Чужие миры

Даже больше, чем в курсе!

Ах, Джерисон, ну как можно было подвергать такой опасности родного ребенка? Голову тебе оторвать мало! Поросенок ты, хоть и граф!

— Я не знаю, является ли услышанное мной началом этой истории, или ее продолжением. Не знаю, Лилиан...

— Попробуйте рассказать, — вздохнула Лиля. — И не переживайте, Кенет. Вы пришли туда, куда нужно. Я не имею права рассказывать, но знаю об этой истории больше, чем хотелось бы.

Кенет поднял брови.

-И?

— Маниак мертв.

— Вы уверены?

— Уверены люди, которые оборвали его жизнь. Меня при этом не было. Почему вы задаете такие вопросы? Кенет?

Патер Воплер потер лоб, собираясь с мыслями. И как в пропасть ринулся.

— Сегодня меня позвали принять исповедь у пожилой травницы. Ей уж лет глубоко за семьдесят, но вот болезнь никого не щадит. Говорит, внутри у нее опухоль растет...

Лиля медленно кивнула.

Да, такое бывало. Раковые заболевания, знаете ли, не в двадцать первом веке открыты были. Точнее, открыты-то они и были! А болели ими давно. И умирали от них давно...

Аля лично знала семью, в которой женщины жили не больше пятидесяти лет. Не жены, а вот именно те, кто родился в семье. Около пятидесяти лет — и смерть.

Почему?

Да рак у них был, обыкновенный рак! Раньше его вырезать не могли, а вот в последнем поколении женщине сделали операцию, прокололи химиотерапию — и ничего! Еще и до ста лет доживет, если повезет!

— Допустим. И что?

— То, что она рассказала... достаточно мерзко. Но я уверен, что это правда.

Лиля потерла лоб.

—^Латер, вы расскажите мне эту правду. А там уж будем решать, что делать.      »

Спустя несколько часов Лиля сидела в комнате.

Правду она узнала. Или то, что старая женщина считала правдой. А вот что теперь с ней делать?

Проверить. И еще раз проверить.

— Лилиан?

Ганц Тримейн не сильно удивлялся. Захотела его видеть графиня Иртон? Дело абсолютно житейское! Он тоже рад повидаться...

— Ганц, добрый день. У меня к вам есть несколько вопросов.

— Слушаю вас, Лилиан?

Лиля покусала ноготь на большом пальце, кое-как собралась с мыслями.

— Это серьезная проблема. Но выбора, боюсь, у нас у всех нет. Вы ее не дорешали, придется заканчивать здесь и сейчас.

— Что именно мы не доделали? — уточнил Ганц.

— Историю с ее высочеством Джолиэтт, — любезно разъяснила Лиля.

Ганц побледнел на глазах.

— Откуда вы... откуда вы знаете?

Графиня едва глаза не закатила. Остановило простенькое соображение: не стоит называть дураками тех мужчин, которыми хочешь пользоваться и дальше. Могут потом плохо функционировать.

— Действительно, откуда? Ганц, если вы хотели это скрыть от меня — надо было не привлекать к делу Миранду.

Ганц с размаху хлопнул себя по лбу. Действительно, виконтесса Иртон обязана была все рассказать матери.

— Джерисон еще жив?

— И даже не сильно покалечен, — фыркнула в ответ Лилиан. — Но я подумаю.

— Звучит устрашающе.

Лиля пожала плечами.

— Итак, поговорим о насущных делах. Мне надо проверить несколько вещей. Первая. Кому принадлежал тот дом, который вы спалили?

— Эммм... Леруа?

— А кто из Леруа его покупал? У кого?

Ганц зачесал в затылке.

— Стуан, наверное...

— А проверить?

Мужчина развел руками, признавая свою ошибку. Не проверяли. Просто приняли за факт. Ну, Леруа, ну, Стуан... кого нашли — того и домик. А есть основания...?

— Основания — есть, — отрезала Лиля. И подумала, как Ганцу не хватает того пласта информации, который она впитала с радиоволнами. Или что там в телевизоре? Электромагнитные волны?

Физику она не помнила. В принципе.

А Ганц не знал кучу всего, относящегося к раскрытию преступлений. И это сильно ему мешало. Историй о бароне Холмсе было явно недостаточно для хорошей работы. Ему бы книги почитать, детективные сериалы посмотреть, с патологоанатомами пообщаться, в морге побывать, байки послушать, курсы повышения квалификации пройти...

Где там!

И половины не получится...

Но что Лиля может, то она ему расскажет.

— Проверить, кто купил этот дом. Кто заказывал доставку продуктов...

— Слуги покупали, наверное...

— Каждый день? Итак, продукты. Биография самих слуг. Биография и место жительства ближайших родственников и друзей. Обыск в комнатах Джолиэтт...

-^Последнее — невозможно, ваше сиятельство.

— Почему?

— Антонель Леруа распорядился доставить все ее личные вещи во дворец. И переделал покои...

— Сразу после смерти?

— Практически, сразу после похорон.

Лиля кивнула. Косвенно это играло на ее версию.

— Я хочу побеседовать с теми, кто переделывал покои, то возможно?

— Ваше сиятельство, я прошу объяснений, — терпение Ганца закончилось. — Что вы знаете такого, чего не знаю я?

— Сложный вопрос, — сомкнула кончики пальцев Лиля. Потом оперла на них подбородок, подумала с минуту. — Ганц, я не могу рассказать вам эту историю. Не потому, что я вам не доверяю.

— А почему?

— Потому что вы будете предвзяты. Я сама этого боюсь — не оказалась бы я неправа.

Ганц задумался.

—• Вы считаете, что ее высочество... была невиновна? Лиля покачала головой.

— Не совсем так. И не совсем о том... Я разговаривала с милой девочкой по имени Ида.

— Так? — напрягся Ганц.

— Что она рассказывала вам о той ночи, когда пряталась на задворках борделя?

Ганц наморщил лоб, припоминая.

— Ида говорила, что вышли двое мужчин и девочка в веночке... и что?

— Чисто теоретически, Джолиэтт могла быть в борделе. А практически?

Ганц подумал пару минут.

— Почему нет?

— Потому что Ида наблюдательна. И она сказала — мужчин. Она упоминала, что мужчина был не такой?

— Нет.

— Могли это быть действительно — двое мужчин?

— Вполне. Но это могли быть и господин с кучером... Лиля вздохнула.

— Ганц, давайте вы все-таки разберетесь с моим списком вопросов. А дальше будет видно.

Барон Тримейн только вздохнул.

— Обещаю.

Ему было... нет, стыдно ему как раз не было. Но мысль, что он мог упустить... нечто. Вот это барону решительно не нравилось.

Авестер, Берма.

— Два «собачьих хвоста».

Как-то не прижились в Берме «хот-доги».

Если их с удовольствием, заказывали десятками, уж больно удобно, сосиска в булке, кушай на здоровье. А вот название — увы.

Хот-дог не звучало на местном языке.

Потом Лиля обмолвилась, что «Хот дог» можно перевести, как «горячая собака». А потом Ром и придумал — собачий хвост. И легло на язык. Да так удачно...

Марион привычно отпустила две булки, И увидела человек десять, направляющихся в ее трактир.

«Пираты» — ворохнулось внутри.

Женщина поежилась.

Не любила она эту категорию. У нее ни девок, ни выпивки, не загуляешь. А пиратам того и надо. А еще — им терять нечего.

У каждого человека есть какая-то сдерживающая сила. Кому-то дороги родители — я не могу их огорчить.

4 У кого-то семья — я не хочу с ней расставаться, я должен ее обеспечить...

У кого-то имущество — наживал, а теперь терять?

У пиратов ничего нет, кроме собственной дырявой шкуры. Шкуры, которой они рискуют постоянно.

Шкуры, которую в любой миг вывесят на просушку.

Своей жизнью они, понятно, дорожат, но не настолько, чтобы очень. И сорвать их с цепи может любая малость.

А Марион такого не надо’ Начнется еще потасовка, а где пираты, там и поножовщина. Стража набежит...

Нет, не надо.

Но к удивлению женщины, пираты вели себя, как вполне приличные люди, разве что строем не ходили.

Расселись за самым большим столом, заказали фирменное блюдо в горшочках, выпили по первой, закусили, разлили по второй...

Марион подала еще один поднос.

Девушки к пиратам идти боялись, пришлось ей.

Старший пират... капитан? Или кто он там? Не поймешь ведь... Старший над пиратами смотрел на нее с интересом.

— Ты ли местная хозяюшка будешь?

— Я, господин, — созналась Марион.

— А звать тебя как?

— Марион Ларус, господа.

— Он так и сказал... ты, хозяюшка, присядь с нами на минутку.

Марион повиновалась, рассудив, что это дешевле обойдется. Лишь бы скандала не было...

Мартин, хоть и прево, но Марион искренне боялась за мужа. И подвергать его опасности не хотела. Страшно.

— Вам что-то не по вкусу, господин?

— Все у тебя замечательно, хоть якорь бросай, — успокоил пират. — Скажи, хозяюшка, а вирмане у тебя бывают?

Марион прикусила губу.

Спросил! А что сказать? Да — или нет? А если...

Пират разрешил ее сомнения, подняв руку.

— Альдонаем клянусь, у меня с ними вражды нет, Просто один вирманин сказал, ежели у тебя записочку оставить, так ему наверняка передадут.

— Ивар? — спросила Марион.

— Ивар, — Джон, а это был именно он, расплылся в улыбке. — Он...

— Бывает, господин. Не он сам, так его друзья заходят, когда в порту стоят.

— Так и мы заходить будем, хозяюшка. Ты не переживай, будет у тебя тихая гавань, буянить не станем. Да под такую закуску и не напьешься, а значит и не побуянишь.

— Я гостям всегда рада, господин. Если постоянно заходить станете, так любимым клиентам у нас бутылочка к заказу полагается.

Джон кивнул.

— А любимым клиент становится...

— С десятого визита. Вот, у нас и книга заведена, всех записываем...

Марион умолчала о том, что в книге были и другие сведения. Кто буянил, кто что любит, у кого и когда какие памятные дни — хорошему трактирщику без таких сведений никак.

Клиентов надо приманивать — говорила Алия. А она в таких вещах не ошибалась.

— С десятого визита, говоришь? Учтем...

Марион улыбнулась.

— Мы всегда гостям рады.

Джон хмыкнул.

Для его молодцев перевернуть здесь все вверх тормашками, изнасиловать дуреху, а на закуску еще и поджечь трактир, было делом десяти минут. Но...

Вирмане.

И проход через Вириом.

Таким кушем разбрасываться не следовало. А потому Джон честь по чести заверил женщину, что будет приходить. Заплатил, оставил чаевые и удалился. Про Раштеров он пока ничего не узнал, но убедился, что вирманин не соврал.

Мало ли что?

Опять же, вкусно поесть, без галет с червями — это тоже хорошо... его коку до местного повара как до Ханганата через Уэльстер. Так что Джон выпил еще один смешной стаканчик, которые здесь называли стопками, закусил, и выдохнул благостно.

Хорошо...

>’с & #

Поздно вечером, лежа в постели с мужем, Марион делилась дневными впечатлениями.

Мартин слушал, как песню. Поглаживал животик супруги, и растекался сладкой лужицей от счастья.

Еще год назад... да, только представить себе! Какой-то год, а у него ничего этого не было!

Ни Марион, ни Фионы, ни Рома, ни будущего малыша... да и его-то, наверное не было. Был кто-то другой, одинокий и холодный, несчастный и грустный.

А вот его — не было.

А сейчас он есть, и он счастлив...

— Пираты?

Еще этой публики тут не хватало! Занесло их, крыс морских! Хотя — чего б удивительного?