Танго втроем

Пилар не отставала от меня, настырно преследуя, она что-то громко говорила и жестикулировала, стараясь привлечь внимание окружающих. Она попыталась даже ухватить меня за рукав, но, каким-то чудом разгадав ее манёвр, я ловко увернулась и ее рука поймала лишь воздух. Все-таки ей удалось со мной поговорить, на глазах у всех устроив сцену. Это произошло, когда, ускорившись, Пилар перепрыгнула пару ступеней и поднялась немного выше меня и перегородила мне путь. Я остановилась и спросила:

— Что тебе нужно?

— Ты что, реально думаешь, что можешь увести у меня Дадо?

Пилар рассмеялась визгливо и мерзко, от чего у меня возникло желание посоветовать ей обратиться к психиатру, какая-то не очень здоровая динамика в ее поведении пугала — самое время полежать в клинике.

— Ты себя в зеркало видела? Старая баба, гоняющаяся за молодым телом.

Она раскинула руки и обернулась, будто призывала всех, кто шёл вместе с нами по лестнице, поучаствовать в хохме, но, к ее сожалению, никто не откликнулся, все спешили по своим делам, не обращая на нас никакого внимания.

Пилар готова была оскорблять и унижать меня, даже если это будет театр одного актёра. Зрители, конечно, были ей нужны, но не столь важны, так как она упивалась и наслаждалась теми гадостями, что говорила мне.

Ей нравилось высмеивать мой возраст, мою внешность и то, что я не отвечаю ей, стремясь как можно быстрее уйти. Похоже, она воспринимала моё бегство как поражение, и ей доставляло наслаждение гнать меня вверх так же, как собаки на охоте травят и гонят лису. Я ничего ей не ответила, обошла ее фигуру и снова пошла вверх по ступенькам, проклинала того, кто придумал строить такие длинные лестницы в торговых центрах. Пилар тут же поспешила следом, выкрикивая гадости. В какой-то момент я, все же, не выдержала и бросила через плечо:

— Может, мы у него спросим? Что думает по этому поводу сам Дадо?

И тут же обругала себя в душе за проявленную слабость. Пилар ещё сильнее обозлилась.

— Ты старая и мерзкая, он тебя не любит, он любит меня. И хочет быть со мной,- ответила мне так, будто выплюнула эти слова Пилар.

— Да? Именно поэтому ты и бежишь за мной и кричишь, потому что он хочет быть с тобой,— снова не удержалась я. И снова в душе выругала себя, что позволяю ей втянуть себя в эту перепалку.— Думаю, что все гораздо проще: ты меня просто боишься.

— Я боюсь? Да ты спятила! — Пилар неестественно громко расхохоталась, а затем резко оборвала смех.— Ты просто чокнутая старуха, если так думаешь.

— Пилар, прошу тебя, уйди.

Я обрадовалась тому, что лестница наконец-то закончилась, и теперь я смогу скрыться от неё в любом из магазинчиков, радушно распахнувших свои двери нам навстречу. Она резко схватила меня за запястье и дёрнула на себя.

— Стой, стерва, я с тобой еще не закончила,— зло прошипела Пилар.

Я дёрнулась, старясь высвободиться и отцепить от своей руки эти тонкие, холодные пальцы. Пилар вдруг разжала ладонь, отступила на шаг назад и…

Взмахнув в воздухе руками, она упала, скатившись по ступенькам вниз. Я, вскрикнув от ужаса, кинулась вниз по лестнице и буквально в три прыжка оказалась у подножия лестницы, удивительно как я сама при этом не оступилась и не улетела вниз. Я понимала, что лестница не такая уж большая для того, чтобы она могла переломать себе все кости. Но так же прекрасно помнила истории и о том, что люди становятся калеками, иногда упав с высоты собственного роста, да и для того чтобы умереть, хитрости много тоже не нужно, всего-то достаточно удариться виском о ступеньку. Я склонилась над корчащейся и стонущей на полу Пилар. На помощь тут же поспешили оказавшиеся рядом люди. Кто-то достал мобильный и принялся вызывать скорую. Несколько человек, оттеснив меня, стали помогать Пилар подняться.

Высокая, худощавая блондинка говорила ей что-то успокаивающее, когда придерживая за талию одной рукой, медленно вела ее к ряду скамеек, стоящих вдоль стены.

И тут я с ужасом увидела, как на белоснежной юбке Пилар распускается как роза, кроваво-красный бутон. Мои глаза расширились от ужаса, ведь я поняла, что это может быть только кровь. И я сразу же догадалась, откуда она могла взяться. От осознания того, что я только что натворила, я испытала жуткий стресс, мои ноги подогнулись, и, так как рядом не было ничего, за что бы я могла удержаться, я просто опустилась на каменную ступеньку.

— Прости, я этого не хотела,— прошептала я.

Но, никто не услышал и не отреагировал на мои слова. Все столпились вокруг Пилар, а я сидела в одиночестве на холодных ступеньках, пока в здание не вошли два медика с чемоданчиком и бодро направились ко мне. Понятно, что они получили вызов и не знали в лицо пострадавшую, и пошли туда, где им, как показалось, сидит их потенциальная пациентка — разве здоровый человек будет сидеть на лестнице, опустив голову?

Я сказала им пару слов и махнула рукой в сторону толпы, где на скамейке довольно-таки громко стонала и корчилась Пилар. Я нашла в себе силы, чтобы встать и пойти за бригадой скорой помощи, медики уже задавали вопросы и что-то записывали, заполняя бумаги. Очевидцы происшествия разводили руками, что-то говорили, указывали на пострадавшую, отрицая знакомство с ней, и вот тогда я вяла на себя функцию сопровождающего, так как чувствовала себя виноватой, ну ещё и потому что, кроме меня, никто не знал Пилар. Представившись ее знакомой, я, рассказала им все, что произошло, а также сообщила данные Пилар, которые она сама почему-то отказывалась называть врачам, объясняя это частичной потерей памяти и дезориентаций.

Ей верили, учитывая, сколько ступенек она пролетела, и могла удариться головой. Я поехала вместе с ней в больницу в машине скорой помощи, а по пути набрала номер Дадо и, опуская подробности, сообщила, что нас с Пилар везут в клинику, и было бы неплохо, если бы он сам как можно быстрее туда подъехал.

Дадо разволновался и обрушил на меня шквал вопросов, но я, прервав его, ещё раз попросила приехать и захватить с собой документы Пилар — все какие он сможет найти, они ведь теперь вроде бы вместе живут, так что ему стоит поискать по шкафам.

Назвав адрес больницы, я сбросила звонок. Пусть приезжает и все сам выясняет на месте. Объяснять ему ситуацию по телефону у меня не было ни сил, ни желания.

Иришка, так и не дождавшись меня ( и это понятно — сколько можно потратить времени на то, чтобы подняться по лестнице?) принялась обрывать телефон. Я сбивчиво пересказала ей то, что произошло. Надо отдать должное подруге, Иришка не стала всхлипывать и причитать по этому поводу, выяснила адрес больницы, в которую нас с Пилар увезли. Коротко бросив в трубку ' Жди, я скоро', она отключилась.

Я сидела и ждала в приёмном покое, обнимая себя за плечи, раскачиваясь из стороны в сторону, тихо плакала и ругала в душе последними словами. В таком виде меня и застал Дадо.

Если честно, тогда я мало что понимала и уже не вспомню сейчас, чего ждала от этой встречи.

Он вошёл взъерошенный, растерянно осмотрелся, ища того, кто бы мог ему помочь, и, увидев знакомое лицо, тут же бросился ко мне. Я так сильно плакала, что в тот момент и двух слов связать не могла. Слава богу, что вышла медсестра и, увидев Дадо, тут же принялась его расспрашивать, кем он приходится пострадавшей девушке. Взяла привезённые им документы и, попросив нас подождать, она скрылась за стеклянной дверцей.

Ждать пришлось довольно долго. Я успела успокоиться и взять себя в руки и более-менее объяснила Дадо то, что произошло в торговом центре. Он слушал меня, не перебивая, с каменным лицом. Я пыталась объяснить, что все это случайность, нелепое сочетание обстоятельств, что я не специально, что, если бы она не увязалась за мной и не хватала за руки, то и ничего бы и не было. Оправдывала ли я себя, наверное, да, но не перед Дадо, а скорее перед самой собой, потому что хотела верить, что я и в самом деле не виновата, но почему-то чувствовала себя именно виновной во всем случившемся.

Дадо попытался успокоить меня и поддержал в том, что это просто несчастный случай. Он поверил в мой рассказ, зная, то, что я совершенно не умею врать и не стану выгораживать себя, если намерено причинила вред Пилар.

Если бы я тогда знала, какими глазами он посмотрит на все это, после того как его обработает Пилар, то предпочла бы промолчать и уйти, не дожидаясь врача. Вышел доктор, но почему-то не стал говорить нам о состоянии пациентки. Вместо этого он поочерёдно пригласил нас навестить пострадавшую, сказал, что она хочет с нами поговорить, но по отдельности. Я опустила глаза и сказала Дадо:

— Иди первый. Если честно, идти, даже после него, я не хотела.

Встречаться с Пилар после произошедшего, зачем? Чтобы услышать обвинения в свой адрес? Я и без ее упрёков успела, пока ждала, сгрызть себя, так зачем усиливать эффект? Что изменится оттого, что она скажет: «Ты виновата», а я скажу: «Прости». Что это изменит или исправит? Да и зачем я ей сейчас, куда лучше, если с ней поговорит Дадо и найдёт нужные слова, чтобы успокоить. Может быть, это была трусость смой стороны, но тогда я считала, что так будет правильнее, и присутствие Дадо для Пилар важнее, чем мои извинения.

— Хорошо, ты права,— согласился Дадо, сжав мою ладонь и поцеловав в щеку.

— Подожди меня здесь,— попросил он и пошёл следом за доктором, который, проведя его за стеклянную дверь, повёл по длинному коридору в палату, где лежала Пилар.

Я дождалась Дадо, как и обещала, но лучше бы я этого не делала. Это было ошибкой с моей стороны, так как мне следовало приготовиться к худшему и подумать о том, что Пилар сделает все, чтобы меня очернить.

Когда Дадо вышел из палаты, его лицо, вернее выражение появившееся на нем, ничего хорошего мне не сулили.

— Ты убила моего ребёнка, ты специально толкнула ее с лестницы,— сказал он, хватая меня за запястье, рывком ставя на ноги так, что наши носы почти соприкоснулись. Его глаза пылали ненавистью, а скулы свело от напряжения.

— Я, я, я,— пролепетав, замолчала я шокированная его обвинениями.

Дадо отшвырнул меня как тряпичную куклу, и я больно ударилась спиной о стену, но даже не почувствовала боли — так была поражена тем что он мне говорил. А Дадо сыпал словами как из рога изобилия.

— Ты специально это сделала, она мне все рассказала. Какая же ты лживая тварь. Пилар сказала, что просто хотела с тобой поговорить, но ты швырнула ее с лестницы и сказала, что будешь рада, если этот ублюдок умрёт.

И вот, он умер. Она сказала, что ты ей угрожала. Ты схватила ее за руку и потащила наверх. Она просто хотела высвободиться, и тогда ты ее толкнула. Это правда? Отвечай мне, это права⁉

Дадо снова схватил меня, но на этот раз уже за плечи и стал трясти, выбивая признание.

— Это неправда,— залепетала, я поражённая тем, что слушала, но по лицу Дадо поняла, что он ни капли мне не верит. После того, как он увидел Пилар в слезах и соплях на больничной койке, когда услышал из ее бледных уст душещипательную ложь о том, что я готова убить нерождённого ребёнка лишь бы заполучить себе чужого мужчину.