да ещё и на неродном языке.

В первый же день меня заставили знакомиться со всеми жительницами кампуса.

Дилан злорадствовал в моей голове и «читал» по внешности моих соседок:

«Эта трахалась со всеми парнями, кто не брезговал; а эта тебя уже ненавидит, потому что её парню нравятся красивые девушки; о-о, а эта киска даже не скрывает, что готова подкинуть тебе ядовитую змею в пододеяльник! А-ха-ха, ты попала в осиное гнездо, милая моя!»

«Заткнись, Дилан!» — мысленно рыкнула я на него, пока стояла и дружелюбно улыбалась новым соседкам по общежитию.

«Повеселись там от души. Люблю тебя».

И снова Дилан оказался прав: как минимум половина жительниц кампуса была не рада мне и моей ангельской, хоть и пресной, наружности. В общежитии жили только представительницы химико-биологического факультета, от первого до четвёртого курса. Я же целенаправленно перевелась на второй курс, чтобы попасть на поток к Алексу.