Заговор против Афин

— О госпожа, — промямлил Кратос, а Геларион торопливо зашептал что-то ему на ухо. Тогда паренек добавил: — Я пытался выручить мать, вот и все.

— Это достойный повод, — сказала Ипполита и взглянула на двух прислужников, торжественно вносивших широкие, уставленные яствами блюда. — Нам подали обед. Судя по твоему виду, он придется кстати.

Кратос, раскрыв рот, рассматривал угощения. Обернувшись к Гелариону и взглянув на его лицо, Габриэль увидела точную копию братца. Прославленный вор не мог скрыть своего изумления.

Это был самый странный обед, на котором Габриэль довелось присутствовать. Геларион и Кратос — мальчишки в уличных лохмотьях, воришки с рынка — уплетали царские яства в тронном зале с поразительной скоростью. Они явно понимали, что такого изобилия им не видать еще очень долго. Ипполита — афинская царица, женщина-воин, вряд ли уступающая Зене — разделяла поздний обед с новыми друзьями и, ничуть не стесняясь, кормила грудью младенца-наследника. Габриэль — девушка, которая всюду чувствовала себя непринужденно, — болтала по обыкновению много и весело. Картину завершал легендарный царь Тезей, неподвижно застывший на своем месте и безразличный ко всему происходящему.

Наконец Кратос насытился, опустился на одно колено и из-под длинных ресниц взглянул на царицу.

— Э-э… Госпожа, — начал он и нахмурился, прислушиваясь к словам, которые зашептал ему на ухо Геларион. — Ваше величество, — учтиво поправился он, — думаю, мне пора возвращаться домой, там много дел. Я должен убедиться, что с мамой все в порядке, а Зена освободила заложников. Э-э… Если вы не возражаете, ваше величество…

— «Госпожа» меня вполне устраивает, Кратос, — серьезно произнесла Ипполита. Свободной рукой она нежно взъерошила его волосы, и, залившись краской до самых ушей, мальчуган улыбнулся в ответ. — Ступай к матери, Кратос, и передай ей слова афинской царицы: она может гордиться своим сыном.

— Но мама не поверит даже тому, что я вас видел, не говоря уж о вашей похвале, — с сомнением сказал Кратос.

— Поверит. Потому что как только в Афинах все наладится, я приглашу ее во дворец и мы обсудим, как помочь беднякам. Сделаем так, чтобы ее сыну не пришлось больше воровать кошельки.

— Было бы здорово, — прошептал мальчуган, не веря своим ушам. Он поднялся, повернулся и быстро вышел из зала.

За его спиной тихо вздохнула Ипполита:

— Мне страшно за детей. И за моего сына. Что если… — она не закончила и с беспокойством посмотрела на девушку: — Габриэль?

Та стояла, стиснув виски руками и закрыв глаза: ее посетило видение. «О, я вижу, все вижу! Этот зал, почти такой, как сейчас; в нем крошечная женщина, совсем без сил. Она замужем… о боги, за Тезеем! Только царь постарел и поседел, он все еще оплакивает первую жену, амазонку. А эта женщина… все ее помыслы налицо: ей нужен только юный Ипполит. Ах, поглядите на него, он свеж и прекрасен, высок и строен!» — видение затуманилось и колыхнулось — вероятно, пролетели годы: «Во дворце ее презирают, ее желание очевидно, а бедный юноша пытается сохранить чистоту». В мозгу Габриэль проносилась картина за картиной, сменяли друг друга гнев, и ревность, и взаимные упреки — и вдруг пустынный берег, холодный, неуютный. Когда-то здесь бежала Аталанта, а теперь видны обломки колесницы и над морем поднимается чудовищный змей толщиною с вековой дуб. Тезей, упавший на колени, рыдает над израненным сыном.

«О богини судьбы, беспощадные Мойры, скажите же мне, что Зена права и все мои прозрения просто чушь, игра воображения!» — про себя воскликнула Габриэль и, задыхаясь, открыла глаза. На лбу у нее проступили капельки пота. Царица и Геларион, пораженные, смотрели на нее. Девушка выдавила слабую улыбку и постаралась принять веселый вид. К горлу подступил комок, испортивший все удовольствие от изумительного обеда.

— О, простите, у меня случаются приступы… э-э, головной боли, — заливаясь краской, пробормотала Габриэль. К счастью, царица была слишком вежлива, чтобы расспрашивать дальше. — Итак, что нужно сделать, чтобы привести царя в себя?

— Бедный Тезей! — вскрикнула Ипполита, на минуту забывшая о муже. Она положила младенца в корзинку и встала из-за стола.

— Любимый, — тихо прошептала она, склоняясь к царю, и нежно коснулась его щеки. Глаза Габриэль наполнились слезами, и она поспешно отвернулась смахнуть их.

Поднялся Геларион.

— Да с ним все не так уж плохо, — беззаботно заявил вор. — Может быть, не видя колдуна, царь скоро придет в себя. А может быть, этого будет достаточно… — он щелкнул пальцами. Тезей пошевелился, моргнул и обвел зал блуждающим взором. Его глаза посмотрели на ноги Ипполиты, скользнули вверх по телу, остановились на лице.

— Любовь моя, — хрипловато произнес он, — Ипполита! Это ты! Но мне сказали, что ты была зла на меня, что ты и наша доченька… что роды были тяжелыми и она… — он нахмурился, опустил глаза, уставившись на собственные руки.

— Тебе солгали.

Ипполита была бледна как полотно; она опустилась на колени у ног мужа, обхватила его лицо руками и мягко повернула так, чтобы взгляд царя упал на корзину, стоявшую у подножья тронов:

— Тезей, я никогда не оставлю тебя, чтобы ты ни сделал! Я не страдала, все прошло хорошо. Смотри, Тезей, у нас родился сын! Наш с тобой сын!

— Сын… — прошептал царь. — О Зевс, у меня сын! У нас с тобой сын, любимая!

Он попытался осознать эту новость. Глаза царя вдруг потемнели, он с тревогой посмотрел на Ипполиту.

— Сын… Как ты себя чувствуешь, о лучшая из амазонок? И ответь, почему не позвала меня, когда пришел назначенный час?

Ипполита просто не знала, что и сказать, она лишь покачала головой и закусила губу. Тогда за дело взялась Габриэль. Поймав взгляд царицы, она поднялась на ноги и заговорила:

— Великий Тезей, — девушка почтительно склонила голову, — в последнее время в Афинах творились… э-э, неслыханные вещи. Появился Месмер и…

— Месмер, — зрачки царя расширились, а голос стал тусклым и невнятным. — Он сказал, я должен отдыхать, спать, поспать, я устал…

— Муж мой! — вскрикнула Ипполита, а Геларион снова щелкнул пальцами. Тезей моргнул и вернулся на землю; Габриэль перестала сонно покачиваться.

— Извините меня, — куда более естественным голосом произнес царь и негромко спросил: — Почему мы здесь, в этом зале? Не могу вспомнить, как я сюда попал и зачем… Честно говоря, последнее, что сохранилось в моей памяти, это бурный отлив и колесница на песчаном берегу. Я ехал в ней и…

Он недоговорил, озабоченно посмотрев на Габриэль: девушка снова сжимала виски, вся во власти страшного образа — едва живой царевич, кровь, переломанные кости… Она встряхнула головой, пытаясь избавиться от жуткого видения, изобразила улыбку.

— Голова болит, — неловко извинилась Габриэль. — Это у меня бывает… от яблок. Говорят, их нужно чистить, мне стоит попробовать.

— Да-да, — Тезей с сомнением оглядел ее и повернулся к Ипполите: — О каких беспорядках идет речь? Не помню, чтобы мне доносили.

— От тебя это скрывали, не знаю уж как. Пусть Габриэль расскажет.

Пока девушка говорила, царь беспрестанно ходил по залу. Время от времени он поглядывал на Габриэль с тем же сомнением в глазах, и она никак не могла понять: он просто ей не верит или вдобавок считает сумасшедшей. «Если б я видела себя со стороны, со всеми этими видениями, тоже приняла бы за ненормальную», — решила она. Когда девушка закончила рассказ, Тезей задумчиво потер подбородок, помолчал, подошел к трону и, поставив на сидение ногу, посмотрел на супругу:

— Вот что выходит, когда сваливаешь дела на других, — сказал он.

— Нет, так выходит, когда поручаешь дела дурным людям, — твердо ответила царица и продолжила: — Сейчас не это важно. Важно исправить ошибки.

— Хм, отряд стражников, — нерешительно начал Тезей, но Габриэль перебила его.

— Позвольте мне сказать… Я уже упоминала, что заложников освобождает Зена; может быть, сейчас люди уже на свободе, но точно пока неизвестно. Не стоит рисковать и бросаться в атаку: что скажут граждане, узнав о войске на улицах Афин? Многие будут рады, но те, у кого в плену близкие…

— Я понял тебя, — произнес Тезей, видя нерешительность девушки. — Предлагаешь мне ждать, пока Зена решит все проблемы? Афины — мой город, и я должен его защищать.

Габриэль покачала головой:

— Я не предлагаю сидеть сложа руки. Возьмите несколько воинов и отправляйтесь к «Покровителям». Небольшого отряда будет достаточно, и горожан он не встревожит. Пусть они видят во главе воинов своего царя, пусть знают, что Тезей не потерпит бесчинств в Афинах.

— Пора бы им это вспомнить, — нахмурившись, подала голос Ипполита. — Супруг мой, я не хочу отпускать тебя с малым отрядом.

— Особенно если не можешь прикрыть мою спину? — улыбнулся он. Улыбка тут же потухла. — Ипполита, на улицах не опаснее, чем было во дворце.

— И калидонская охота для тебя тоже забава? — сухо спросила царица. — Будь осмотрителен.

— Разумеется, как и в битве с морскими разбойниками, — ответил Тезей и перевел взгляд на Габриэль: — Отправишься с нами?

— Лучше поищу Зену, она, должно быть, вернулась. Если ей предстоит бой, там я нужнее. А если заложники еще в плену, нельзя предпринимать ни шагу; в этом случае я пришлю вам весточку. С первым лучом встретимся в пекарне Уклосса на улице Синей подковы. Отыщете?

— Конечно, я прекрасно знаю Афины, — царь снял ногу с трона, подошел к Габриэль и сердечно обнял ее: — Спасибо, что помогла моей жене и сыну.

— Не за что, — кивнула Габриэль, и на душе у нее потеплело. — Только благодарить меня рано: сначала разделаемся с троицей Бризуса.