Любовь и ненависть

— Ты, кажется, нервничаешь?

Вместо того чтобы признаться в истинной причине, по которой я нервничала, я сказала:

— Я никогда раньше не летала. Что мне следует взять с собой?

— Ничего особенного. Речные обычно ходят в джинсах и футболках.

— Хорошо.

Я вытерла липкую ладонь о тренировочные леггинсы.

— Речные? — спросила Сара.

Я даже не заметила, как она вернулась.

— Я слышала, что они ненавидят ручейных, потому что Морган убила дочь Альфы. Девушка была в гостях у тополиных в ту ночь, когда Морган потребовала дуэли с их Альфой.

Я предположила, что она добавила эту последнюю часть для меня, так как Лиам и Лукас должны были хорошо знать об этих событиях.

Лиам уставился на неё так, словно её присутствие уже вылетело у него из головы.

— Если о моей поездке станет известно Морган, я буду знать, откуда она получила эту информацию.

Глаза Сары бешено загорелись.

— Тебе не мешало бы перестать путать союзников с предателями. В прошлый раз у тебя из-за этого были большие проблемы, — добавила она себе под нос.

Тело Лиама застыло.

— В любом случае, мне уже пора домой. Несс, ты здесь закончила?

— Закончила, — сказала я, поднимая свою сумку со скамейки.

Мы с Сарой пошли из зала, и я даже не оглянулась на парней. Когда мы вышли из кирпичного здания в стиле лофт, в котором размещался тренажёрный зал, она пробормотала:

— Не могу поверить, что он думает, что я могу что-то рассказать Морган.

Её светлые волосы уже начали завиваться, как будто её кудряшки отчаянно пытались согнуть её выпрямленные локоны и вернуть себе первоначальную форму.

— Он и мне-то до конца не доверяет, Сара.

Она искоса взглянула на меня, открывая дверцу своего красного мини-купера.

— А ты ему доверяешь?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты собралась с ним в ночное путешествие. Ты веришь, что он не собирается ничего предпринять в отношении тебя?

Я прикусила губу, и Сара приподняла одну бровь.

— Сомневаюсь, что он что-нибудь предпримет, — сказала я немного хрипло.

Она одарила меня натянутой улыбкой.

— Жаль, что я не могу поехать с тобой.

— Мне тоже жаль.

Но Сара теперь была одной из ручейных. Она никак не могла поехать с нами. Во-первых, потому что Лиам не позволил бы этого, а во-вторых, потому что тогда Кассандра, которая могла выследить своих волков через Альфа-связь, узнала бы, что Сара обманывает стаю.

ГЛАВА 7

Джеб не смог пойти на ужин к Ваттам, поэтому в итоге я поехала к ним одна. Поскольку ему была нужна машина, я взяла такси. На протяжении всей поездки я беспрестанно сминала коричневую бумагу, обёрнутую вокруг букета тёмно-бордовых тюльпанов, лежащего на сиденье рядом со мной, и разглаживала ткань своего красного шёлкового платья — платья, которое принадлежало маме, и которое я надевала только один раз, на моё «свидание» с Эйданом Майклзом. Если бы это было любое другое платье, я бы сожгла его, но оно принадлежало маме.

— Какой невероятно милый дом, — сказал таксист, притормаживая перед деревянным домом Ваттов с его высокими потолками.

Деревянный фасад отливал янтарём в лучах заходящего солнца, а скошенные окна сверкали, как бриллианты.

Пикап Августа был припаркован у входа, а это означало, что он уже был здесь.

— Девять долларов, пожалуйста, — сказал водитель.

Я порылась в бумажнике в поисках десятидолларовой купюры, потом протянула её мужчине и коснулась дверной ручки, но не смогла заставить себя нажать на неё. Это напоминало знакомство с родителями, хотя с родителями Августа я познакомилась практически в то же самое время, что и с самим Августом — в палате роддома, в день моего рождения. В одном из их семейных фотоальбомов имелась моя фотография на руках у Августа. Мой желудок скрутило, как то шоколадное мороженое с корицей в модной мороженице, которую использовала Эвелин этим летом в гостинице.

Боже, это было неправильно.

Как я могла хотеть кого-то на десять лет старше?

Кого-то, кто всё моё детство был мне как брат?

Может быть, запрет Лиама мог пойти мне на пользу?

Может быть, мне следовало дождаться наступления Зимнего солнцестояния, чтобы парная связь исчезла, положив конец моему постыдному влечению?

Только можно ли было положить этому конец?

— Разве это не тот адрес? — таксист развернулся на своём сиденье.

— Нет, это… эм… Кажется, я забыла…

Входная дверь Ваттов открылась, и огромная фигура Августа заполнила дверной проём.

Моё сердце застучало невыносимо сильно.

Прежде чем я успела выйти из такси, Август подошёл к машине. Он открыл дверцу и, поскольку я всё никак не отпускала ручку, он вытащил меня из машины. Я споткнулась, и мой букет упал на чёрную гальку, выстилавшую подъездную дорожку.

Он поймал меня за запястье и поддержал. Я думаю, он спросил таксиста, заплатила ли я ему, и, видимо, таксист ему ответил, но, возможно, я только вообразила, что они разговаривали. Всё, что я могла слышать, — это свой бешеный пульс. Всё, что я чувствовала, — то, как большой палец Августа слегка надавливает на мою вену.

Была ли я слишком молода для того, чтобы у меня случился сердечный приступ?

Август улыбнулся чуть шире.

— У оборотней их не бывает.

Чёрт… Я произнесла свои жалкие мысли вслух.

Он погладил большим пальцем внутреннюю сторону моего запястья, и моя кожа покрылась мурашками.

Вспомнив, что я не должна была вступать в контакт с какой-либо частью Августа, я вырвала руку из его хватки. Она теперь покалывала и горела в том месте, где он касался моей кожи. Так же как и мой пупок. Было ли у него ощущение, что его пупок вечно кувыркается в сушилке для белья, установленной на самый быстрый и горячий режим? Я хотела спросить его, но потом передумала. Если он не ощущал того же у себя в животе, значит мне оставалось признать, что мои женские гормоны слишком шалили.

Август присел и поднял мой упавший букет, который я взяла у него, не касаясь его пальцев, и прижала к своей вздымающейся груди. Выпрямившись, Август снова засунул руки в карманы своих серых джинсов.

— Прости, — он кивнул головой на моё запястье. — Я не хотел нарушать правило.

Я прижала букет к груди ещё крепче, вероятно, повредив лепестки.

— Всё в порядке.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь, — сказал он хрипло. — Но если бы ты могла не носить платья и красное, пока мне запрещено прикасаться к тебе, я был бы тебе очень признателен.

Мои губы изогнулись, и я надеялась, что это было похоже на ухмылку, а не на выражение лица в духе «я-вот-вот-растаю-от-вида-твоих-потёртых-ботинок».

— Мы опять будем обсуждать муу-муу?

Лёгкий ветерок растрепал мои волосы, которые я долго укладывала феном.

— Я помню про твой совет.

Вокруг подбородка Августа, покрытого щетиной, зажужжал светлячок.

— Это был не совет.

Вибрации его глубокого голоса пустили мурашки по моей коже, которые чуть позже начали отступать, но потом снова появились. Мне серьёзно нужно было успокоиться, прежде чем войти в дом его родителей. Что напомнило мне…

— Как много твои родители знают… обо всём?

— Они знают всё.

Я чуть не подавилась собственной слюной.

— Они знают, что я провела ночь у тебя дома? — прошептала я, молясь, чтобы мой голос не донёсся до чувствительных барабанных перепонок Нельсона.

— Нет. Но они знают о парной связи, и они знают о моих чувствах на этот счёт.

Жар начал карабкаться по моим ключицам и обвиваться вокруг шеи, точно разрастающаяся виноградная лоза.

— Они в ужасе?

Он уставился на пульсирующую точку у меня на шее.

— Почему они должны быть в ужасе?

— Потому что я намного моложе и скорее похожу на твою младшую сестру, а ещё ты держал меня на руках в родильном отделении, — я выпалила всё это на одном дыхании.

— Эй…

Он шагнул ближе, и его пьянящий горячий аромат окутал меня.

— Во-первых, возраст не имеет значения. Ты больше не ребёнок, Несс. Ты женщина, а я мужчина, и это всё, что имеет значение. Только это должно иметь значение. И если кто-нибудь когда-нибудь сделает уничижительный комментарий по поводу нашей разницы в возрасте, отправляй их ко мне, и я сделаю им внушение. Во-вторых, ты мне не родственница, следовательно, ты не моя младшая сестра. И да, я держал тебя на руках в родильном отделении, и да, тогда я не думал, что держу свою пару, но, похоже, так оно и было. Как много людей могли бы сказать, что видели, как человек, предназначенный им, пришёл в этот мир? Не много. Так что я всегда буду дорожить этим, и нет, это не меняет того, как я сейчас к тебе отношусь.

Его слова прозвучали так тихо, что смешались с его дыханием.

Дыханием, которое я почувствовала на своих приоткрытых губах.

— Вот дерьмо.

Его зрачки слились с его золотисто-зелёными радужками.

— Как долго мы должны держаться подальше друг от друга?

Я улыбнулась, хотя мой пульс бился так, словно я гоняла сейчас на реактивном истребителе.

— Ты уже отдал своей маме ту сто долларовую купюру?

Его зрачки сузились.

— Ещё нет. Я ждал тебя, чтобы ты могла стать свидетелем этого пожертвования.

Он кивнул головой в сторону дома.

— Нам лучше зайти внутрь, пока я не нарушил все правила и не отвёз тебя обратно к себе домой.

Из меня вырвался хриплый вздох, и этот тихий звук заставил Августа опустить взгляд на мой рот.

Он покачал головой, как будто пытался очистить её от любых грязных мыслей. Я предположила, что он начал мотать ею так резко именно поэтому, так как у меня у самой в голове прокручивалось огромное количество совершенно новых пылких сценариев.

По пути к дому мы не разговаривали. Он жестом пригласил меня войти внутрь, пропуская меня вперёд. Запах кипящего томатного соуса и карамелизованного лука ударил мне в ноздри, пробудив во мне голод к чему-то ещё, кроме Августа.

Изобель, стоявшая у плиты, улыбнулась мне.

— Нам наконец-то удалось уговорить тебя приехать.

Она отложила деревянную ложку и подошла ко мне, протянув руки. Я не знала, хотела ли она обнять меня или взять цветы из моих рук, поэтому я осталась стоять неподвижно, точно статуя.

Она обхватила меня руками и притянула к себе.

— У вас тут так хорошо пахнет, — произнесла я в тёмно-каштановые волосы Изобель.

Несмотря на то, что эти волосы были натуральными, они ей не принадлежали. И у них был такой же химический кератиновый запах, как у всех париков. Я вспомнила, как мы с мамой ходили в магазин за париком до того, как она решила, что парик ей не понадобится. Напоминание о её раке заставило меня отодвинуться и осмотреть лицо Изобель в поисках признаков болезни.

— Как вы себя чувствуете? — спросила я.

— Живой. Очень даже живой.

Она улыбнулась своей яркой улыбкой, которая могла бы рассеять самый густой туман.

Я отдала ей букет, всё ещё выискивая в ней признаки ухудшения состояния или усталости. Она провела костяшками пальцев по моей щеке.