Дева Небесная

– Здесь тоже есть другая версия, – не выдержала мама. – Дева разгневалась на Смерть и ограничила его силу. Мольба людей, гибнущих от болезней, войн и несчастных случаев пробудила в Её сердце безграничное сострадание к несчастному и обреченному на Смерть человечеству. Она спустилась в его Царство и пожертвовала собой, чтобы человечество могло жить дольше сорока лет. Смерти пришлось уступить Деве и отпустить Её. Тогда он нашёл отмеченную Её волей девушку – Софию, решив поставить её на своё место. Это была месть за унижение, которое ему пришлось претерпеть, ограничив своё могущество, но девушка устояла против него, – вступила в разговор, молчавшая до этого мама. – Дети, это так называемый догмат «Смерти Старого мира», пункт, в котором мы расходимся с вранцами. Согласно нашей версии, Дева уснула вечным сном, тем самым запечатав Смерть в Его Царстве, но обратно она не вернулась, теперь служа лишь посмертным утешением страждущих, – мама завершила рассказ на свой манер. На папином лице отразились мучительные попытки не комментировать. – Боги спят и видят наш мир во сне. Люди приходят и уходят, как нити на старом выцветшем гобелене. Если его надо подлатать, мы же меняем части полотна, верно? Как вы там на вранском говорите: цо вибры розмовят с настинных картин?

– Мы почти так и говорим, но грубее, Айма, грубее, менее, как принцесса в изгнании, – передразнил ее папа.

– Дети, теят считают, что мы еще можем восстановить баланс. Разбудить Деву и остановить упадок, а вранцы считают, что все пропало, и все мы – отражения спящего Бога смерти, – Гранд Принцесса подвела итоги вечерней беседы так, как если бы они не бежали от мятежа, а находились где-то на отдыхе. Родители продолжали играть роль, убеждая их, что все в порядке. Папа ее не перебил в очередной раз, проявив необычную для себя тактичность.

Той ночью Диана ворочалась, потому что чувствовала, что не полностью поняла разговор с папой. Не выдержав, она ущипнула брата, разбудив:

– Валя, что такое догмат смерти Старого мира?

– Диан, папа не об этом говорил, – зевнул ей в лицо брат, отворачиваясь, и девочка не дала его маневру завершиться, бесцеремонно упав на него сверху и прижав его спиной к подушке.

– А о чем?

– Об осколочности нашего представления о реальности и о роли создателя. Это версия создания Альянса, но не нынешняя, а та, что была в Старом мире. О том, как в результате прогресса, человеческое сознание создало Бога или его иллюзию.

– Ты не веришь в Деву?!

– Верю в какой-то степени, потому что все слишком умно устроено, и мы откуда-то черпаем вдохновение. Хис и Дева – глубоко чужды мне: слишком антропоморфны в последних представлениях. Ты видела, как папа пишет свою музыку? Чуть больше верю в человека, в которого Создатель заложил роль участника всех процессов во вселенной – архитектора реальности и виртуальности. Еще когда человек умирает, и его засыпают землей согласно канону. Кроме плоти и крови, есть еще его воля, сознание, дух, душа, за которые когда-то непонятно как зацепился Архитектор разума. И теперь у меня вопрос к тебе, что реально? – отчитав ее, брат вырвал свой край одеяла и лег на ее плечо, подмяв под себя.

Диана не могла понять, что происходит. На ее памяти брат никогда такого не говорил и философские беседы с ней не вел. Почти никогда, чтобы брат проговорил с ней больше пяти минут, она должна была либо давить его болевую точку, либо угрожать отобрать доступ в паук и пожаловаться на его махинации маме. Этого разговора между ними никогда не было. Или был? Она сейчас не прогружена в Архитектор разума?

ГЛАВА III

Продолжение банкета

“Не сметь прятаться и закрывать глаза”.

Из приказа Леандра Моро после атаки Архитектором разума во время штурма Этиля на Софии теят

«Кто это? Так темно вокруг. Света нет, солнце не светит. Отсутствие света выглядит как черно-фиолетовые блики», – коротко стриженная, похожая на мальчика, девочка встала в рост на камне, на котором до этого лежала, в последний раз вспомнив тепло пламени костра, отсвечивающего синим и тяжесть брата на себе. Она уже забыла о своих сомнениях в реальности происходящего: давление никуда не уходило, но физических пут не было.

«Зато ты жив, а я теперь здесь. Лучше ты, чем я. Почему-то от земли поднимается пар и очень душно. Говорят, что теперь я на границе. Страшные сказки о земле, где царит первозданный хаос, и живут его создания. О Старом мире до галактической войны. Что же, если такова цена, то я ее оплачу за твою жизнь. Я знаю, тебе не было предначертано умереть, я исправила ошибку, внеся беспорядок в уже существующий, но неправильный порядок. Теперь должна умереть я, но почему-то не случилось, как и у Софии. Я отдала тебе все свои силы, я успела к тебе… только если я умерла, то где вечный сон? Я столько об этом читала или я сплю сейчас? А может это такая шутка, и Мятеж был сном? Кошмаром, всего лишь, и он не сломал нам жизнь? Какое дебильное посмертие!», – Диана начала спускаться по скале, кроссовок ее подвел, и она скатилась в воду у подножия. Вода была холодной, несмотря на пар, – девочка привычно испугалась инфекций, мерзких бактерий, которые только и ждали случая, чтобы заразить ее гриппом.

Вокруг была вода, темная гладь по колено, и идти пришлось по ней, хлюпая, поскальзываясь на подводных камнях, спотыкаясь о препятствия, натыкаясь на странные в темноте предметы и привлекая к себе ненужное внимание.

Что-то скрипело, стонало в темноте, ее кто-то дернул за штанину, и она побежала, стараясь высоко поднимать ноги, пытаясь отлепить нечто от себя, но руками она боялась коснуться светящийся медузы-прилипалы, у которой в прозрачном желе бегали разряды, а под ногами хлюпала вода. Когда она, наконец, решилась рукой в остатках перчатки отодрать её от себя, создание ударило ее небольшим разрядом тока. Вдали замаячил берег, а сзади кто-то небольшой стремительно хлюпал по воде ногами в её направлении. Диана запаниковала, прячась за большим камнем.

***

«Почему её? Я же не она. Вроде бы это не она», – вскарабкавшись на берег, Валентин внимательно осмотрел свои кисти, испачканные в фиолетовой глине: обычные пальцы с облупленными мерзкой жижей ногтями. «Мои же, мозоли мои. Но слишком белая кожа, я же закоптился. Наверное, сплю, и опять мне снится какой-то бред», – тут же засомневался он в окружающей действительности. Валентин нахмурился, пытаясь выйти из инвариантного пространства, которое когда-то для упрощения они назвали “виртуальностью”. Он просто ошибся в одном знаке, и его затянуло: биомеханика и нейропсихология никогда не были его сильными сторонами.

“Почему я должен меняться? Я буду такой, какой есть. Так сложилось. Я никогда не вписывался в систему. Если повернуть назад, сделаю также”, – юноша так и не смог признаться сестре, что как только он проваливался в сон, перед глазами вставала фабрика “Шляда” на Стане: папа, отдающий ему мелкий шарик из мака и решительно подталкивающий его к окну своего кабинета. Дальше крыша, хлопок выстрела за спиной, и липкий холодный пот, заливающий футболку, когда он бежал, как сумасшедший. Так начался для него мятеж на Стане: с убийства папы и забастовки на “Шляде”. Кошмарам не было конца.

Выжженный холм возвышался над лугом, предрассветная дымка заволакивала деревеньку внизу. Ночная прохлада уже потихоньку сменялась мягким теплом утра поздней весны. Небо горело мягким сиреневым огнем, освещая выгоревшие холмы в предместьях Аласии, столицы Старого мира Кары Небесной.

– Зачем я здесь? – поморщился Валь, окидывая взглядом смутно-знакомый пейзаж. – Вот уж куда я точно не хотел бы возвращаться.

– Может она хочет сюда вернуться? Или ты?

– Клон? – он подошел к человеку, стоявшему к нему спиной, стараясь заглянуть ему в лицо. Внешность у него была какая-то серая и незапоминающаяся: серая, текучая. Шатен с карими невыразительными глазами и бледным лицом… будто нарисованная маска, подражающая человеческому лицу. – Как тебе удалось выжить?

– А тебе? – человек обернулся.

– Я не помню, – отступил Валентин от него, натыкаясь спиной на знакомый камень. Тот самый камень, около которого он сидел, казалось, годами.

– И меня не помнишь?

– Ты мне помогал на Стане, давал наводку, – он наморщил лоб. – Ты же не человек.

– А ещё? Потом?

– Я ничего не помню почти, только смутные обрывки. Возвращался, я не продал дианкины серьги, меня поймали на обратном пути в консульство. Думаю, ты меня сдал. Потом узнали: среди других остатков теят в чем-то обвинили. Ночью нас всех куда-то вывезли. Потом скинули в шахту. Падение, шахта, крики, стоны… кому-то пытался помочь, а дальше не помню. Я лез наверх по телам. По трупам людей. Роботов на выходе помню. Они меня вытащили. Потом я пилотировал истребитель Альянса, и меня затянуло на их базу, – Валентин говорил медленно, слегка растягивая слова и делая паузы. Диана прижала руки к лицу, слушая его. Девочка больно прикусила тыльную сторону ладони, чтобы ни звук не вырвался.

– Кто-то отказался принимать твою помощь. В шахте. Тебя проклинали.

– Да… но я не… все не так. Был еще знакомый сигнал. Я подал сигнал, старый сигнал бедствия, Альянса. Так меня нашли роботы, – Валентин почувствовал убийственное давление на голову, которому казалось невозможным сопротивляться. На висках выступили капли пота: не зря он всегда терпеть не мог Архитектор разума. Ему больше всего хотелось замолчать, но он не мог.

– Видишь это лицо? Он выдал тебя и твою семью, а казнили вас вместе, он чувствовал себя виноватым перед тобой, возможно, где-то в глубине души, мелочной душонки, охваченной благородным патриотическим порывом. Типично вранским, мелочным порывом: усидеть на двух стульях.

– Он выдал маму… ему надо было не выдать себя, и он выдал её, выдал меня. Но я не убивал его! – отскочил от клона Валентин, мучаясь от головной боли. У Дианы сжалось все внутри от ощущения мучительной боли брата. Вины, что он живой, а они нет.

– Ты уверен? – собеседник пристально вгляделся в его лицо.

– Я не помню, – бессильно обхватил Валь виски, стараясь наскрести остатки воспоминаний. Вокруг разгоралось синие пламя: он знал, что сейчас выйдет из инвариантного пространства.

– Убил, так неси это достойно. Хотя ты ничего не знаешь о достоинстве, – собеседник вздернул его за подбородок руками, вдруг оказавшись намного выше его.

Юноша дернул подбородком, вырываясь, вспоминая вязкую черноту на этой границе Кары Небесной:

– Я – убийца? – хладнокровно переспросил он. – Ты всегда стремишься нас опорочить. Выпусти меня, я узнал тебя, Кара Небесная. Я все равно смогу.

– Я бы не удивилась, – хмыкнула Кара Небесная, замерцав синим пламенем. – Ты похож на убийцу. Удивительно, как каждый раз все привязано к тебе: не архитектор, но упорный. Ты до сих пор ущербный. Только и можешь, что надеяться. Катись отсюда, для первого раза достаточно, – и его столкнули с холма, рассыпавшись фейерверком синего пламени. Сожженная дотла планета никак не хотела его отпустить.