Операция «Волчье сердце»

— Итак, как давно вы знаете о том, что хранится в потайной ячейке сейфа в кабинете вашего мужа?

Она пожала плечами.

— Почти сразу, как сейф появился в доме. После назначения на новую должность Николас заинтересовался потайными хранилищами и их устройством — даже меня расспрашивал, как тайники обустраивают на кораблях. Потом я несколько раз видела у мужа справочники по артефактам — еще злилась на него за то, что он бросает их в кабинете. Один раз даже унесла в библиотеку — но через пару дней она снова перекочевала к Николасу на стол. А потом ему внезапно понадобилось разломать кабинет, чтобы установить там чудо-сейф, да не абы какой, а от Макса Шантея за бешеные деньги. Очевидно было, что это для каких-то рабочих надобностей. А раз мне дан был доступ, но ничего рабочего я там не нашла, значит, наверняка была потайная ячейка…

Она отвлеклась от душевных терзаний, и теперь голос хозяйки дома звучал, как и раньше — со спокойным достоинством.

— Так что да, я знала, что у нас дома в большой секретности хранится артефакт, не принадлежащий Николасу лично, а связанный с его работой. Но что это за артефакт я, к слову, не имею ни малейшего представления и это абсолютнейшая правда! А что я попыталась это скрыть, — уязвленно заметила она, припомнив капитану намеки на вранье, — так это служебные секреты мужа, о которых мне знать не полагается. Я просто исходила из его интересов…

Просто идеальная жена, блюдущая интересы супруга. Добродетельная хранительница семейного очага…

— Но при чем здесь Кевин?

Капитан с некоторым трудом удерживал на лице сдержанно-заинтересованное выражение. Вервольфы издавна славились крайне нетерпимыми взглядами на супружескую неверность, да и в целом к семейным узам относились весьма трепетно.

— Вы случайно не рассказывали об этом господину Ревенбрандту? — поинтересовался он.

— О чем? О том, что у нас в доме хранится неизвестно что и невесть где? — иронично обронила Диана.

Быстро же она оправилась.

— Помилуйте, есть куда более интересные темы для разго… воров.

— О чем вы только что подумали, госпожа Корвин? — ухватился за эту запинку Лейт. — Пожалуйста, не пытайтесь снова лгать следствию — мы все равно всё узнаем, а вы только усугубите свое положение!

— Я… — молодая женщина слегка побледнела и снова принялась терзать несчастный платок. — Я… возможно, я упоминала, что Николас увлекся артефактами, — она облизнула было губы, но тут же попыталась взять себя в руки, взглянув на подругу в поисках поддержки.

Мастер Алмия сидела, полностью погруженная в свои мысли, вперив отстраненный и задумчивый взгляд в окно.

Диана Корвин, не найдя отклика, собралась с духом и продолжила.

— И я, вполне определенно, жаловалась Кевину, что из-за рабочих, устроивших ужасный беспорядок с этой стеной, пришлось менять обстановку в двух комнатах — в кабинете Николаса и в соседней с ним курительной комнате. И… да, кажется, я упоминала про сейф. Послушайте, но это же ничего не значит! Вы же сами понимаете — это полностью ничего не значащая информация!

Судя по отчаянной решимости, с которой она пыталась убедить в этом капитана, госпожа Корвин отлично понимала, что информация, на самом деле, более чем значащая. И убеждала в первую очередь себя.

— Скажите, почему в начале допроса вы сказали, что Кевин не убивал вашу служанку? У вас были основания его подозревать? Ивонна шантажировала вас, угрожая, что предаст огласке вашу связь? Вымогала деньги? Или не у вас, а у него?

— Нет, что вы! Нет, ничего подобного не было! Ивонна, она, мне кажется, сама испугалась, когда наткнулась на нас, она вообще ничего не сказала и уж тем более не… Просто… Просто я так боялась, что она расскажет все Николасу… Я места себе не находила, и Кевин сказал, что всё уладит, и чтобы я не волновалась, а через неделю Ивонна… Ивонну…

Она прижала ладонь ко рту и глубоко задышала, в повлажневших глазах плескалось отчаяние.

Очень драматично. К сожалению, к драме у бесчувственного вервольфа выработался стойкий иммунитет.

— Пожалуйста, не говорите мужу, — попросила Диана Корвин, уронив бессильные руки на колени. — Я… Он… Господи, я не смогу смотреть ему в глаза...

— Прошу прощения, госпожа Корвин, но интересы следствия не позволят нам скрыть столь важную информацию, — с вежливым сочувствием в голосе, но непреклонным тоном отозвался капитан, напрочь отказываясь принимать во внимание чужую душевную тонкость.

Дальнейший допрос это подтвердил: наплевав на жизненную трагедию свидетельницы, капитан продолжил задавать свои ужасные, бесчувственные вопросы — как часто и где они с Кевином Ревенбрандтом встречались, часто ли он бывал в этом доме, как часто его сопровождали и бывал ли среди этих сопровождающих господин с портрета, ныне установленный как Клайв Ламарет.

Из ответов на эти многочисленные вопросы выходило, что Кевину Ревенбрандту было бы проще подсадить зачарованную булавку любовнице и изъять артефакт с куда меньшим шумом… Хотя, если госпожа Корвин защищена от ментального воздействия…

— Скажите, вы носите какие-то защиты магического рода? — не стал откладывать вопрос в долгий ящик вервольф.

— Что, простите?.. — растерялась Диана.

А вот мастер Алмия явно всё поняла — по крайней мере, взгляд, который она бросила на кузину вроде бы вскользь и мимоходом, был очень характерным.

Отчетливо профессиональным.

— Нет, зачем мне? — устало отозвалась госпожа Корвин. — Только сережки закляты против мигрени, и всё…

Мастер Алмия опустила ресницы, подтверждая эти слова.

Хорошо все-таки работать в паре с мастером-артефактором! Еще бы ее кольцо-детектор истины не так долго заряжалось — и вовсе цены бы ей не было!

— И еще, — добавила Диана, — когда я покидаю дом, то надеваю защитный кулон. Там мелочи — дурной глаз, сезонная простуда, еще какая-то ерунда вроде мелких инфекций… Когда я стала ходить на верфи, Николас настоял, чтобы я непременно его носила — все же разнорабочие, рядом порт, там и сырость, и недобрые люди… А теперь я привыкла и без него не выхожу. К тому же, кулон нейтральный и подходит к любому образу. Есть еще кольцо из этого же гарнитура, но его я ношу реже…

Капитан с мастером переглянулись.

Впрочем, если Кевин знал об особенностях булавки, то мог просто пожалеть любовницу.

В этом проклятом богами деле никак не желала появляться ясность!

А когда простой бедный вервольф и блистательная госпожа старший эксперт собрались уходить, оставив гостеприимную хозяйку на обставленной в восточном стиле веранде в компании недопитого лимонада, Алмия вдруг спохватилась.

— Извините, капитан, мне надо… Подождите одну минуту, пожалуйста, — не договорив, что именно надо, она развернулась назад и мягко прикрыла за собой дверь.

Капитан послушно прислонился к стене и приготовился ждать: о чем бы ни собиралась поговорить Элисавифа Алмия с подругой — зная женщин, минуточкой это явно не ограничится.

Он не собирался подслушивать, но мастер, пребывая в растрепанных чувствах, очевидно, неплотно прикрыла дверь.

— Скажи, Диана, как ты могла? — голос старшего эксперта казался спокойным, но чувствовалось в нем что-то… Усталость? Грусть? Недоумение?

Она не обвиняла родственницу. Она действительно хотела понять — как та могла.

— Да что бы ты понимала! — внезапно вспылила госпожа Корвин. — Ты же всю жизнь решала за себя сама, тебя никогда не принуждали — как же, единственная дочь, единственная внучка, единственная племянница! Первая девочка в роду за десяток поколений! Хочешь быть артефактором — пожалуйста, решила заниматься исследованиями — разумеется, желаешь служить в управлении — вот тебе должность заместителя главы отдела! Тебе все всегда давалось на золотом подносе!

— А тебе, значит, все трудами? — тихо и едко уточнила мастер. — Ты-то у нас сирота без роду, без племени, некому было всё на золотом подносе подать!

— А я — одна из многих, — ожесточенным шепотом ответила Диана.

Несмотря на драму и накал, скандалили дамы тихо — вот что значит воспитание! И в пылу сведения счетов не забыли, что следует держать лицо и не оповещать о случившемся катаклизме слуг и примкнувшего к ним капитана Лейта.

Вервольф хмыкнул. Надо будет все же намекнуть мастеру, что слух у него хоть и не собачий, но все же много тоньше, чем у людей.

Или не надо.

— Да что говорить! — все больше распалялась Диана Корвин. — Даже когда ты отказалась от помолвки с Кевином, тебе слова не сказали! Хочешь выбрать супруга сама — пожалуйста! Не хочешь идти замуж — ах, какая безделица! Откуда тебе знать, каково это — когда ты всего лишь одна из многочисленных девиц Вардстон, и никого не интересует твое мнение, как ты хочешь жить и чем ты хочешь заниматься!

— Ах, какая драма! — едко отозвалась Алмия, и капитану показалось, что он слышит, как со змеиных клыков капает яд. — Обидели ее! Замуж силой выдали! Так что ж ты из дома не ушла? У тебя к тому времени профессия была — с голоду не померла бы! Так нет — тебе хотелось и рыбку съесть, и в воду не лезть!

— Начертателем?!

— А хоть бы и начертателем! Могла бы топнуть ногой — и фьють, свободна!

— Ты хоть представляешь, как сложно пробиться женщине-начертателю?!

— Представляю! Я, вообще-то, тоже женщина — если ты не заметила, женщина-эксперт. Вот только я не сижу в шикарном особняке, приобретенном на средства мужа, а мотаюсь по местам преступлений и дежурю по ночам наравне с мужчинами! Моими, между прочим, собственными подчиненными!

Мастер замолчала, пытаясь совладать с эмоциями. А когда справилась с собой и заговорила, то голос ее звучал ровно, без тени той бури, что только что бушевала.

— Дорогая, ты помнишь, какое условие у нас является необходимым для вступления в наследство? Вижу, помнишь. Моя мать просила деда, умоляла его, чтобы он позволил мне наследовать обычным порядком — девичья доля и приданое, положенное каждой девушке из приличной семьи. Разве можно было позволить, чтобы любимая дочь вынуждена была зарабатывать деньги?! Зачем ей равное с братьями право наследования, если ради него она должна будет и работать наравне с ними? Дед почти согласился. Я тогда ушла из дома. До окончания школы артефакторов было еще два года, и эти два года я перебивалась по подругам и жила на что придется. И землю зубами грызла, чтобы не вылететь из школы — с моими весьма скромными талантами бесплатное обучение мне не светило, а из двух оставшихся лет оплачен был только один. И не надо говорить мне, что я любимица, а за тебя все решили против воли. Ты сама сделала свой выбор, Диана. И… Если тебе так уж мил Кевин и постыл этот брак — ты могла потребовать развод. Николас бы уступил. Ему не нужна жена, которая смотрит на сторону.

Нельзя сказать, чтобы последние слова блондинка как-то особо выделила — все та же ровная, чуть холодноватая интонация. Но у капитана всё равно осталось ощущение, что она их выплюнула.

Поняв, что это конец беседы между нежными любящими кузинами, капитан оттолкнулся от стены.

Надо же, какие открываются подробности! Любопытные прям-таки...

Мастер Алмия вышла к Вольфгеру. И снова на лице самое что ни на есть привычно-обычное выражение лица — легкая надменность, непоколебимое чувство собственного достоинства. А все равно вервольфу показалось, что сейчас оно далось Элисавифе с некоторым трудом.