Чужие миры

Только жить.

❖

Лиля в это время щебетала с дамами Леруа.

Анна Леруа, в основном, молчала и слушала. Ее мать, Эллен Леруа, на каждое движение имела свое мнение, и не стеснялась его высказывать. Майкел Леруа был сегодня с супругой.

Милая пухленькая дама лет тридцати жутко стеснялась.

Насколько Лиля знала, дама была примерно с такой же историей, как и сама Лилиан. Когда у отца есть деньги, несложно купить дочке дворянина. Вот Розалии Эмилии и купили Майкела Леруа.

Но ей повезло больше.

Если Лилиан обрюхатили и отправили подальше, то здесь женщина оказалась поумнее. И постаралась ужиться с мужем.

Получилось даже и неплохо.

Розалия крутилась возле супруга, тот ее воспринимал... достаточно равнодушно, но не прогонял, не давал в обиду, и насколько знала Лиля, никому не позволял относиться к Розалии пренебрежительно.

У Майкела был небольшой дом в столице, в который они с супругой и переехали.

Двое детей, двое мальчишек, выезд, слуги, небольшая рента — что еще надо для счастья?

Ничего...

Разве что Майкел регулярно искал приключений на стороне, а его супруга делала вид, что ничего не замечает. Но это везде бывает. Дело совершенно житейское...

Все Леруа были одеты в зеленое разных оттенков. И единственная, кому оно шло, была Розалия, с ее каштановыми волосами, матовой кожей и задорными карими глазами.

Май^рл выглядел так, словно у него несварение желудка. Антонель... тот всегда так выглядел.

Эллен — этой было не угодить, и больше всего она напоминала Лилиан стерлядь, которую завернули в салатные листья. Анна Леруа выглядела так, что хоть в гроб укладывай. Вот ее бы одеть в светло-зеленые тона, и отделку хорошую, пышным кружевом, а ее мать — в темнозеленое и строгое.

Эллен Леруа сделала все наоборот, и выглядела кошмарно. Впрочем, не менее кошмарно выглядела и ее дочка. Лиля уже минут двадцать распиналась перед ними о преимуществе «греческого» стиля, и демонстрировала свой наряд.

Нижнее платье из тяжелого зеленого атласа. Верхнее — из легкого летящего газа, закалывается на одном плече, как и положено, второе плечо остается обнаженным, локон сбегает по высокой шее. Рука тоже обнажена и на ней горят тревожным светом изумруды.

И еще ярче блестят глаза Лилиан.

Ей не нравится то, что сегодня должно произойти. Но...

Но есть ли у нее выбор?

— Да, последняя мода. И прическа тоже...

Прическу Лилиан тоже сделали в греческом стиле. Так, как она видела это на рисунках и картинах. Наверное, не вполне точно, но к этой одежде шла именно такая прическа. И даже хвост белого газа, обвивающий золотистые пряди...

Анна смотрела с завистью. И думала, что мать ей никогда не позволит так одеваться, так выглядеть... а муж?

Ее уже скоро надо выдавать замуж?

Но этот вопрос ее мать не интересовал. Она расспрашивала Лилиан о своем ребенке.

Старший сын Антонеля (единственный сын) был болен. И вот уже несколько лет его поедала поедом жестокая болячка.

Лиля расспросила о симптомах, и огорченно покачала головой.

Есть вещи, с которыми ей не справиться. ДЦП, например...

Насчет последних нескольких лет она тоже не обольщалась. Просто Эллен Леруа, как большинство великосветских дам, плевать на детей хотела. Зачем ей дети?

Вот балы, вечера, танцы, кавалеры... простите, мы набожные? Тогда включим в список еще и замаливание грехов. И посещение храма.

Дети?

Детей она сбросила на руки кормилицам, нянькам, мамкам, служанкам, гувернанткам... который так же разбирались в детских патологиях, как свиньи в апельсинах. А если и разбирались, то кто там рискнет что сказать герцогу?

И не говорили...

Малыш рос, а потом в какой-то момент все и открылось... э-эх. Лиля знала, что такое ДЦП.

А еще четко знала, что с этой болячкой малыш обречен. Он может прожить несколько десятков лет все верно. Но сможет ли он оставить потомство?

Сможет ли принять наследство? Перспективы не радовали.

Лиля честно озвучила это Эллен, и нарвалась на надменный взгляд.

— Вы просто не в курсе, милочка. Подруга, герцогиня Шлейвинг, рассказывала мне, что есть совершенно чудодейственный источник. Искупаться в нем — и все болезни уйдут, а человеку простится сорок грехов. Мы обязательно съездим туда — через месяц.

Называть себя милочкой Лиля не позволяла никому. Тем более всяким там герцогиням.

— Дорогуша, — герцогиня скривилась от доверительного тона графини Иртон, но Лилю было не остановить. — Полагаю, подруга не сказала вам о главном условии?

— Условии?

— В любом источнике можно смыть только свои грехи. Но очень часто наши дети страдают за наши грехи.

Эллен побледнела. Потом покраснела.

— Вы... вы меня...

— Вас? Или вашего отца? Деда? Возможно, прадеда? Вы не знаете, какие грехи совершили они, но вы страдаете. В том числе и из-за них.

И попробуй, поспорь с этим тезисом.

Эллен даже головой помотала, словно укушенная оводом лошадь.

— Я никогда об этом не думала — так.

— И все же это возможно.

Ганц Тримейн занимал Антонеля Леруа. И хорошо так занимал, качественно, мужчины о чем-то спорили, а потом поднялись и вышли из комнаты.

Лиля тут же подмигнула Брану.

Гардрен понял — и включился в разговор, с легкостью напомнив Ричарду о беременной супруге. Так, мимоходом заметив, что высшее счастье мужчины — держать на руках своего ребенка. Он точно знает! Это почти благословение богов... а уж когда ребенок толкает тебя ножкой, еще во чреве...

Ричард внял — и откланялся.

Анжелина покосилась на мужа, но ничего не сказала. Потом Бран ей все объяснит, никуда не денется...

Потом.

>;< # #

Лиля подмигнула баронессе Тримейн — и та подошла на зов. А поскольку она отлично разбиралась и в модах, и в шитье, и в кружеве, и (между нами) когда-то работала швеей, а сейчас в свое удовольствие занималась воспитанием смены в модном доме Мариэль, так что могла дать дамам несколько полезных советов.

А сама Лиля кивнула еще до кучи Миранде, чтобы та заняла Анжелину — и вышла из гостиной.

Бран заранее показал, куда идти, так что ее сиятельство уверенно шла по знакомому маршруту. Вот и кабинет.

Ганц и Антонель Леруа ведут неспешную беседу.

Лиля постучалась — и вошла. И мило улыбнулась.

— Нет-нет, сидите, господа. Я составлю вам компанию совсем ненадолго. О чем вы беседуете?

Антонель покривился, но воспитание взяло свое.

— Ваше сиятельство...

Даже с кресла встать соизволил...

— Сидите, герцог Леруа. И позвольте вас поздравить. Это так удобно — надоевший отец в могиле, его супруга там же, младший братец, который тянул из вас соки, на свете не зажился, а Майкел... Майкел вам предан. Полагаю, он был не в курсе вашей маленькой интриги?

— Вы сума сошли?!

Антонель Леруа снова начал приподниматься из кресла, но кто б ему дал. Ганц по-простому пнул ногой ножку кресла, и мужчина рухнул обратно, потеряв равновесие.

— Не советую дергаться, — прошипел громадной гадюкой Бран, появляясь из-за портьер. Потайная дверь — отличное изобретение. А кинжал в его ладони отбивал всякое желание сопротивляться. — Никогда не был в вашей шкуре, но наверное, это очень неудобно?

— Конечно, неудобно, — поддержал Джерисон. — Вам уже под пятьдесят, вы скоро станете дедом, а власти как не было, так и нет. И довольствоваться приходится тем, что выделяет любящий папочка. И все нити у него в руках. И плясать приходится по его приказу... как давно вам надоело бы^гь марионеткой, Антонель?

— Неправильный вопрос, дорогой, — зеленые глаза Лилиан искрились, словно у дикой кошки. — Совершенно неправильный вопрос. Надоело ему давно, но ведь возможности что-то сделать не было! Вот где беда! Отец правит железной рукой и давит, давит, совершенно не собираясь к Альдонаю в гости. А характер у него не сахарный. Средний брат женился и чуточку отошел от этого всего, стал свободнее. У него появились деньги, неподконтрольные отцу, только за это Майкел был благодарен супруге. А вот Антонель... плохо быть наследником. Да тут еще и Стуан крутился Вечный любимец, подлиза и просто гадкий человечишка.

Антонель прищурился, но промолчал. Впрочем, Лиля видела, как ходят желваки на его скулах и понимала, что хватит его ненадолго.

— А тут еще и новая напасть. На старости лет, окончательно выжив из ума, герцог Антуан решил жениться! Да на ком! На принцессе! Сначала вы, Антонель, не сильно встревожились — политический брак, понятно же. Но потом... Майкел рассказал вам все, что произошло в охотничьем домике? Правда же? Не мог не рассказать. Он когда напивается, становится совершенно неуправляемым. А жене такое не выложишь, он ведь тоже... участвовал. Другое дело — старшему и любимому, несмотря ни на что брату. Вы узнали про смерть несчастной Ликсы, но и тогда медлили.

— Полагаю, он начал действовать, когда Джолиэтт сошлась со Стуаном, — припечатал лэйр Ганц. — Только угроза потерять деньги и статус. Только так, больше бы его ничего не проняло...

И Антонель, наконец, взорвался!

— Да что вы понимаете!!! ТВАРИ!!!

Самое сложное для преступника — не признаться. В том-то и дело...

Сделал?

Хочется хоть кому рассказать, похвастаться, а нельзя, никак нельзя... вот и льется порой такое, что навозные фонтаны отдыхают и водопады нечистот корчатся от зависти.

В основном компания угадала все верно.

После смерти несчастной Ликсы Майкел твердо решил уехать из родного дома. Чем, кстати, весьма обрадовал жену. Дал ей задание найти дом, а сам запил. Привычка такая у мужчины — снимать стресс алкоголем.

Антонель, естественно, брата не бросил. И помогал ему. И в том числе — расспросил.

Узнал о случившемся, но на тот момент ничего не сделал.

Зачем?

Компромат у него был, с остальным — подождем. Да и что это за компромат, если так рассудить? Тело убитой служанки?

Так на нем не написано, кто убивал. Джолиэтт отопрется от всего, допрашивать ее не будут по всей строгости, отец будет ее прикрывать, и даже Майкел промолчит. Зачем ему разлад в семье?

Зачем такая известность?

Антонель, может, и не воспользовался бы своими знаниями, но...

Так уж сложилось, один к одному.

Уехал Майкел? Обнаглел Стуан! И однажды...

Два любовника разговаривали в гостиной. Они никого не боялись и не стеснялись. Знали, что дома никого нет. Аслуги...

Слуги?

Вы еще скажите — стулья! Или шкафы...

Пффффф!

Антонель оказался дома по чистой случайности. Его любимый конь захромал, и мужчина вернулся с охоты, сменить лошадь. И конечно, дать задания конюхам. У нас ведь так, не пнешь — не полетят.

Двое целовались в гостиной и разговаривали. Антонель невольно замер, не желая выдавать себя. И...

— ...мой муж стар! И с ним так скучно!

— иди ко мне, я тебя повеселю!

— Только осторожнее, я не хочу затяжелеть!

— Почему?

— А зачем?

—Джоли, мой папаша посещает твою спальню, ты сама говорила...

— Ну да. Бррррр, терпеть это не могу! Его руки, его дыхание, фу! Как вспомню — тошнить начинает! Поцелуй меня, пока мне плохо не стало!