Чёрный ирис

Глава четвертая

Мои предположения, увы, оправдались в полной мере. После визита в Небесные города прошла уже неделя, и каждый день не обходилось без ругани. Уставшие от пути и предвкушения опасности люди и так были не в духе, и любая колкость со стороны джиннов разрасталась в яростные ссоры. Как мрачно прокомментировал Джабраил:

– Зачем ифритам искать нас с помощью магии? Они и так запросто обнаружат, идя на вопли.

Я вообще не представляла, как примирить наших спутников, да и возможно ли это вообще. Советовалась с Дагнаром, но он лишь тоже разводил руками. Пусть сам рассудительный воин не вступал в перебранки, но и прекратить их тоже не мог. Даже невесело сыронизировал, что если мы доберемся в Сиапех, не поубивав по дороге друг друга, это уже будет величайшее чудо.

Зехиру, конечно, явно не нравились мои тайные разговоры с Дагнаром. Быть может, он считал, что речи мы ведем сугубо личные. Сам-то он не рвался со мной общаться. То ли потому, что начинал уже относиться с неприязнью. То ли просто не хотел мешать моему счастью с тем, кого я, по его мнению, любила. Я не пыталась убеждать в обратном, хотя холодность Зехира разъедала душу подобно медленному яду.

Но и хорошее тоже происходило. Вопреки всему, Дастрияр и Аджир, тот юный порывистый джинн, неожиданно для всех сдружились. В то время как остальные переругивались во время стоянок, эти двое все никак не могли наговориться. Я старалась лишний раз не прислушиваться, несмотря на любопытство, но обрывки фраз все равно долетали. Юноши с жаром обсуждали какие-то манускрипты, восторгались познаниями друг друга. Причем, искренне, без тени притворства и фальши.

Из-за того, что путь Зехир определял по Литаиру, передвигаться приходилось исключительно ночью. К утру останавливались поспать, чтобы вечером снова тронуться в путь. Я никак не могла привыкнуть к такому образу жизни, но выбирать не приходилось. Долго ворочалась без сна, а потом полночи клевала носом.

Так получилось и сегодня. Мне упорно не спалось. Зехиру к тому же сегодня выпало быть среди дозорных, и настырное волнение за него не давало покоя. Только благодаря этой бессоннице я стала невольным слушателем чужого разговора.

Видимо, Аджиру и Дастрияру тоже не спалось. Судя по слышимости, юноши беседовали как раз возле моего шатра, и каждое слово доносилось так отчетливо, словно я сама была среди них.

– Да, я не хочу быть эмирханом, – сокрушенно признавался Дастрияр. – Не для меня это, понимаешь? Я люблю читать в тишине, или слушать искусных музыкантов, или осваивать живопись... А ведь у правителя на все это совершенно нет времени! И надо все время думать, думать, думать! Думать обо всем! Я не могу, я очень рассеянный. Да и что уж скрывать, трус я. Нет, правда, Аджир, самый настоящий трус! Ты разве не видел, как меня всего трясло, когда в вашем дворце были? Я до сих пор не понимаю, как тогда мое сердце не остановилось от ужаса!.. Но даже не в трусости дело, – он вздохнул. – Не достоин я править людьми. Я сейчас-то с десятком своих стражников совладать не могу, а тут целый народ.

– Зря ты так, Дастрияр, – в голосе Аджира отчетливо слышалось сочувствие, – рожденный правителем достоин быть правителем. Просто сейчас ты этого не понимаешь. Ты говорил, что всегда жил в тени, отсюда и твоя неуверенность. Но я чувствую в тебе великую внутреннюю силу, как чувствую родственную душу.

– Спасибо, друг, – сын эмирхана снова вздохнул. – Я и сам понимаю, что если останусь в живых, волей-неволей буду обязан стать эмирханом. И тут моего желания никто не спросит. Как не спрашивают и твоего. Вот ведь злая ирония судьбы... Я не желаю править, но буду. А ты так жаждешь этого, но не сможешь... Не понимаю я ваших законов, Аджир.

– А что тут понимать? – у джинна вырвался грустный смешок. – Я – единственный потомок древнего рода наших правителей, но мне никогда не занять свое законное место. Ты и сам видел, я даже права голоса в Совете Великих не имею! Знаешь, – он понизил голос до шепота, – раньше я день и ночь проклинал отца за свою участь, но теперь, наверное, смирился. Что уж тут поделаешь, даже нашей магии не по силам изменить прошлое, и все останется так, как есть. Сыну изгнанника нет места среди Великих.

Меня словно по голове что-то ударило. Так и стояла пару минут посреди шатра как оглушенная, пытаясь осознать услышанное. Наверняка, среди джиннов имелось достаточно изгнанников, я ведь сама видела их записи. Но сейчас я ни мгновения не сомневалась, о ком именно идет речь. Пусть, на мой взгляд, все джинны были очень похожи, но все же в Аджире и вправду проскальзывало что-то исключительно свойственное Джабраилу. И это стало для меня еще большим откровением, чем открывшаяся когда-то правда об ифритах. Я так до вечера и не смогла заснуть, мучимая растерянными мыслями.

А с наступлением темноты наш отряд снова тронулся в путь. Лошади сонно вышагивали по гребню бархана, в небе так же неспешно парили джинны. И лишь Джабраил как всегда был возле меня. Чуть отстав от едущего первым Зехира и оглянувшись на следующего за мной Дагнара, я решила, что оба на достаточном расстоянии, чтобы не стать невольными свидетелями разговора.

– Джабраил, – тихо позвала я.

Парящий рядом джинн перевел на меня вопрошающий взгляд.

– Аджир – твой сын! – я не стала ходить вокруг да около.

– И что? – Джабраил и бровью не повел.

– Как это 'и что', – я растерянно заморгала, – так ты знал? И ты так спокойно это говоришь... Почему ты мне раньше не рассказал?

– А это разве важно? – джинн оставался по-прежнему невозмутим.

– Конечно же, важно! Почему ты ему не откроешь правду?

Джабраил усмехнулся.

– Как будто бы он сам не знает.

Я растерялась окончательно.

– Погоди, – я даже головой помотала, – ты хочешь сказать, что Аджир в курсе, кто именно ты – его отец? Но почему он тогда игнорирует тебя так же, как и остальные джинны? Да я вообще не замечала, чтобы он хоть раз в твою сторону взглянул. Или у вас это нормально? Если изгнан и проклят, то от тебя отрекаются даже родные?

Джабраил вздохнул и явно нехотя ответил:

– Я стал изгнанником, когда Аджиру было еще только несколько дней от роду. И как, по-твоему, он должен относиться ко мне? Для него я – лишь тот, кто лишил его законного права стать правителем Небесных городов, не больше.

Пусть и говорил он совершенно спокойно, даже с изрядной долей равнодушия, но мелькнувшая в его глазах тень горечи не осталась незамеченной.

– Но, может, тебе стоит поговорить с ним? – робко предположила я. – Ведь столько лет уже прошло... А та джинн, которая правит сейчас, это твоя жена?

– Нет, Атисса – моя сестра. Мать Аджира убила себя, когда узнала о моем изгнании.

– А кто же воспитывал тогда твоего сына? – прошептала я.

– Думаю, никто не рискнул принять в семью ребенка изгнанника, – Джабраил пожал плечами. – Скорее всего, бывший мне когда-то лучшим другом книгочей Талиф сначала тайно растил мальчишку, а потом Аджир уже был предоставлен сам себе.

– Это ужасно, – у меня даже в глаза защипало, – твой народ ужасен, понимаешь? Ты с таким презрением всегда говорил о людях, но у нас хоть о детях заботятся. Любой сирота всегда найдет приют, и никто прежде, чем дать кров и заботу ребенку, не станет дотошно расспрашивать, кем были его родители. Вы же, получается, куда хуже нас! Высокомерные, самовлюбленные и совершенно неспособные прощать! Ты столько лет не видел сына и теперь даже не считаешь нужным хоть как-то наладить с ним отношения! Я не знаю, что такого ты совершил, Джабраил. Но, наверняка, это нечто ужасное, раз будучи правителем, ты вдруг враз стал проклятым изгнанником. Ошибся ты тогда или сделал это нарочно, но Аджир-то в этом совсем не виноват! И неужели ты думаешь, что когда в Сиапех ты избавишься от клейма изгнанника, твой сын будет относиться к тебе как-то иначе?.. – я осеклась, осененная догадкой. – Или...тебе все равно...

– Ты закончила? – невозмутимо поинтересовался Джабраил. – Вот и чудесно. Я хоть с удовольствием послушаю тишину.

Он стал незримым, ясно давая понять, что разговор закрыт. Похоже, сама я переживала несравнимо больше, чем он. В очередной раз мелькнула тоскливая мысль, что я совсем не знаю того, кого целый год считала единственным другом. Если уж Джабраила не волновал собственный сын, то до меня ему и подавно не было дела.

Великая пустыня спала. Равнодушная ко всему и к крохотной горстке всадников в том числе. А над головою сиял Литаир, неведомо для других указывающий Зехиру путь. Ночь казалась настолько безмятежной, что даже не по себе было. И гнетущее предчувствие чего-то страшно будто бы переполняло каждого. Я оглянулась. Мои спутники непрестанно смотрели по сторонам, в темном небе обеспокоенно кружили джинны.

Опасения подтвердились в тот момент, когда едущий впереди Зехир придержал поводья своего коня, словно вдруг что-то почувствовав.

– Ифриты... – обреченно выдохнул материализовавшийся рядом со мной Джабраил.

– Здесь? – в ужасе выдохнула я.

– В минут пятнадцати пути от нас, – он на мгновение задумался, будто бы прислушиваясь к чему-то. – Два десятка ифритов.

Тут же подобно падающим камням на землю опустились джинны. Джабраил рассказывал как-то, что вблизи с ифритами его собратья лишались способности летать.

Всадники торопливо спешились и расседлывали лошадей. Я последовала общему примеру. Пусть уж нам грозила смертельная опасность, но животные-то были не причем. Едва освободившись, они с испуганным ржанием умчались в темноту песков. Запоздало подумала, что теперь нам придется добираться пешком. Да и, похоже, я ошиблась, мои спутники больше не о лошадях заботились, а наивно надеялись, что те смогут отвлечь на себя ифритов.

– Сколько их? – отрывисто спросил Зехир.

– Два десятка, – тут же ответил старший из джиннов. Кажется, его звали Хафиз.

– Два десятка ифритов? – жалобно пролепетал Дастрияр и оглянулся на стоящего рядом Аджира.

Тот ободряюще сжал плечо друга.

– Но и нас ведь не меньше, – успокаивающе произнес сын Джабраила.

– А толку? – один из джиннов мрачно усмехнулся. – Люди остались всего лишь людьми.

– Вы тоже остались всего лишь джиннами, – гневно парировал Риях.

– Наверное, нам все это время надо было не ругаться, а искать способ объединить силу и магию, – сокрушенно пробормотал Дастрияр.

Но юношу никто не слушал. Вновь начавшийся яростный спор 'кто виноват' грозил вот-вот перерасти в драку. Вот бы настигшие нас ифриты позабавились, наблюдая за пытающимися уничтожить друг друга противниками.

– Так, хватит! – рявкнул Зехир, перекрывая общий ор.

То ли от удивления, то ли от неожиданности, но враждующие и вправду враз заглохли.

– Джабраил, – Зехир перевел взгляд на стоящего в стороне джинна, – не думал, что я когда-либо такое скажу, но ты – сейчас здесь, похоже, единственный здравомыслящий. Давай быстро и вкратце, как одолеть ифритов.

Хафиз хотел что-то возразить, видимо, протестуя, чтобы спрашивали мнение изгнанника, но пригвождающий к месту взгляд Зехира заставил джинна оставить все слова при себе.

– Никак, – невозмутимо ответил Джабраил, разведя руками. – Для соединения магии и силы нужен особый ритуал. А для ритуала этого необходимо ни много, ни мало – свет Нарайяна. Сколько у нас до рассвета? Часов шесть, думаю. Да только мы и одного часа не протянем.