Сердце Изнанки

* * *

Влад стоял перед дверью вагончика Щепкина и ловил острый приступ дежавю.

Казалось, ещё миг и внутри вагона послышатся шоркающие шаги, щелкнет замок и в проёме появится взъерошенная белобрысая голова, хмуро вопрошающая, чего нужно нежданному визитёру.

Но секунды тянулись, а по ту сторону двери стояла оглушительная тишина.

Егор, нетерпеливо переступающий с ноги на ногу и украдкой греющий руки собственным дыханием с каждым мгновением смурнел всё сильнее.

— Наверное, он ещё не вернулся со своей террористической фотосессии, — неуверенно предположил Влад, оглядываясь на напарника.

Тот нахмурился. Стас был одним из главных доказательств виновности Хромого. Старший Смольный ещё не приехал, но встречать его с пустыми руками не хотелось обоим. Влад не был уверен в отношениях между отцом и сыном, но даже если старший Смольный им поверит, суду потребуются какие-нибудь доказательства посерьёзнее слов двух очевидцев.

— Может мы сможем найти что-нибудь внутри? — рассеянно бросил Влад. Отношения с Щепкиным у него были очень далеки от дружеских и запасного комплекта ключей от его двери Влад не имел, но, возможно, таковым обладала глава поселения.

От Ульяны, правда, оба пока что старательно прятались. Влад потому, что ему было стыдно, что он влез в передрягу несмотря на предупреждение. Егор по каким-то своим, тоже, наверное, веским причинам.

Одарённый подошёл к двери, ковырнул пальцем замок и прежде, чем Влад успел что-то осознать, накинул плетение прямо на металлические части конструкции.

Внутри что-то зашипело, послышался негромкий хлопок и дверь распахнулась вовнутрь.

Егор качнулся, перелетел через порог и с трудом удержался на ногах.

— Ты всегда всё решаешь силой? — Влад щёлкнул выключателем и вагончик залило мигающим блеклым светом. Единственная целая лампочка в люстре корчась в конвульсиях доживала свои последние дни.

В жилище Щепкина ничего не поменялось. Разве что, баррикады коробок у порога стали выше, да на столе добавилась пара новых кружек. Разумеется, вагончик был пуст.

— Как будто у нас были другие варианты, — пробурчал Егор, осматриваясь.

— Не поверишь, — фыркнул Влад, — но целая уйма. Мне дико интересно, как бы ты жил, если бы лишился дара. Без него ты, наверное, даже шнурки завязывать не способен. Тебе поэтому так нужна Морена? Чтобы починить твою поломанную одарённость? Чтобы ты и дальше мог спокойно выжигать магией замки, вместо того, чтобы попытаться найти для них ключ?

Егор вскинул голову, раздувая ноздри. В рассеянном мигающем свете его прыгающая по стене тень вдруг уплотнилась, задрожала и словно бы уменьшилась в размерах.

— Тебе-то откуда знать? — прорычал Егор, с заметным трудом держа себя на месте. Воздух вокруг него уже заискрился, выдавая потерянный над силой контроль. — Ты бездарь, который только и умеет, что молоть языком. Да и этот сомнительный талант тебя довёл только до ошейника и кучи долгов.

В любой другой ситуации Влад заставил бы собеседника сожрать эти слова вместе с собственными выбитыми зубами. Хотя бы потому, что сказанное здорово проходило на правду и отзывались внутри тягучей волной горечи и стыда. Но сейчас глаза поисковика были прикованы к пляшущей в неверном свете тени. Женской тени. Маленькой, хрупкой, лёгкой. Тень вырисовывалась всё отчётливее. Сначала по телу заструилась ткань длинной рубахи. Больничной, Влад почему-то отлично это знал. Затем по плечам рассыпались волны непослушных кудрей. Таких же русых, как у Егора, это Влад тоже знал.

Тень отлипла от стены, сделала пару нетвердых шагов и застыла за плечом человека, который её отбрасывал.

Они были похожи. Темная женская фигурка, наполненная клубящимся сумраком, и молодой мужчина с горящими от злости синими глазами. Выбившиеся из-под резинки кудри Егора топорщились, только усиливая сходство.

Влад знал эту тень. Это она, простоволосая и босоногая, вела его через лес после того, как он едва не погиб в депо. Это она, слабая и теряющая силы, расползающаяся на сумрачные лоскуты, вытащила его из кошмара на нижнем слое Изнанки.

— У тебя чужая тень, — губы сами произнесли слова, Влад даже осмыслить их не успел. Егор отшатнулся. В его глазах плясал самый настоящий ужас вперемешку с чем-то непонятным.

Наваждение растаяло. Тень одарённого послушно легла на стену. Мужская, высокая, чётко повторяющая все движения хозяина.

Влад тряхнул головой, прогоняя наваждение:

— Не знаю, что на меня нашло. Наверное, здесь просто очень хреновое освещение.

— Наверное, — голос Егора был хриплым и неуверенным. Ему явно хотелось что-то сказать, но он заставил себя отвернуться и направился к рабочему месту Щепкина. — Если в этой дыре есть что-то ценное, оно будет на компьютере.

Влад рассеянно проследил, как напарник пересекает комнату, как неуклюже плюхается на придвинутый слишком близко к компьютерному столу диван, как ёрзает, пытаясь пристроиться поудобнее на продавленных впадинах сидения.

— Что будешь делать с паролем? Сожжёшь какую-нибудь микросхему? — насмешливо поинтересовался поисковик, нависая над плечом Егора.

Одарённый дёрнул мышкой и компьютер вышел из сонного режима, показывая рабочий стол, почти до отказа заполненный файлами и ярлыками.

— Оставлю этот способ до следующего раза, — Егор дёрнул краем губ, пытаясь скрыть торжествующую улыбку.

Курсор мышки заскользил по файлам, высвечивая названия.

— Ну и помойка, — брезгливо поморщился одарённый, кликая на папку, озаглавленную ёмким словом "память", — что в компе, что в комнате, что в голове.

Егор по диагонали просмотрел содержимое папки и дважды кликнул на ярлычок фото.

Это и правда была память. Обычный фотоальбом.

Раньше такие снимки, распечатанные на глянцевой бумаге, яркие и нарядные, хранились в красивых альбомах и доставались по особым случаям. Даже сейчас почти в каждой семье имелась коробка с такими альбомами. Фотографии во многих выцвели, пожелтели, слиплись от небрежного хранения и доставались из коробок только во время генеральный уборки.

В их с сестрой квартире тоже имелась такая коробка. Но она была намертво перемотана кучей слоёв скотча. Яна постаралась. Влад собирался коробку сжечь. Потому что заключённые на глянцевых прямоугольниках воспоминания делали слишком больно.

Улыбающаяся мама в лёгком платье и старомодной соломенной шляпе с заметно круглым животом на пикнике за городом. Сосредоточенный отец пытающийся приладить верхушку на аляписто и безвкусно украшенную ёлку. Пухлощёкие, совершенно одинаковые в силу мелкого возраста двойняшки, по чьей вине ёлка и вышла такой цыганистой, открыв рты смотрят на отцовские манипуляции. Семейные застолья, летний отдых на море, смеющиеся лица… Счастье и благополучие. Сначала они зарывались в эти фотографии с головой. Хватались как утопающие за спасательный круг. Влад не помнил, кто из них понял первым, что счастливые картинки делают только хуже. Это как сладкий и приятный сон, который хорош до тех пор, пока ты не проснёшься. Наутро остаётся только боль и пустота оттого, что увиденного никогда не будет в реальности.

Щепкин, судя по всему, был мазохистом. Потому что его фотоальбом не был замотан скотчем. Егор вертел колёсико мыши и на экране мелькал каскад из лиц. Фотографии здесь хранились совершенно разные. От продуманных и качественных, сделанных на хороший цифровой фотоаппарат, до небрежных отснятых на старый телефон. Большая часть явно скачана из чужих соцсетей.

Влад быстро запутался в мелькающих лицах. Он успел выловить белобрысую пару, так откровенно смахивающую на Стаса, что никем другим, кроме его родителей они являться не могли. Лица породистые, но неприятные, искаженные брезгливым и надменным выражением. Возможно, на картинку просто накладывалось предвзятое отношение Влада, у которого в голове не умещалось, что малолетний ребёнок может оказаться под присмотром чужих людей при живых родителях.

Мимо пролетели кадры из школы, пару раз проскочила Ульяна, вызвав в душе Влада что-то тёплое и немного печальное. Но следующий кадр пустил по спине волну колких мурашек.

— Верни! — наверное, в голосе поисковика прозвучали нотки истерики, потому что Егор непонимающе приподнял брови, но отлистнул изображение назад.

Влад не ошибся. Сначала он узнал место.

Утопающий в неухоженной зелени заброшенный дачный участок, дом с пустыми провалами окон, покоцанная, облетевшая черепица крыши.

И стоящая у покосившейся двери ребятня. Пухлощёкий белобрысый карапуз был таким жизнерадостным и мелким, что узнать в нём нынешнего тощего и ершистого Щепкина было практически невозможно. Малец застенчиво жался к угловатому нескладному парню-подростку, светлому, скуластому и задиристому даже на вид. Вот в нём сходство с нынешним Стасом проглядывалось легче.

Фотография судя по всему, была сделана на телефон с распечатанного снимка. Край кадра утонул в блике вспышки, частично засветляя изображение девочки, черноглазой, с лёгкой азиатской ноткой в чертах лица. Платка на ней не было. Видимо, та фатальная ссора с одарённой сестрой здесь ещё не состоялась, но Влад был уверен, что именно эта девочка столкнула близняшку на нижний слой Изнанки. Её сестра в кадре отсутствовала. Судя по всему, она и делала снимок.

— Что-то не так? — Егор склонил голову набок, внимательно рассматривая фотографию. Ему изображение ничего не говорило. Конечно, он же не видел снов с участием этой компании. Его не преследовали женские тени. Он не сходил с ума.

— Всё так, — с трудом выдавил Влад, усилием воли расслабляя вцепившиеся в подлокотник пальцы. О своей потёкшей крыше он подумает позже. Один. — Листай дальше.

Егор бросил косой недоверчивый взгляд, но послушно прокрутил колёсико вперёд.

Остальные фотографии были совершенно обычными для фотоальбома. Торжественные мероприятия, школьные линейки, дети в костюмах у светящейся ёлки.

Следующий зацепивший внимание кадр они заметили одновременно. Владу даже не пришлось тормозить напарника — его рука отдернулась от мышки, словно та ударила его током.

Это были семейные посиделки. Снова частный сектор, стол на улице под навесом, мангал с алыми остывающими углями. Старшие Щепкины здесь были даже похожи на людей. Улыбались искренне, протягивая наполненные пенящимся напитком бокалы к третьему участнику посиделок.

Прошло больше десятка лет. Не так много для взрослого человека, но Хромого этот десяток изменил кардинально.

Сидящий за простым, заставленным нехитрой дачной снедью деревянным столом мужчина был одет в мятую безразмерную футболку. Карие глаза светились теплой насмешкой, а лёгкая сетка морщинок добавляла лицу живости, а не возраста. Кай смотрел прямо в камеру, вероятнее всего в лицо тому, кто остался за кадром, и всем своим видом выражал совершенно чуждую нынешнему себе нежность.

— Кто делал это фото? — спросил Егор, судорожно листая изображения вперёд, в надежде поймать сцену с другого ракурса. — Мы нашли его слабое место. Нужно понять, кто в тот день был фотографом, тогда у нас будет чем на Кая надавать.