Ловушка для инквизитора

Глава 10. Страшные сказки

Мику я даже не искала. Его прихвостни праздно шатались по улицам, глумясь над всяким, кто попадался на пути, и громко похваляясь успехами Сапфирового Певца, примеряющего резиденцию Крестного Папочки под себя. Возможно, так меня заманивали в ловушку, но "душевный" семейный разговор должен был состояться.

Развороченный вход охраняли.

Я затаилась на ближайшей крыше и насчитала внизу, в переулках, полсотни парней с голубыми татуировками на шеях и еще с десяток у вентиляционных люков. Мика пытался избежать неприятных сюрпризов. Справедливо, но бесполезно.

Я знала все входы и выходы, включая те, о которых вряд ли догадывался даже отец. Спасибо моим кошмарам, библиотеке в его кабинете и сейфу за книжными полками, в неприкосновенность которого Папочка свято верил. Чтобы вскрыть наложенное на него семидесятиуровневое защитное проклятие, я провела там не один месяц, тупо убивая время до очередного рассвета. В итоге моей добычей стали стопка картонных папок с компроматом на весь Бьёрсгард и его окрестности и кристалл с планом дома, что порадовало меня куда сильнее.

Я облазила логово Крестного вдоль и поперек и таки нашла, что искала. И долго хохотала над предприимчивостью строителей, возомнивших себе, что смогут безнаказанно запустить свои гномьи пальчики в казну Лорда Грязных Кварталов. Бедняги не знали, что никакой тайный ход, замаскированный под канализационную трубу под вожделенным помещением, им так и не понадобилось. Ибо отправят их по такой же трубе, но только в другую сторону, как только Папочке разрежет красную ленточку на входе.

Люк над входом в лаз давно превратился в ржавый блин. С одного бока он и вовсе провалился в колодец, так что хватило двух пинков, чтобы обрушить его вниз. Я спрыгнула следом и зажгла пульсар.

Гномы строили под себя. Круглая затхлая дыра, плотно затянутая паутиной, едва доходила мне до подбородка, но это в начале. Потом тоннель сужался до размеров большой трубы, и двигаться вперед можно было только на коленях. Впрочем, омерзительное путешествие оказалось коротким — всего-то парочка кварталов. На развилке свернула прочь от сокровищницы и оказалась в подземном тупике с трубами. Я очень потрудилась, чтобы вывести этот участок за периметр системы безопасности дома.

За стеной находилась уборная, которой пользовалась немногочисленная домовая прислуга. Понятия не имею, зачем гномам понадобился выход в туалет, но и спустя столько лет рычаг подался как новый. Стена дрогнула, и небольшая ее часть, такая, что только протиснуться, с тихим шорохом отошла в сторону. Внутри было тихо, горел свет.

Я забралась внутрь. И тут же захотела обратно.

Комнату превратили в склад трупов. Искалеченные тела свалили в углу с ванной. Там лежали наши братья и сестры, прислуга, охрана… Запах было трудно описать словами. Мух не было только потому, что в Бьёрсгарде с ними была напряженка. А тут еще взгляд зацепился за рукав знакомой куртки и маленькую руку. Олли… Я сама отправила мальчишку к Бартлеру, и вот что случилось. Он не заслуживал такой смерти.

Я стиснула зубы, чтобы не зарычать, потому что ярость начала затягивать глаза кровавой пеленой, а это было чревато ошибками. Следовало успокоиться, чтобы не наломать дров, но эта комната… Она окончательно утвердила меня в мысли, что ждать адекватности от того, кто приказал учинить подобное, не приходится. А ведь меня он еще и ненавидел. Нет, Мика никогда не остановится, будет преследовать, загонять. Но вечно скрываться невозможно. Значит, все решится здесь и сейчас.

Дом был разгромлен и пуст.

Я медленно и бесшумно обошла комнату за комнатой, осторожно перемещаясь между завалами разбросанной мебели. Некогда роскошные антикварные кресла и стулья, картины и хрустальные люстры, редкие книги, тончайший эльфийский фарфор — все, к чему отец питал слабость при жизни, было попрано ногами сорвавшихся с цепи молодчиков. Теперь это был человеческий мусор в брызгах запекшейся крови. Однажды его отсюда выметут.

Новому хозяину он без надобности. Единственное, в чем Мика прекрасно разбирался, так это в содержимом бутылки, на дне которой оставлял мозги. А весь этот кровавый переворот лишь попытка расквитаться с прошлым за детские обиды. Впрочем, ума на такое у него бы не хватило. Значит, кто-то его подогрел. Борик, госпожа Катрине Три поцелуя или дядюшка Тибо? А, теперь и неважно.

Сапфировый Певец отыскался в кабинете отца. В камине тлели угли, разгоняя по углам темноту, на столе, рядом с догорающей свечой, стояла пустая бутылка из-под вина. В противовес остальным комнатам дома, здесь царил идеальный порядок, если не считать изорванного в клочья портрета бывшего хозяина с выжженными глазами, которым Мика самозабвенно любовался. Его белобрысая макушка виднелась над спинкой отцовского кресла, а терпкий запах вина витал вокруг, наводя на мысль, что братец, как и всегда, пьян.

Я остановилась на пороге, пока не зная, хочу ли я сделать все быстро или поступить благородно и глупо, то есть позволить Мике защищаться.

— Я знал, что ты вернешься, сестренка, ты всегда была слишком предсказуема, — проговорил Мика, странно растягивая слова. — Почему бы тебе не подойти поближе, пока нам не помешали? Все-таки родные люди должны смотреть друг другу в глаза. По-моему, это сближает. — Он хрипло рассмеялся, после чего надсадно закашлялся: — Иди сюда, Рубиновая Кобра, я знаю, ты здесь! Я чувствовал, что ты идешь!

Я прислонилась плечом к косяку и сложила руки на груди.

— Ты назначил цену за мою голову, а значит, оценил и собственную жизнь. Ты заплатишь за это здесь и сейчас.

— Фу, как неблагородно. Нападать сзади, да еще и на того, кто не в состоянии ответить.

— Не тебе об этом говорить, — процедила я, теряя терпение. — Ты подкрался к отцу, словно подлая змея, и укусил, пропитав клыки чужим ядом. Я не поверю, что ты додумался до всего сам. Для этого нужно быть ферзем, а ты — пешка.

— Знаешь, в чем твоя проблема? Ты считаешь себя лучше других. Миф о твоей исключительности раздут от дерьма, будто гнилой труп в канаве. Ты такая же марионетка Папочки, как и остальные. Вы покорно скакали туда-сюда, пока он дергал за нитки, чтобы сохранить власть. Но между нами есть принципиальная разница. Я сам позволял ему это делать, незаметно подменяя одни связи другими, более выгодными для меня. Только дурак возьмется за дело без поддержки правильных людей, а для вас я всегда был вторым сортом, пьяницей, идиотом. Ни ты, ни Папочка так и не увидели того, что творилось у вас под носом, а я воспользовался плодами чужого труда. Пусть все вышло не так, как хотелось — старикашка сдох до того, как я сыграл для него лучшую из своих мелодий, но я утешаюсь тем, что сам сдохну почти счастливым. Подойди, Рубиновая Кобра. Хочу видеть твое лицо, когда скажу тебе это.

Большая часть меня склонялась к тому, что сказанное было очередным пьяным бредом, однако мои собственные сомнения требовали удовлетворения. Я стиснула зубы и шагнула к столу. Ожидала увидеть раскисшую от вина физиономию Мики и… невольно отшатнулась.

Из груди и кистей Сапфирового Певца торчали рукояти кинжалов, а лицо представляло собой кровавое месиво. Он тяжело и хрипло дышал, выдувая носом кровавые пузыри. Они лопались, рассыпаясь по коже красными точками. При виде меня синие глаза, уже подернутые пеленой смерти, вспыхнули ненавистью.

— Как видишь, тебя опередили. — Разбитые губы Мики слабо дрогнули.

— Вижу, — вернула я улыбку. — Быстро же ты упал с высоты, на которую забрался.

Он оскалил окровавленные зубы.

— Заткнись, Кобра. Я все-таки добился своего.

— Чего, захлебнуться собственной кровью? Неужели оно того стоило?

— Что сделано, то сделано. Старикашка помер, а ты явилась сюда. Ко мне. Лорду Грязных Кварталов. Чтобы поговорить. А ведь раньше ты едва снисходила, чтобы перекинуться со своим братом хотя бы парой слов.

— Нам не о чем разговаривать, тем более теперь. Ты жалок, Мика.

Сапфировый Певец закашлялся. Я отвернулась, чтобы не видеть отвратительной картины.

— Ошибаешься, сестренка, — сипло выдохнул он. — Это мне жаль тебя. Ты притащилась сюда, чтобы спасти свою шкуру. Я вижу в твоих глазах страх, потому что ты знаешь, не случись этой досадной неприятности, я бы тебя из-под земли достал. Вот почему ты здесь. Но я меньшая из твоих проблем. Очень скоро твой страх сменится настоящим ужасом.

— Для страшных пророчеств ты еще слишком жив. Может, помочь тебе умолкнуть, а? — Я ткнула кончиком пальца в рукоять, торчащую из его груди. Мика слабо застонал и выругался.

— Тварь… Какая же ты тварь…

Я склонилась над ним.

— Не стоит переходить на личности в такой душещипательный момент. Как думаешь, сколько тебе осталось? Я бы рискнула предположить, что недолго. Может быть, маленькое признание облегчит твою душу. Ты, кажется, говорил, что кто-то помог тебе своими трудами. Как я понимаю, это его рук дело? Кто бы он ни был, но на его месте я бы вернулась и закончила начатое, чтобы всласть насладиться твоими криками. Но мы семья, а это значит, что я должна проявить милосердие. Я могу закончить все быстро. — Пальцы сами нашли заляпанную рукоять. Мне хватило бы одного движения. — Назови имя, Мика.

— В гробу я видал и тебя, и твое сраное милосердие! — Разбитые губы Сапфирового Певца скривились, и он плюнул в меня кровью. Не попал. — Пусть я сдохну, но еще успею увидеть, как он будет рвать тебя на куски. — Он начал хохотать, как сумасшедший, брызгая кровавой слюной.

И тут я поняла, что мы не одни. Вдоль позвоночника табуном пронеслись колючие мурашки, и волосы на затылке противно шевельнулись. Мы все были слепцами и круглыми идиотами. Слишком привыкли, слишком доверяли. Теперь настало время пожинать плоды этой глупости.

Бартлер шагнул из темноты коридора. На нем не было ничего, кроме свободных тренировочных брюк. В угасающем свете камина поджарое мужское тело, покрытое татуировками и пятнами засохшей крови, выглядело опасным. Его взгляд, тяжелый и прямой, принадлежал той части его сущности, от которой хотелось оказаться как можно дальше. Передо мной был дикий зверь, слишком долго просидевший на цепи. Зверь, чья кровь была пропитана горьким ядом ненависти. И оттого совершенно непредсказуемый.

Я застыла, не в силах отвести глаз от его горла, на котором ярко проступал след от ошейника. И даже не пыталась представить себе, как ему удалось разрушить заклятие подчинения. Куда важнее было позаботиться о собственном будущем. Выйти отсюда с минимальными потерями, коль уж ему припадет охота напасть.

— Так это все ты, — прошептала я. — Не подходи!

— Я не причиню тебе вреда, — с трудом сказал оборотень. В его голосе ясно слышалось рычание зверя. — Ты же знаешь.

— Знаю, Барт? Так же, как знали отец и Мика?

— Ты не понимаешь, я должен объяснить. — Он шагнул к нам.

— Да, расскажи нам, раб, как приказал убить нашу милую Кобру, — просипел Мика. Лицо Бартлера исказилось судорогой ненависти, и Сапфировый Певец довольно харкнул. — Ой, прости, ты хотел сохранить свой маленький секрет в тайне, а я все испортил? В таком случае, почему бы тебе не перестать трепать своим волчьим языком и не завершить начатое? Прикончи Кобру!