Встреча с демонами

Затем он занёс другую руку и шлёпнул меня по естеству, заставляя меня застонать. Но стон был задушен, когда Лукьян двинул вперёд бёдрами, используя моё отвлечение в своих интересах. От шлепка разряд боли прошёл прямо в сердцевину, перерастая в удовольствие, и я попыталась взять Лукьяна глубже. В моих движениях не было мастерства, только отчаянная потребность угодить ему, как он мне. Он ухмыльнулся, убирая волосы с моего лица, пока я нагло сосала его член. Он протиснулся внутрь, а затем вышел. Я поднесла руку к горлу, а он наблюдал за мной, и что-то холодное мелькнуло в его глазах.

— Я сделал тебе больно?

— Немного, — ответила я.

— Но тебя возбуждало то, что я держал твою жизнь в своих руках.

— Да, — ответила я.

Он ухмыльнулся и кивнул, опускаясь между моих ног. Он не спросил разрешения, и не проверил готовность, прежде чем начал пожирать мою плоть. Какое-то мгновение я наблюдала за ним, пока он не вытянул руку; бутылка вина, забытая на стойке, пролетела по воздуху и легла ему в руку. Он вылил несколько капель на моё лоно, и мои глаза расширились, когда я увидела, как он облизывает и смакует его, смотря мне прямо в глаза. Затем он влил немного вина мне в пупок и шумно отхлебнул, что заставило меня рассмеяться. Он продолжал двигаться, пока не оказался у рта, но не поцеловал меня, вместо этого сунул палец в кончик бутылки и поднёс к моим губам, обводя их вином, а я наблюдала за его реакцией на то, что он делал со мной.

Он поцеловал меня и отправил бутылку обратно туда, откуда переместил. Его поцелуй был жёстким, требовательным, и я уступила, зная, что он претендует на владение. Пальцем он гладил мою плоть, а другой рукой держал меня за подбородок. Когда он отпустил меня, я наблюдала, как он двигается у меня между ног.

Он сел, глядя на моё тело, и потёрся кончиком члена о лоно, дразня. Время от времени он шлёпал головкой по моей обнажённой плоти и смотрел, как я реагирую на боль. Или рукой ударял сердцевину, которую затем целовал до тех пор, пока не приходило удовольствие. Он делал это некоторое время, иногда толкаясь головкой в тело, только чтобы выйти и продолжить свою игру. Когда он, наконец, поправил мои ноги, я почувствовала, как страх ползёт вверх по позвоночнику, пока он готовился заявить на меня свои права.

— Будет больно, потому что ты слишком узкая. Нет никакого способа облегчить боль, хотя я этого и не хочу; видеть твою боль чертовски опьяняет, — сказал он, наклоняясь и нежно целуя меня, будто не мог насытиться моими губами. — Я хочу услышать, как ты кричишь, когда я уничтожу твоё тугое тело, — признался он. — Я очень надеюсь, что ты не ждёшь от меня нежности, потому что планирую трахнуть тебя так жёстко, что ты ещё несколько дней будешь чувствовать последствия и точно знать, кому принадлежишь, становясь чертовски влажной при одном только воспоминании. Твоё тело будет красным и будет болеть, и в тот момент, когда начнёт забывать, что принадлежало кому-то, я напомню.

— Лукьян, — прорычала я, когда он уложил меня, подтягивая ноги к своей талии, и поощряя меня скрестить лодыжки на его пояснице, отчего подняла задницу, давая ему проникнуть ещё глубже, стоит только войти. Я прижалась к его члену, который был нацелен и упирался во вход в тело. — Просто заткнись и… ах!

Я закричала, когда он рванулся вперёд, и тело яростно содрогнулось от того, что он вошёл в меня на всю длину, а затем начало гореть. Я выгнулась и изо всех сил пыталась уползти. Его член расколол меня надвое, и слёзы потекли из глаз, но я попыталась взять себя в руки, несмотря на боль. Не было никакого предупреждения, и его проникновение в тело было насильственным. Я чувствовала, как мышцы пульсируют и горят. Несмотря на то, что он не двигался, мышцы затвердели от напряжения, которое требовалось ему, чтобы оставаться неподвижным, пока тело приспосабливалось к его размерам.

Я хотела уйти. Эта тварь хренов монстр, и тело яростно отвергало его. Только когда я заплакала и покачала головой, пытаясь заставить Лукьяна прекратить это, он опустил руку мне на клитор и начал кружить, вызывая водоворот ощущений. Я перестала сопротивляться.

— Это было нехорошо, — прошептала я, покачивая бёдрами, чтобы он вошёл глубже. Лукьян оставался неподвижным, хотя я знала, что это требует чертовски больших усилий.

Как только я обрела некоторое подобие разума, он, наконец, начал двигаться. Сначала медленно, следя за выражением моего лица, когда боль смешивалась со сладким шёпотом удовольствия. Тело продолжало сопротивляться, желая избавиться от огромного члена, даже когда наслаждение овладело мной, и я двигала бёдрами с каждым толчком, нуждаясь в большем. Лукьян продолжал набирать скорость, пока мне не осталось ничего иного, кроме как принять то, что он делал. Я начала подстраиваться под каждый его толчок, и потерялась в танце наслаждения. В конце концов, я перестала двигаться и просто чувствовала. То, как он контролировал каждый рассчитанный толчок, находя зону удовольствия глубоко внутри меня. Я уже не могла сказать, где кончается он и начиналась я. Но это не имело значения. Он создавал бурю внутри, которая выходила из-под контроля. В этот момент Лукьян склонился надо мной, крадя поцелуй, и стон вырвался из его лёгких, и я его испила. Я дико сопротивлялась, хотя плакала от прекрасного шторма, который угрожал опустошить мой мир. Его зубы крепко сжали мою губу, потянув и не отпуская, пока он вбивал член в мою плоть. Лукьяну нравилось слышать мои стоны боли, даже когда они превращались в удовольствие от того, как он уничтожал меня. Я никогда не думала, что мне может нравиться боль с удовольствием; это не должно быть опьяняющим сочетанием, но с ним так и было. Ему нравилось причинять боль, одновременно доставляя удовольствие, и я поймала себя на том, что хочу этого, нуждаюсь. Это красиво и взрывоопасно. Его член разрушал меня, как он и обещал. Он растягивал меня, наполнял, и мне нужно было больше.

Лукьян не переставал трахать меня, но его руки и рот добавляли больше боли к удовольствию. Зубы царапали плоть, покусывали, руки щипали, шлёпали и тёрли, пока комбинация не стала слишком сильной. Я взорвалась, яростно крича, а он продолжал жёстко трахать меня. Звёзды и огни вспыхнули под веками, даже когда он потребовал, чтобы я открыла глаза, чтобы посмотреть на него. Я сделала, как он приказал, и он посмотрел на меня из-по полуопущенных ресниц, продолжая двигать бёдрами, продлевая сокрушительный оргазм. Мышцы сжимались и боролись против каждого толчка, пока он не напрягся, не запрокинул голову и не издал гортанный рёв, пока опустошал член глубоко внутри меня. Он ещё не закончил; перевернул меня и взял сзади, раздвигая мне ноги так, чтобы достичь мест, до которых не мог добраться в другом положении. Он сосал мою плоть, целуя её, прежде чем трахать снова и снова, пока я не превратилась в стонущую, плачущую мешанину наслаждения.

Когда я решила, что хватит, он взял ещё. Когда я подумала, что больше не выдержу, он доказал, что я не права, пока мы не рухнули на кровать вместе. Но он ещё не закончил, и снова становился твёрдым внутри меня. Этот мужчина ненасытен и придал совершенно новый оттенок зависимости. Я была на крючке и ни разу не попросила остановиться, даже когда всё начало болеть и опухать от издевательств, которые он изливал.

— Чёртова собственность, — прорычал он.

Я улыбнулась, чувствуя, как что-то внутри меня встаёт на свои места. Мой желудок болезненно горел, и я застонала, когда жар охватил внутренности. Я вздрогнула, когда он начал двигаться, раздвигая мои ноги для большего. Я прошептала его имя, зная, что что-то не так. Будто что-то внутри меня открылось, а затем волна силы пронзила тело, заставив дёрнуться от боли. Я закрыла глаза от боли и сосредоточилась на удовольствии. Пока я позволяла Лукьяну продолжать, тело двигалось в унисон с его, как идеальные пары, которые были соединены вместе.

После того, как я ещё несколько раз перешагнула через край, закрыла глаза, но мне нужно было что-то выпить, прежде чем позволить себе заснуть. Я была почти уверена, что Лукьян выжал каждую каплю влаги из моего тела. Я села, когда он отодвинулся от меня, и посмотрела на окно, которое больше не было зеркалом, а за прозрачным стеклом переполненная комната, и все наблюдали за нами. Я слышала и видела их, а впереди стояла Элейн с ехидной улыбкой на лице. Она прижимала руку к окну со злорадством в глазах, когда люди начали хлопать в ладоши тому, чему только что стали свидетелями.

— О Боже, — прошептала я, глядя на лица тех, кто продолжал аплодировать Лукьяну.

— Спайдер, — прорычал Лукьян. Мужчина, казалось, появился из ниоткуда и скользнул рукой по окну, делая непрозрачным. — Лена, — начал Лукьян, смотря на то, как я побледнела.

— Это должно было быть между нами, а не для зрителей, — ответила я сквозь всхлипы, когда реальность обрушилась на меня. Я не давала разрешения на то, чтобы за мной наблюдали, потому что не хотела участвовать в шоу. Я чувствовала себя оскорблённой. Произошедшее на прошлой неделе меркнет по сравнению с этим её жестоким поступком. По щекам начали течь слёзы, и я повернулась к Лукьяну. — Ты знал?

Я уже встала и одевалась. Холодным взглядом он наблюдал за мной, его молчание было оглушительным и дало мне нужный ответ. Возможно, он не открывал окно, но должен был знать, что за нами следят.

— Я не знал, что она это сделала, Лена. Я был занят тобой! — рявкнул он, и я повернулась к нему с сердитым взглядом.

— Эта сука не имела права! — закричала я, указывая пальцем на стекло, и оно разбилось.

Я стояла и смотрела, как крошечные осколки падают на пол. Затем посмотрела на палец и покачала головой. Лукьян больно сжал моё запястье, и я ахнула от кельтского символа нового начала, который оказался на внутренней стороне моего запястья. — Невозможно, — всхлипнула я. Это клеймо для только что пробудившихся ведьм, ещё в первый год получавших свои силы. Это означало начало, что мы заняли своё место в ковене.

— Похоже, не только тебя сегодня обманули или нарушили права, ведьма, — усмехнулся он. — Я уже говорил, что не хочу участвовать ни в одном из мероприятий Вознесения. Или они с самого начала планировали послать тебя ко мне, чтобы ты забеременела, и оставить бизнес в городе? Ты вообще принимаешь чертовы противозачаточные или просто обманула, убеждая, что не забеременеешь? Это всё притворство? Лишь ложь?

Меня трясло от гнева.

— Ты всё видел, Лукьян, и прекрасно знаешь, что меня не выбрали, и я была здесь с тобой, а не на празднестве… — Он всерьёз только что предположил, что я стала частью какого-то грёбаного плана украсть его долбаную сперму? Я не хотела этого! Не хотела беременеть. — Пошёл ты, Лукьян. Пошёл к черту за одну только мысль, что я могу сделать что-то настолько низкое…

— Уходи, — перебил он меня, отодвигаясь и начиная одеваться.

— Отсоси, придурок, — огрызнулась я, и всё внутри меня начало расти. Я не могла поверить, что после того, как случилось нечто столь прекрасное, он оказался настолько глуп, думая, что я украду ребёнка. Проклятье, Хелен могла бы, но я? Никогда. Это низко, и нельзя даже предполагать нечто подобное. Не говоря уже о том, что он сказал это перед комнатой, полной незнакомцев.