Холодные финансовые войны

ГЛАВА ВТОРАЯ

Тридцать семь – паршивый возраст для чиновника корпорации. Питер Хорнсби скривился, посмотрев из окна кабинета на оживленную улицу. Нет, пора устроить себе небольшой перерыв. За все сегодняшнее утро он так и не смог ни на чем сосредоточиться. Может, просто обычная утренняя хандра после уик-энда.

Вообще-то так называемое окно было просто электронным экраном, демонстрировавшим картинку, циклически повторяющуюся по программе от ЭВМ – своеобразное решение корпоративным миром вопроса борьбы за место под солнцем, в результате чего руководящий работник получал вот такое «окошко» вместе с правом выбора видеть то, что он пожелает. В минуты уныния и самокопания, как, например, сейчас, Питер сомневался в разумности своего выбора. Большинство руководящих работников любовались морским пейзажем или залитым утренним солнцем лугом. Он же был в числе тех немногих, кто предпочел «вид городской улицы с пятьдесят седьмого этажа», и, насколько ему было известно, являлся единственным обладателем «ночной электрической бури над городом».

Может быть, это символ заката его карьеры? Неужели все, что ему осталось, – это тешить себя иллюзией великолепия?

Усилием воли он отогнал неприятную мысль. Ну-ну, не надо раскисать. Ты еще жив, Питер. Ну да, тебя не слишком продвигают вверх последние несколько лет. Ну и что из того? Хоть и медленно, ты все равно ползешь по лестнице. Да. Просто не так уж много вакансий, на которые ты можешь рассчитывать. Конечно, ты немного расстроен из-за того, что они взяли этого Эда Буша два года назад, а не повысили тебя. Да, им была нужна свежая кровь, человек со стороны, для перемен, и даже ты не можешь не признать, что Эдди даст тебе сто очков вперед. Он же просто сгусток энергии. И что с того, что он на пару лет моложе тебя?

Питер вернулся к столу и, взяв какой-то листок бумаги, уставился на него невидящими глазами. Вся проблема в том, что в тридцать семь ты уже не можешь начать все заново в другом месте. Никто не возьмет к себе работника его ранга после тридцати пяти. Успешная карьера – это для молодых тигров, таких, как… скажем, Эдди. Так что, если ты хочешь чего-то добиться в жизни, то сиди здесь и не рыпайся.

Мысли Питера прервало пиканье на запястье. Пейджер. Он поморщился. Да, наш супермен явно жив и отлично держится на плаву в этом мире. Питер сдвинул пальцем крышку.

– Хорнсби слушает.

– Привет, Пит. Это Эдди. – Голос Эдди был хорошо узнаваем даже при всех искажениях встроенного микрофона. – Ты не мог бы заглянуть ко мне на минутку?

– Иду, Эдди. – Питер выключил пейджер и нажал кнопку на столе.

Деревянная панель на северной стене как бы растворилась и сделалась для него прозрачной, открыв взору Пита приемную. Как ни странно, секретарша была на своем рабочем месте, за столом. Однако она украдкой листала косметический каталог. Питер нажал на кнопку интеркома.

– Джинни! – Он был вознагражден: секретарша испуганно вздрогнула и с виноватым видом включила переговорник.

– Да, Пит?

– Я иду к Эдди. Отвечай на все звонки, пока меня не будет.

– Ты надолго?

– Понятия не имею. Это сюрприз, в его обычной манере.

Питер отключил интерком и встал из-за стола. Он подошел к южной стене, и панель отодвинулась, пропустив его в служебный коридор для руководства, к ленте ползущего в восточное крыло транспортера. Хорнсби кивнул знакомому, целеустремленно шагающему по встречному транспортеру, однако остался стоять, предоставив неторопливо ползущей ленте нести его со скоростью четыре мили в час. В каждом секторе сложилась собственная манера передвижения по коридорам. У кого-то было принято шагать, у кого-то бежать, дабы демонстрировать окружающим кипучую деятельность или собственную значимость. Эдди завел иной порядок в своей рабочей группе. Пусть это делает за тебя машина. Мы достигли таких высот, где не подобает метаться и суетиться, словно испуганные крысы. Сойдя с движущейся ленты перед кабинетом Эдди, Пит нажал на кнопку интеркома на дверном косяке. Эдди откликнулся незамедлительно:

– Это ты, Пит?

– Угу.

– Заходи.

Дверь скользнула в сторону, и он вошел в кабинет Эдди. Кабинет Эдди был ненамного больше, чем его собственный, но куда шикарнее. Вместо меняющейся экранной панорамы стену у Эдди украшала движущаяся светогравюра. При взгляде на нее у Питера, как всегда, начала неприятно кружиться голова, словно от высоты, однако он промолчал.

– Располагайся, Пит. Два куска сахара, без сливок, верно?

– Точно. – Несмотря на всю неприязнь к Эдди, Питер был польщен тем, что тот помнил такие мелочи.

Эдди нажал на соответствующие кнопки сервоматика. Через несколько секунд раздалось гудение и появились чашки с кофе.

– Да, кстати, Эдди. У меня совсем сервоматик накрылся. Ты не порекомендуешь кого-нибудь, кто бы мог его починить?

– А ты звонил в отдел эксплуатации?

– Каждый день названиваю, вот уже две недели. Они мелют с умным видом какую-то чушь и заставляют писать бесконечные бумажки, а проку – ноль.

– Я подумаю, как тебе помочь. Над чем ты сейчас работаешь?

– Так, особенно ни над чем. Есть кое-какие идеи, но все это запросто можно перекинуть на кого-то другого или отложить. А что? Что-то новенькое?

– Нам под задницу насыпали горячих углей, и тут потребуется твоя способность раскладывать все по полочкам. Я только что от руководства, имел разговор с самим Бекером.

– А кто это?

– Ну Бекер, один из наших вице-президентов, курирует международные связи. Пролистай списки, найдешь его имя. Но я о другом. Начальство поручило нескольким группам представить свои рекомендации относительно одного дельца, и нам в том числе. Это шанс показать, на что мы способны, причем на самом высоком уровне.

– Кто еще работает над заданием?

– Хиггинс на Восточном Побережье и Маркус из Нового Орлеана.

– Хиггинс? Я думал, его вышибли после последнего провала.

– Нет, просто временно отстранили. Если хочешь знать мое мнение, кто-то пытается использовать это дело, чтобы совсем избавиться от него. Готов побиться об заклад: они отвергнут любое его предложение. Во всяком случае, они сейчас это делают. Думаю, что к концу года он вылетит из корпорации.

– Туда ему и дорога. А кто такой Маркус?

– Никогда с ним не встречался. Его считают прямо гением, но я слышал, что многие его терпеть не могут. Он странный тип. Если думает, что ты кретин, то так прямо и скажет тебе в лицо. Можешь представить, какое это производит впечатление на окружающих при проведении мозговых атак.

Пит прикурил сигарету и задумчиво затянулся.

– Выходит, наши соперники – это один законченный неудачник и один невоздержанный на язык вундеркинд. Если мы не сможем их обставить, то нам лучше вообще уволиться.

– Верно. Только не надо недооценивать Маркуса. Если его терпят столько времени, то он для них что-то значит. Возможно, они действительно ждут от него какой-нибудь оригинальной идеи. Нужно внимательно понаблюдать, и если все обстоит именно так, то мы должны решить, чего, собственно, мы хотим – прикрыть его или подставить.

– Сколько у нас есть времени? Эдди поморщился.

– Ну я бы сказал так: ровно столько, сколько требуется для классной работы, и ни секундой больше. Другими словами, тому, кто высунется первым, придется сидеть и терпеть, пока другие будут рвать его на куски. Если же мы чересчур затянем с рекомендациями, то рискуем предстать престарелыми дурами, которые топчутся на месте и не знают, куда им идти.

Пит помолчал, раздумывая, потом пожал плечами.

– Ничего не поделаешь, раз таковы правила игры. Придется играть картами из их колоды. Ну ладно, а какое все-таки задание?

– Только не падай в обморок. Наш драгоценный коммуникационный конгломерат вляпался в войну.

– Не понял. Повтори-ка еще разок.

– Я же сказал, в войну. Ну, это: солдаты, пули, танки – и все такое прочее. Одним словом, война.

– Так, дошло. Ну а мы-то что должны делать?

– Ничего особенного. Всего-навсего придерживать крышку на кипящей кастрюле. В общем, от нас ждут идей, как сделать так, чтобы об этом не пронюхала широкая общественность, но в то же время мы должны подготовить почву, чтобы широкая общественность проглотила нашу стряпню, если информация все-таки выплывет наружу.

– И ты серьезно? Послушай, Эдди, ведь речь идет о войне! Как могут люди не заметить войну?!

– Все не так кошмарно, как кажется на первый взгляд. Ведь это продолжается уже целый год, но скажи, ты слышал хоть что-нибудь?

– Ну… Вообще-то, нет.

– Более того, в настоящее время в мире идет еще три войны: рыбная война – в Исландии, алмазная, за копи, – в Африке, и нефтяная – на Великих Равнинах. Войны между корпорациями уже перестали быть новостью. По крайней мере, так сказал Бекер.

– Ну а с кем воюем мы?

– Вот это – самое главное. Наш противник – одна из крупнейших в мире нефтяных корпораций.

– И они полагают, что нам удастся сохранить происходящее в тайне?

– Можешь утешиться. Война идет в Бразилии. Питер задумчиво созерцал собственную сигарету.

– Ну ладно, позволь задать тебе вопрос по существу. С кем нам придется работать? Людей назначает начальство или мы можем выбирать сами?

– Нам дан полный карт-бланш. А что? У тебя есть какие-то конкретные кандидатуры?

– Мне понадобятся списки всех сотрудников, непосредственно участвовавших в этой войне или же потерявших на ней близких. Но одного человека я особенно хотел бы заполучить.

– Кого именно?

– Терри Кара.

– Кого?

– Ну, того чокнутого радикала из отдела доставки.

– Его?! Пит, ты сбрендил. Парень на крючке у полиции за антивоенную деятельность. Мы будем иметь одни неприятности.

– А ты взгляни на это под другим углом. Если мы сумеем запудрить мозги такому типу, то уж с остальными проблем не будет.

Теперь уже и Эдди задумался.

– Дай мне время поразмыслить над этим. Слушай, как насчет ленча? Есть какие-нибудь планы?

– Ну, в общем, нет.

– Давай выберемся в город и перехватим что-нибудь. Я хочу получить от тебя еще пару-тройку идей.

Они встали и направились к выходу. На ходу Эдди похлопал Питера по плечу.

– Не надо так мрачно смотреть на жизнь, Пит. Помни, что человеку с улицы можно всучить все, что угодно. Еще никто не прокололся на том, что переоценил доверчивость масс.