От заката до рассвета

Глава 27

— Ванда сказала, что эта чертовка приходила ночью?!

К нему шагала Хель — ее глаза метали молнии. Если бы из ушей колдуньи сейчас бы валили два столбика пара, он бы точно не удивился.

Каурай сидел на завалинке и вертел в руках подаренный Вандой кинжал. Пусть одноглазый и упирался как мог, но немая ведунья была крайне настойчива, и буквально силой заставила его принять подарок. Обнажив клинок на свету, Каурай присвистнул — дымно-темная сталь переливалось алыми прожилками. Вещь редкая и очень недешевая. Рядом стояла сумка, в которой были сложены склянки с порошками и зельями, которые Хлоя притащила, опорожнив пару своих сундуков и взяв у него обещание, что если снадобья закончатся, он обязательно вернется и возьмет еще.

— Заявилась ко мне в баню, — отозвался одноглазый, засовывая кинжал в сапог — подарок Хель, размер подошел только с ее ноги.

Это же касалось и штанов, и куртки, которая сейчас сидела на его плечах, едва сходясь на груди. Ванда и Хлоя остались при своих одежках, благо размеры у них были куда меньше в отличие от рыжей, которая всегда славилась и ростом, и статью, обгоняя большинство мужчин на голову, а то и на две. Одним из немногих, кто мог сравниться с ведуньей ростом был Каурай, но сейчас она смотрела на него сверху вниз.

— Вот сука, — сжала зубы ведунья. — Почему не сказал?! Я бы ее выдрала — у меня давно рука чешется познакомить ее с розгами.

— Вчера и так был довольно насыщенный день. Не хотел вас будить по пустякам.

— И это ты называешь пустяками? И где она сейчас?

Каурай молча пожал плечами. Когда он заходил в баню утром, та пустовала, а доска стояла нетронутой. Очевидно Малунья вышла из бани тем же самым путем, которым и вошла ночью — а каким, ведал лишь Сеншес.

— Чего она хотела? — не отставала колдунья. — Только не говори, что ты и ее…

— Поговорить, — развеял ее страхи одноглазый. — Извинилась. Сказала, что сожалеет.

— Сожалеет она!

— Возможно, даже искренне. По крайней мере, мне так показалось. Решила загладить свою вину и привести мальчишек обратно.

— Она и собственную голову вряд ли найдет, если ее за нос не схватишь!

— Не слишком ли ты с ней строга, Хель?

— Это ей полезно. Когда в следующий раз захочет превратить кого-нибудь в волка, десять раз подумает.

— Чую, в следующий раз она решит обратить тебя — в муху, чтобы раздавить. Совсем затравила ты ее. Она даже от одного имени твоего трясется.

— Так, — уперла она руки в бедра. — Не учи меня воспитывать молодежь! Не в первый раз она уже сбегает и творит непотребства. Не в первый, и это не потому, что я, как ты изволишь выражаться, затравила нашу сахарную дурочку. Я сама беспокоюсь о девочке, ибо она пусть и глупышка, но глупышка талантливая. Пусть этому таланту и мешают раскрыться ее куриные мозги. Вернется, никуда она не денется. Поплачет и вернется.

— Она же злится не просто так. Сама говорила — после того, что произошло с Боженой… Наверное она винит во всем себя.

Она хотела выдать нечто колкое, но тут из избы послышался грохот, и о чем-то громко загомонила Хлоя. Хель помрачнела, оборвала речь на полуслове и схватила Каурая за локоть, и не успел он опомниться, как она уже толкала его под крышу амбара.

— Божена это другой разговор, — заговорила Хель, когда их обоих скрыл полумрак. — Она была сильна, очень сильна как ведунья, но при этом крайне своевольна и горда. Иногда складывалось ощущение, что это не она наша «скромная ученица», а сама Божена считает нас своими слугами, которыми можно помыкать — вся в отца. Очень скоро она вовсе перестала бывать у нас, а если и появлялась, то только для того, чтобы что-то попросить, а когда не получалось достать это добром, начинала угрожать или просто брать без спроса. Ну, и я, в конце концов, не выдержала, надавала ей по щекам и просто прогнала нахалку со двора, лишив ее метлы и серёг. Но и это ее не остановило — она начала подсылать Малунью, чтобы та воровала для нее из сундуков.

— Малунья упомянула, что Божена пыталась вызвать какого-то демона. И провалилась.

— Да, — кивнула она с каменным лицом. — Вия.

— Вия? — переспросил одноглазый. От одного звучания этого имени у него отчего-то мурашки забегали по спине.

— Вий — это один гномьих королей Ямы. Странник, глаза которого способны видеть сквозь время и пересекать миры. Чудовищно сильное и древнее существо, которому лучше не переходить дорожку. Божена постоянно интересовалась такими сущностями, спрашивала, как их можно призвать, и что можно выторговать для себя. И я не удивлюсь, что именно Вия эта дурочка пыталась вытащить из Ямы. Глупая, несчастная душонка.

Она поглядела ему прямо в глаза и схватила за руку.

— Гвин, и ежу понятно, что от тебя нужно Малунье. Просто помни — правило “ведунья всегда умирает в одиночку” написано кровью. Это не моя блажь. Это кровь сотен ведьм, в том числе и моих подруг, которые пропали также — ни за что ни про что, только по собственной глупости и жадности. Но то, что подняла из Ямы эта наглая воровка настолько чудовищно, что мне и подумать страшно. Даже и не думай помогать Малунье!

— Ты боишься? Ты ли это, Хель?

— Да, твоя старая подруга Хель боится! Но свои силы нужно всегда верно оценивать, как также значится в одном из правил ведуний. Божена не рассчитала и поплатилась за это не просто жизнью, а еще и душой, которая уже по колено в Яме, а это самое страшное для ведуний — попасться. Попасться в лапы к кому-нибудь настолько голодному и сильному, что тебе не удастся не то, что сладить с ним, а просто удрать. Мы не ведьмы, Гвин, мы не служим Яме.

— Ага, вы у нее воруете.

— Сила на дороге не валяется! Но любая сила требует осторожности. Месяцев, а то и лет подготовки. Исследований, наблюдений и всего прочего, чтобы исключить даже вероятность провала. Божене все это было побоку, она всегда хотела больше и быстрее. Я ее предупреждала, но она не слушала. И теперь ее уже не спасти, Гвин. Я это знаю, лучше остальных. Не ходи. Божена сама выбрала свою судьбу. А ведунья всегда умирает в одиночку.

— Она же твоя ученица. Пусть и бывшая, но…

— Но, — сжала его руку Хель. — Божена сделала все, чтобы забраться на край Ямы, и не тебе ее оттуда вытаскивать, чтобы рухнуть вместе с ней.

— Я в любом случае поеду к воеводе, я уже дал обещание Кречету, что помогу им сладить с Баюном. А там расспрошу и про Божену — если ничего и в самом деле поделать нельзя, не стану рисковать.

— Воевода безумен, — проговорила она странным шепотом. — Он из тех людей, которые ухватятся за последнюю ниточку, но урвут свое. Если он узнает, кто ты, Гвин, то он скорее тебя в поруб бросит, но добьется, чтобы ты спасал его безнадежно увязшую дочь. А этот Кречет наверняка уже разболтал о тебе всему Пограничью. Лучше тебе даже и носа не показывай у Замка и даже не заикайся, что имел дело с нечистой силой — он возьмет тебя в оборот, ты даже глазом моргнуть не успеешь! Мне приходилось иметь с ним дело, и я не я, если снова стану ему помогать. Последнее время он совсем не выходит из своего Замка и давно повредился рассудком после смерти жены.

— Что же ты предлагаешь мне просто сбежать?

— Останься… — с надеждой в голосе проговорила ведунья, делая к нему нетвердый шаг. Каурай вздохнул и положил руки на ее чуть подрагивающие плечи.

— Нет, Хель, у меня еще есть незаконченные дела, — сказал он, мягко держа ее на расстоянии. — Мальчишки…

— Твоих засранцев мы найдем, — махнула рукой ведунья. — Мор уже один раз отыскал Бесенка — найдет и во второй.

— Ваш Мор легко может переварить их, пока добежит до избы! Но мне еще нужно вернуть Красотку и мою железку. Куроук в желудок к вашему любимцу точно не вместится.

— Ты про тот жуткий меч?! Ты еще не избавился от него?

— Нет. Если я не отыщу Куроук, то он с удовольствием сам отыщет меня. Только жертв будет втрое больше.

— Была бы я на твоем месте, уже давно закопала бы где-нибудь или выбросила в море…

— Поверь, я пытался. Но это не выход. Я не могу просто так оставить все на самотек и спрятаться здесь. Да и кто знает — к моему прибытию панночку уже сто раз схоронят. Думаю, минувшей ночью она уже отдала Спасителю душу. Вернее, этому Вию.

— Не знаю, Гвин, — опустила глаза ведунья. — Пан воевода легко выкопает жену из могилы, лишь бы все было по его хотению. Это очень страшный человек, а нынче, чую, он просто озвереет от горя. Совсем недавно он схоронил Ладу, с которой у них не было никакого счастья. Он держал жену взаперти с тех пор, как они насильно обвенчались, и в конце концов загнал в могилу. Если умрет и дочь — вернее когда она умрет — Серго станет настоящим монстром и тогда горе всем валашцам, кто не успеет сбежать. Я сама подумываю уехать отсюда, уж слишком опасно стало в Пограничье. Сначала этот Баюн, потом люди Кречета, которые ничуть не лучше, а теперь и таборщики. Не хватало нам еще и ярости воеводы, если он вдруг проведет ниточку от своей дочери к нам. Знаешь как его прозвали местные? Шкуродер. Только тсс… Даже не думай называть его так на людях.

— Хель… — поджал губы Каурай. — Пустое. У меня нет никаких обязательств перед этим человеком. Не факт, что он вообще согласиться меня принять, раз безвылазно сидит в этом своем Замке. Головорезов у него целый острог. Зачем ему еще один?

— Я бы тоже хотела так думать, — пробормотала она. — Но, поверь… Воевода… проклят. Как и весь его чертов острог. Я знаю, о чем говорю.

— Проклят? — поднял бровь одноглазый. — Кем?

— Не знаю… Это очень сильные чары, и даже мне к ним не подступиться.

— Он нанимал тебя, чтобы ты сняла эти чары, и…

— Да, — еле слышно призналась она. — Я провалилась.

— Полагаю, Божена пыталась призвать демона, чтобы он снял проклятье с ее отца?

— Нет. Она ненавидела его всей душой. Такого как Серго невозможно любить. Тут только жадность и тщеславие… не более. Не ходи.

— Я пойду, — твердо проговорил Каурай. — Если ты говоришь, что Серго обязательно сорвется с цепи после смерти Божены, то представь, что это будет за чудовище, если его дочь не просто отойдет в мир иной, но и станет добычей Ямы? Кому он попробует отомстить в первую очередь?

Она долго сверлила его недовольным взглядом. Но сдалась и опустила плечи.

— Ладно, — вздохнула она. — Но как ты доберешься до Валашья? Тебе понадобится лошадь.

— Ни за что.

— Гвин…

— Я не стану обворовывать вас еще и на лошадь. Вы и так дали мне куда больше, чем нужно.

— Если бы ты остался здесь, тебе не пришлось бы нас обворовывать.

— Хель!

— Ладно… Но идти пешком до Валашья в такое время — крайне опасное занятие. Даже для такого как ты. Вот что! Выправим тебе Подорожную.

— Подорожную? Хель, это уже с лишком!

— Заткнись, я сама лучше знаю, что с лишком, а что нет, — отмахнулась она. — Ты только приехал, ты и понятия не имеешь, насколько тут все серьезно. Не пройдет и нескольких дней, как даже сюда могут заявиться либо головорезы Баюна, либо Кречет со своей ватагой, либо эти табунщики… Ох, и заварили мы кашу…

— Мы?

— Гвин…

— Да?

— Помолчи…

И тут она положила ладони одноглазому на предплечья и решительно согнула руки, разрушая преграду между ними.