Мир, покинутый богом

Глава 12 — Уезжаем… наконец-то!

Мы собрали всю еду и вещи, что нам были нужны, Роуз даже разрешила нам взять с собой немного одежды её внука, на запас, а также сумки, в которые мы могли бы поместить всё, что нужно. Правда, Максвелл не взял — ему не нравилась такая одежда. Тётушка Роуз даже проснулась с нами в одно время, чтобы проводить и попрощаться:

— Бывайте, детки… я буду за вас молиться.

— Прощайте. Мы будем всегда помнить вашу доброту, — улыбнулась я, надевая свой рюкзак на плечи. Ух! Он никогда не был настолько тяжёлым. Я с Шай обнялись с Роуз. Я посмотрела на Макса, что стоял в сторонке и злобно прошептала:

— Макс! А ну иди к нам!

Максвелл глубоко вздохнул и обнялся вместе с нами.

И мы вышли из дома Роуз… у каждого из нас были сумки, забитые вещами, едой и деньгами. Когда мы шли к реке, чтобы встретиться с Аскелем и Кристофером, я всё оборачивалась и смотрела назад — я вижу дом Роуз, наверное, в последний раз. Но уже поздно сворачивать с пути.

Аскель, как обычно, соблюдал пунктуальность и стоял на мосту вместе с Крисом, ожидая нас. Он был одет в тёмную накидку, под которой виднелась синяя, свободная рубашка, как это было в нашу первую встречу, а также я заметила рюкзак и ружьё наперевес. На улице начинало рассветать… Поэтому на всякий случай я накинула на себя капюшон, чтобы лучи солнца не обожгли мою кожу.

— Вы пришли! Отлично, — сказал Аскель. Кристофер, который стоял рядом, мило улыбнулся. — Тогда не будем терять времени. Пойдёмте, отведу нас на железнодорожную станцию.

Странные чувства. Я чувствовала себя в подвешенном состоянии, ведь я уже привыкла к этому городу… и теперь мы уезжаем. Но ничего, я думаю, что смогу адаптироваться к новым условиям, как тогда, когда сбежала с приюта вместе с остальными. Однако я всё равно буду скучать по Эллисе…

Наконец-то мы пришли на станцию. Здесь было непривычно громко: толпы людей, уезжающие и приезжающие поезда. Шай слегка поёжилась — не любит она такие шумные и многолюдные места. Наш поезд должен был приехать с минуты на минуту… И поэтому ждать пришлось недолго. Когда приехал какой-то поезд, Аскель произнёс:

— Это наш. Идём!

И мы вошли в поезд, когда двери открылись. Как же здесь… интересно. Мы прошли по коридору в поезде — здесь были кровати, столы, кресла… мы остановились, когда Аскель сказал:

— Вот. Вот наше место. Располагайтесь!

А здесь было… неплохо. Два диванчика снизу, и две кровати сверху.

— Это конечно прекрасно. Но кому-то не хватает места, — заметил Макс. — Нас пятеро.

— Кристофер может поспать на чьей-то кровати с кем-нибудь. Он маленький и вместится, — ответил Аскель мягко.

— Ага. Чур, не со мной, — сказал Максвелл, пока поднимался на кровать сверху, открыв шкафчик в стене и сложив туда свои вещи.

Как же меня уже тошнит от Макса. У меня редко бывает острая неприязнь к людям, но Максвелл — это просто исключительный случай. Как он вообще дожил до своего возраста? Он что, совсем не чувствует, что вредит и обижает других людей? Почему он так поступает?

Поток моих негативных мыслей прервал тонкий голос Шай:

— Думаю, что я с Кристофером помещусь на одной кровати… в этом нет никакой проблемы…

Я удивлённо посмотрела на неё:

— А тебе будет так удобно? Может, лучше пусть поспит со мной…

— Мэй, это ее выбор, — Максвелл опять вставил свои пять копеек, — Пусть делает, что хочет.

Шай неловко улыбнулась:

— И правда…

Кристофер залез на кровать к Шай, с развеселым выражением лица. Он обнял ее, в знак благодарности, а Шай, слегка содрогнувшись, легонько обняла его в ответ. Это выглядело очень мило, но я всё боялась, что Шай будет неудобно… Стоп. Мне нужно правда перестать печься о Шай так сильно и часто. Кристофер достал свой блокнот и написал в нем:

«Спасибо тебе большое! Ты лучшая!» — под надписью были нарисованы сердечки простым карандашом.

— Хорошо, что мы определились, — сказал Аскель спокойным голосом. — Ну, раскладывайте свои вещи, отдыхайте. Кстати говоря, в этом поезде есть завтрак и ужин. Так что, голодными точно не останемся. Вы же взяли с собой свою еду?

— Да, конечно, — ответила я, присев на диван снизу. Я взяла свой рюкзак, достала оттуда блокнот с простым карандашом. Наконец-то есть куча свободного времени!

— Надеюсь, что никто не против, если я лягу на вот этот прекрасный диван, — сказал Аскель, присев на диван напротив моего. — Пусть Шай и Кристофер поспят на кровати.

Шай уселась на кровати, подперев спиной стену, а Кристофер лег рядом, снова что-то активно рисуя в своем блокноте.

— Кстати, хотите рассказать немного о себе? — предложил Аскель, мягко улыбнувшись. — Слухов полно, но мне хочется познакомиться с вами поближе, раз уж мы в одной лодке.

— О. Мэй пишет стихи, — сказал Максвелл. Я оторопела:

— Ч… Максвелл!!

— О, правда? — поинтересовался Аскель. — А почитаешь какой-нибудь, если ты не против?

— Ты пишешь стихи!? — голос Шай. Она была удивлена не меньше Аскеля. — Но почему… ты мне их ни разу не показывала?

Я была готова провалиться сквозь землю. Я чувствовала, будто мои руки начинают потеть от неловкости и какого-то стыда. Я явно не планировала показывать свои стихи кому-либо В ПРИНЦИПЕ. Это слишком личное. Очень личное! И теперь, когда Шай знает об этом… наверное, у меня нет выбора.

— Мэй? — голос Шай.

— Извини, просто мне… не хотелось их показывать, — говорить было тяжело, какой-то ком застрял в горле. — Но если ты не злишься, я могу зачитать один… который я написала недавно.

— Конечно, давай! — обрадовалась Шай, наклонившись надо мной наверху. Она внимательно слушала. Я достала свой блокнот и пролистала на то стихотворение, которое я написала вчера. Все молча ожидали, когда я начну. Я нервно прокашлялась, и…

Тут поезд тронулся и мы поехали. Я дёрнулась от неожиданности. Так, спокойно, нужно взять себя в руки! Любопытные глаза смотрели на меня. Так… Что ж, начнём…

— Неуютно мне есть на глазах..

не будь это даже игрой

и вода снова здесь на очах

не могу же я стать сама собой

и я чувствую эту вину за то, что ангел ушел

и начал жестоко войну

и к демонам он перешёл

я не знала такого вчера..

рассказали мне это другие

пролетела печали искра

и в приюте у нас есть и немые…

я всех люблю, всех, даже маму

хотя я не помню её

и купила дешёвую драму

и достал он с кармана ружьё…

я старалась побыть нехорошей

но ведь не такая же я

и другие считают хорошей

Лишь меня, лишь меня, лишь меня!

Некоторое время молчания… а потом Аскель слегка похлопал:

— Очень талантливо! Ты молодец, Мэй!

— Да, это очень красиво! — сказала Шай, улыбнувшись.

— Спасибо больш…

— Ерунда какая-та, — сказал Максвелл сверху, перебив меня.

— Сам ты ерунда! — крикнула я ему в ответ.

— Как знаешь.

— А мне очень понравилось! — сказала Шай, пытаясь защитить меня. — Просто… Просто у каждого своё мнение. Не обижай Мэй, пожалуйста!

— Сказал человек, у которого мнение отсутствует.

— Максвелл, тебе стоит следить за своими словами, — сказал Аскель мягко. — Извинись перед Мэй и Шай.

— Ещё чего!

— Извинись, — ещё строже сказал Аскель, его голос сильно изменился, стал холодным, приказывающим… я аж немного испугалась — редко его можно увидеть таким.

Максвелл зарычал:

— Ну, изв… извините! Довольны?

Впервые слышу, как Максвелл извиняется. Хотя, пусть его и заставили это сделать, всё равно немного приятно такое слышать от него.

— Извинения приняты! — победоносно сказала я. Наконец-то я почувствовала вкус победы над Максвеллом, будто бы справедливость хоть на мгновение всё-таки восторжествовала.

— Впредь постарайся не раскидываться оскорблениями, по крайней мере, при мне, — голос Аскеля вновь приобрёл обычный тон — мягкий и спокойный. — Мэй, что ты ещё можешь рассказать о себе?

Я задумалась:

— На самом деле, ничего… всю жизнь я видела лишь стены приюта, ничего больше.

Примерно 5 лет назад, в приюте

Жестокость стала повседневностью. Несправедливость тоже. И теперь, когда перед сном слышишь крики детей и рёв Надзирателя, уже не так переживаешь… но почему я начинаю автоматически трястись?

Это были крики новой девочки со странным именем — Шай, по-моему. Она только приехала сюда, и она сильно отличалась от других детей. Было видно, что она из богатой семьи. Много детей появилось в приюте после Рабочей революции, и Шай, похоже, была одной из них.

Наконец, дверь открылась, и девочку с особой грубостью и небрежностью швырнули в комнату — она упала на пол, вся заплаканная, дрожащая и напуганная. Дверь с хлопком закрылась, и были слышны только всхлипы Шай. Все делали вид, будто бы ничего не было — когда отбой, нужно вести себя максимально тихо.

Я не могла слышать эти ужасные звуки рыданий. Я тихо поднялась и на носочках подобралась к девочке на полу, присела рядом с ней и положила свою ладонь ей на плечо:

— Хей. Всё хорошо. Не плачь, пожалуйста, — шепотом сказала я. Я достала из кармана сухой хлеб, который я незаметно от Надзирателя и от смотрительниц взяла со столовой, и протянула Шай: — Вот, возьми. Ты, наверное, голодная.

И это правда. Девочка не появилась на ужине, возможно даже, она теперь останется без еды завтра — кто знает. Шай посмотрела сначала на хлеб, а потом благодарно на меня:

— Сп-спасибо…

— Я Рэй, — представилась я, всё также говоря шёпотом. — А ты Шай, да?

Девочка кивнула, взяла хлеб с моих рук и начала есть. Так я и познакомилась с Шай — она была очень травмирована потерей своих родителей, поэтому я всячески помогала ей, чем могла, выжить в нашем маленьком, жестоком мире.

И, таким образом…

Настоящее время

— …я познакомилась с Шай, — закончила я мысль.

После некоторого времени молчания, Аскель сказал:

— Как же жестоко. Как можно так относиться к детям?

— Это надо у Надзирателя спрашивать, — вздохнула я. — Честно, не очень хочется вспоминать этот ужас. Пусть он останется где-то там… в прошлом…

— Хорошо, Мэй. Спасибо, что рассказала, ты молодец, что оставалась сильной до самого конца, — сказал Аскель. Я слегка засмущалась…. Меня похвалили? Уже второй раз за день, и, наверное, второй раз за всю мою жизнь…

— Спасибо, Аскель, я действительно очень стараюсь…

— И всё же, почему вы раньше не сбежали, если там было настолько всё ужасно? — послышался голос Максвелла сверху.

— Я… я не знаю. Мне было страшно, — замялась я. — Но как только появился ты, я поняла, что если не сейчас, то вообще никогда не смогу это сделать. Так что… спасибо, Макс.

Я говорила искренне. И правду. Мне нужен был… толчок, что ли… чтобы предпринять хоть что-то.

Молчание сверху. Какое-то… Задумчивое.

— Аскель, я думаю, что теперь твоя очередь рассказывать! — сказала радостно я. — Мне очень любопытно, как ты жил там, в Верхнем…

— Ох… как тебе сказать. Наверное, Верхний мало чем отличается от твоего приюта. Нескончаемое количество правил, жестокие наказания за их неисполнения… Высшие ангелы скептически относятся к переродившимся, особенно после событий ВЧАВ, пускай и прошло 80 лет с ее окончания. Не особо их признают, а правила только лишь ужесточились.