Сердце степи. Полёт над степью

- Ну, это хотя бы не дело рук Вайшо, - хмыкнул Тагат. - Пошли обратно, досточтимая. Благословит вас Мать Даыл, милые, - подмигнул он девушкам Оладэ, которые заулыбались, розовея. - Да будет её ладонь ровной перед вами.

- И свою ладонь готовь, господин, - звонко сказал кто-то из стайки девушек. - Сколько лента ни вьётся, а в карман-то свернётся.

Камайя хитро прищурилась. Тагат покосился на неё, потом повернулся и покачал головой.

- Не-не-не, - поднял он палец. - Даже не думай, Улхасум. Мне вас с досточтимым хватает вот так вот, - провёл он ребром ладони по горлу. - Если ещё жена дома будет душу вытягивать, закончусь я.

Вечер подкрался незаметно за какими-то мелкими делами и разговорами ни о чём. Камайя вспоминала девушек Оладэ, осматривая подвальные помещения, которые хотела отдать под уголь, о поставках которого надо было договориться с одним из южных хасэнов, потом прошлась по мастерским, дважды пряталась в закутках от Одыла, чутьё которого на чужие грешки иногда пугало её до мурашек, и к тому времени, как Туруд пришла с ежедневным отчётом, голова уже гудела от намеченных дел.

- Туруд, я хотела спросить тебя. Ты до сих пор хочешь покинуть дворец?

- Я сделаю так, как прикажет досточтимая. - Голос был сухим, как и вся фигура улсум. - Я подчиняюсь приказам Улхасум.

- Я хотела бы пока оставить тебя тут. Я хочу, чтобы ты обучила юную управляющую. В хасэне Оладэ есть сообразительная девушка, Нелха. - Имя вылетело, как раскалённый уголёк, обжигая нёбо и губы. - Ты видела её. Она ходит в наш женский шатёр. Ознакомь её с делами дворца.

- Нелха? - Туруд прищурила и без того узкие глаза. - Госпожа… О ней ходят слухи… Говорят, этой весной она выйдет замуж.

- Ох уж эти слухи, - улыбнулась Камайя. - Не обращай внимания. Я бы сама обучила её, но времени, знаешь, не найду. Мне нужен человек, который вместо меня мог бы присматривать… За всем. Поручаю её тебе. Хорошо?

- Госпожа… - Улсум в каком-то поистине отчаянном восторге распахнула глаза. - Неужели госпожа… - Взгляд улсум скользнул на живот Камайи.

- Нет, нет. Я не ношу дитя. Просто… На всякий случай, понимаешь?

Улсум будто завяла, и радость, расцветшая в её взгляде, осыпалась на ковёр чешуйками пепла. Она поклонилась и вышла, повинуясь жесту Камайи.

Аслэг пришёл позже, уже ночью, и, засыпая на смятых простынях, в его руках, Камайя отчаянно пыталась увидеть свой дом на берегу, но берег был пуст, совершенно пуст, камни осыпались под ногами, и морская птица, парящая над линией прибоя, кричала почему-то «идэ-э-э, идэ-э-э», тревожа душу.