Я - тот, кто тебя уничтожит. Рождение феникса. Книга 2

– Фора, – нехотя и зло кивнул цутигумо.

– Два часа, – согласился маг. Я не могла видеть его белесых глаз или шрама на лбу, но знала, чувствовала, что он смотрит на меня. И в его глазах я не была таким же человеком, как и он сам. Из-за его способностей, он считал себя выше меня, более достойным жизни. Настолько, что собирался отнять мою. Для него я была всего лишь дичью. Такой же, как свинья для свинопаса.

В груди шевельнулась ненависть и ярость. А еще обида. Я его не знала, вероятно, даже никогда не встречалась, но глупая вера, что он не поступит так с представителем своей расы, до последнего теплилась в душе. До этого момента.

– Да будет так, – вырвала меня из размышлений Лирана и материализовала на руке песочные часы, которые зависли в воздухе и перевернулись, моментально отмеряя выделенное мне время, быстрым и стремительным падением сверкающих песчинок. – Время пошло, – посмотрела она на меня, вынуждая до боли сцепить челюсть и посмотреть на конечную точку, которая возвышалась над остальным дремучим и темным лесом – Древо Мучеников.

– До встречи, милая, – донеслось мне в спину переливчатое от низкого баса, до звонкого фальцета в исполнении химеры. – Мы присмотрим и позаботимся о тебе, – пообещала она, вынуждая вздрогнуть. Потому что угроза скорой смерти не казалась мне столь опасной, как эта… забота, отчего в душе поднимался животный ужас и омерзение.

***

За эти месяцы моего вынужденного проживания с Домиником, к чему меня только не готовили, потому я привыкла, что мне необходимо преодолеть большое расстояние по пересеченной местности в самый короткий срок. За это время Лирана научила меня, как экономить энергию и держать дыхание, чтобы преодолеть как можно большее расстояние. Марафонами меня было не удивить, даже с ранениями. Со сломанной ногой – подобный опыт впервые, не спорю, но прежде бывали настолько сильные ушибы, что было больно даже дышать, не то, что двигаться. Но мне приходилось. Сквозь боль, кровь и пот, сцепив зубы и задавшись лишь одной целью – добраться до финиша. Потому что Лирана обещала, что, если я выполню задание в срок, мне дадут целый день отдыха от физических нагрузок. Если нет – следующее задание будет еще более невыносимым.

Но впервые на кону забега – была моя жизнь. Да, Доминик говорил, что не даст умереть мне спокойно и быстро. Но Дома здесь не было, в правилах, озвученных Лираной не звучало пункта «до первой крови», потому я не уверена, что охотники на мою жизнь вообще в курсе, что я не должна умереть. А переубедить их будет стоить мне дорого, и не то, чтобы я хотела с ними для этого встречаться. Да и где уверенность, что Дом все еще заинтересован в моей жизни? Может, все как раз наоборот, а мне просто забыли сообщить?

Потому из последних сил напрягала сломанную ногу, из-за чего я не бежала, а прыгала, пока могла. И в таком изнурительном темпе я двигалась к Древу, оставляя после себя слишком очевидный след, кажется, забыв все, чему меня учили. Лишь спустя час, я осознала, что мне не уйти. Искалеченная конечность не позволит, а меня настигнут по свежим следам. Лишь остановившись, чтобы перевести дух и сдерживая слезы, разминала ногу, которая разболелась настолько, что хотелось ее отпилить, чтобы хотя бы не мешалась и не задевала корни, кусты и коряги.

Усталость навалилась тяжелым одеялом. Возникли мысли, что за этот час передышки будет стоить того, чтобы принять свою смерть от рук самого расторопного охотника. Все тело кричало о том, чтобы просто сдаться. Пусть Доминик и не согласится, но, как по мне, я с лихвой расплатилась за тот поцелуй и прониклась всеми последствиями.

Эти мысли едва не стали последними аргументами, чтобы просто прикрыть глаза, сжавшись под корягой, которая служила временным укрытием, и молиться, чтобы я приняла смерть быстро и безболезненно, прямо во сне. Эта мысль манила, увлекала, и только воспоминания мелодичного голоса Коллекционера рушило все настроение: «Решишь сдаться – наш договор утратит силу и твои родные умрут.»

Зарычав, я несколько раз ударила себя по голове, в отчаянной попытке выбить из мыслей этот голос и издевательскую усмешку по-девичьи нежных губ, которые говорили леденящие душу слова самым невинным и бесстрастным образом. Но, сколько себя ни била, тень моего персонального кошмара никуда не исчезла. Зато появились более дельные мысли, как, первоначальный план… который в новых реалиях никуда не годился. У цутигумо неоспоримое преимущество в обонянии. Уверена, пауколюд успел во всех красках распознать и запомнить мой запах. Химера так же ориентировалась по запаху, но вместо запаха тела, они преследовали жертву по феромонам. Один только маг мог ориентироваться лишь на ментальный отпечаток жертвы и, как другие люди, по физическим следам, коих я за последний час оставила предостаточно.

Впрочем, я подозревала, что менс не станет утруждать себя такими сложными схемами. Да, у него нет смертоносных когтей, жал и яда, но ему это было и ненужно. Уверена, что маг решит пойти по следу своих более чувствительных соперников, и в определенный момент просто применит к ним свою магию, противостоять которой сможет далеко не каждый. Не потому ли Доминик не пожелал присутствовать сегодня?

Над моей головой каркнул огромный черный ворон, выводя меня из размышлений и напоминая, что во времени я сильно ограничена. Сейчас и я сильно пожалела, что в оружейной остановила свой выбор на огниве, ноже, слишком коротком, чтобы сражаться с противником, который был значительно сильнее меня и… масле для полировки, которое выдаст мое расположение еще быстрее, из-за сильного и резкого запаха.

В раздражении уже, было, хотела выбросить ненужный и опасный бутылек, как внезапно остановилась от осенившей догадки.

Коснувшись стеклянного бутылька, я задумчиво растерла пальцы, испачканные в масле и от которого доносился очень резкий и неприятный запах. Что там пауки не любят? Резкие запахи и влагу?

Привстав на ноги, я обернулась на Древо, до которого здоровому человеку было не более полутора часов ходу быстрым шагом. Даже не бегом. Но не для меня. Финиш был так близко и далеко одновременно…

Бросила последний взгляд на раскидистое дерево, что казалось черным умирающим и зловещим гигантом, крона которого шевелилась не от ветра или листвы. От черных птиц, которые кишели на его ветвях, то и дело, перелетая с ветку на ветку и кружа вокруг. А затем я развернулась и ушла в сторону. Туда, где, должен был располагаться водоем. На озеро я даже не рассчитывала, а вот на болото – очень даже.

Спустя час меня колотило от нервов и холода. Сердце билось, казалось, где-то в глотке, а в мыслях шел обратный отсчет. Я уже подсчитала, кто должен был передвигаться быстрее остальных. Как ни крути, но две ноги уступали восьми. А то, что цутигумо непременно обернется – я не сомневалась. При встрече он не показался мне тем, кто имел самообладание и терпение.

Если нет, и я ошиблась… вероятно, это станет моей последней ошибкой.

Я из последних сил брела по топи, безнадежно заплутав, то и дело, спотыкаясь и падая. От моей палки было больше мороки, чем проку, и в один момент я просто оставила ее в очередной чавкающей луже, откуда вытащить застрявшую палку уже не хватило сил. Я отбивалась от мошкары и с хрипом вдыхала гнилостный запах, едва перебирая ногами. Спутав кочку с очередным мхом, я с громким плеском повалилась в тухную воду, едва не захлебнувшись и промокая до нитки. С большим трудом отыскала опору и встала на ноги, поняв, что увязла в иле по колено.

Именно тогда я услышала несвоевременный шелест листвы близ растущих деревьев. На меня молча взирали стайки ворон, казалось, осуждая и насмехаясь. Они уже чуяли скорую добычу и возможность полакомиться тем, что от меня останется. Кто завершит мою жизнь и откроет им возможность пировать над моим трупом: топь или другое живое существо – этим птицам было все равно.

– Не о такой дичи я мечтал, отправляясь на знаменитую Охоту у Коллекционера, – услышала я и вздрогнула, нервно оглядываясь по сторонам, но в уже начинающихся сумерках, под сенью низко растущих деревьев, было и того хуже разглядеть хоть что-то, кроме теней. – Глупая человечка. Я разочарован. Заплутала, сбилась с пути, оставила след и в итоге угодила в ловушку… – шелестя ветвями, медленно и не торопясь показались мохнатые лапы огромного паукообразного существа, комментировал цутигумо. От человека в нем осталось туловище и частично голова. Восемь глаз и неестественно растянувшийся клыкастый рот навевали ужас и желание скулить. Все, что ниже принадлежало огромному пауку. – Ты словно умоляешь тебя поймать…

Я не ответила, только стала судорожно и отчаянно взбираться на ближайшую твердую кочку, что у меня категорически не получалось.

– О-о-о, как мне нравится это бессмысленное трепыхание жертвы, словно пойманная в капкан паутины муха. Но не переживай… я сберегу твое мясо… я не буду торопиться и дождусь, когда ты в достаточной степени промаринуешься в собственных соках. И когда твой труп размякнет до той степени, когда мясо будет с легкостью отходить от кости… я вдоволь полакомлюсь… люди – мое любимое блюдо… У вас такой, пикантный вкус… – шелестел он, неотвратимо приближаясь к безуспешно дергающейся мне. – Покричи для меня… – требовала тварь, стремительно деформируя пасть в паучьи жвала, пока я вновь провалилась в ил и едва не ушла под воду с головой. – Без крика совсем не то ощущение от охоты! – насмехался он, а затем бросился на меня в тот момент, когда я вынырнула, выставив заостренное древко с привязанным на конце кинжалом, которое заготовила заранее и притопила у этой, очень примечательной кочки.

Цутигумо напоролся прямо паучьим брюхом на заостренный конец, заверещав и поджимая уродливые мохнатые лапки, что позволило мне его оттолкнуть в топь. Тварь замочила задние лапы и часть брюха, но в последний момент сохранил равновесие с помощью передних конечностей и устоял. Тот наклонился, попытавшись добраться до древка и вытащить кинжал, но тут же получил в лицо струю масла, которое я с удовольствием распылила ему прямо в рожу, выплюнув из-за рта. Даже отвратный привкус и часть проглоченной жидкости в тот момент оправдались с лихвой. Еще секунда ушла на то, чтобы чиркнуть огнивом, выбивая искру. Пламя с готовностью вспыхнуло на роже и груди паука, наполняя и без того затхлый воздух духом паленой шерсти и плоти.

Пауколюд завизжал, хватаясь за лицо, едва ли ни когтями раздирая обожженные глаза и носовые пазухи, а затем стал слепо махать руками и мохнатыми лапами в попытке найти меня на ощупь, но сам упал в воду, к сожалению, слишком быстро гася пламя. Если зрение и обоняние было у цитигумо на высоте, то слух – заметно хромал. А уж если его намочить, то те и вовсе впадали в ступор. Так было написано, но, увы, не оправдалось, потому что мокрый паукалюд был далек от того, чтобы хотя бы замедлиться, не то чтобы замереть.

Потому я подобрала свое импровизированное копье и, уличив момент, предприняла попытку ткнуть паукообразную тварь как можно болезненнее, но в следующее мгновение пришлось уворачиваться от обезумевшего монстра, который придвинулся ближе, и едва не встал гигантской лапой мне на голову.