Закон дороги

Глава 16

Нет ничего невозможного, есть только маловероятное.

Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий

Люди почему-то склонны думать, будто мужество —

это не дрогнув смотреть в лицо смерти. Но вот это-то

как раз по силам почти каждому. Многие способны в момент

смерти стиснуть зубы и удержаться от вопля…

Мужество — это не дрогнув смотреть в лицо жизни.

Робин Хобб "Безумный корабль"

Что-то случилось на залитой кровью, заваленной трупами людей и нелюдей площади. Заглянуло ли в разрыв облаков вечернее солнце? Теплый ли ветер дохнул с моря? Все — и свои, и чужие — стали вдруг останавливаться, точно забыв обо всем, и расступаться, освобождая кому-то дорогу. Опустила свой синий меч и Хранительница, недоуменно оглядываясь по сторонам. Что происходит? Все внезапно решили сдаться?! Да, вон там, на гребне полуразрушенной стены появились две новых фигуры: статная женщина в алом и черном, и высокий человек в военном мундире без знаков отличия… Впрочем, и не человек вовсе. Тайри узнала Отступника, хоть тот изрядно пригасил свою выжигающую и искажающую все вокруг силу. Но ни страх, ни что бы то ни было другое не потревожили ее душу. Мрачное спокойствие уверенного в своей правоте человека охватило ее. Пришел взглянуть на агонию Светлого Города? Так она еще не наступила, и, даст, Создатель, не наступит. Даже если не судьба нам устоять, то кое-кому победа горше поражения будет, с упрямой злостью подумала Хранительница, оглядываясь. Понятнее происходящее, увы, не стало. Никто больше не сражался, не звенело оружие, даже стоны и крики стихли. Силы небесные, да что же там делается?! Все онемели или их поразило безумие?!!

Тайри оттеснила раненого гвардейца и очутилась в первом ряду. Остатки горожан и солдат Тьмы разделила неширокая полоса смешанного с кровью снега, по которой шел… Откуда здесь ребенок, удивилась про себя волшебница, все матери и дети надежно укрыты во Дворце… Все, кто остался…

По снегу, утопая по щиколотку в грязно-бурой каше, шел мальчик лет двенадцати — худой, угловатый, золотоволосый, в неправдоподобно чистой льняной одежде. На шее, на простой темной ленточке, в такт шагам болтался какой-то блестящий предмет, скорее всего ключ… КЛЮЧ! Тайри, начиная понимать происходящее, внимательнее присмотрелась к окружавшим ее людям. Лица… Их лица ее поразили. Не было на них ни счастья, ни смирения, ни благоговения, а только боль, разочарование и ожесточение. Что же ты так поздно пришел, Пресветлый Сыне, читалось в глазах солдат, стариков и мальчишек из ополчения. Где ты был раньше, когда разрушали наши дома, убивали наших близких? Зачем ты пришел — теперь? Умереть с честью мы сумеем и сами… Или ты решил отдать Отступнику Ключ, сделав бессмысленными все наши жертвы?

Хранительница и себя ловила на подобной мысли: где были твои глаза, лучезарное Создателево дитя, когда Габриэль и его кошка падали, раздираемые болью, на серые камни улицы? Где было в тот момент твое милосердие? Почему не вернешь жизнь и силы Лоцману, который защищал этот город, точно родной? Зачем заставляешь умирать мальчишек, которым еще жить и жить? Почему темным отродьям позволено устроить здесь побоище? Говорят, твой Отец любит всех своих детей, тогда спроси у него, почему гибнут невиновные и наказаны непричастные? А еще подумалось вдруг, каково Ему идти сквозь этот строй, под откровенно ненавидящими взглядами одних и почти такими же — тяжелыми, изверившимися — других? Каково Ему смотреть в опустошенные, отчаявшиеся лица тех, кто, свято веруя в заветы отцов, не побоялся выступить против Вековечного Врага? Тайри удивилась сама себе: оказывается, она до сих пор способна испытывать… жалость? Звучало почти святотатственно: жалость — к Нему…

Мальчик медленно шагал, глядя себе под ноги. Когда он поднял голову и бросил один-единственный длинный взгляд на порядки Темных, в их рядах начался ропот, стало слышно, как одни лязгают оружием, другие подвывают и плачут со страху. Хранительница разглядела прямо напротив тщательно прицеливающегося арбалетчика. Он метил не в мальчика, скорее в ключ или ленточку, на которой тот держался. Хорош замысел Отступника, нечего сказать! И сам как бы ни при чем, и Ключ заполучить можно — мало ли что взбрело в голову ничтожному человечишке… Тайри подняла глаза к небу: тучи снова затягивали садящееся солнце. Не будь их, темный вряд ли бы смог точно прицелиться — солнечные лучи били бы ему в глаза. Не задумываясь, волшебница «подтолкнула» задремавших было сильфов — стихийных духов послушного ей Воздуха. Просвет в облаках заметно расширился. Арбалетная тетива сухо щелкнула, но болт с тянущейся за ним тонкой нитью ушел далеко в сторону. Наверное, в самый последний момент сбился прицел… Тайри улыбнулась, ощущая себя удачно нашкодившим подростком, опустила голову, чтобы спрятать довольное выражение лица и наткнулась на прямой взгляд темных глубоких глаз мальчика — таких же, как на фреске в Храме, изображающей его Отца. Только человеческого в них сейчас было гораздо больше…

— Милостивый Вседержитель… — выдохнул стоявший рядом Раррок, глядя куда-то поверх разрушенной стены.

Волшебница проследила его взгляд, и ледяной ужас сковал ее. Над городом вставала огромная морская волна. Темные сдерживали это слепое орудие природы, приберегая его напоследок, но один край уже загибался, рушась куда-то на соседние кварталы. Дельфинья застава, подумала Тайри, они погибнут первыми — король, Одри, Командор. Возможно, драконы успеют унести их… если еще живы. Она как никогда четко ощутила состояние каждого из друзей, хоть и не была связана с ними, как с Дарреном. Они живы, но на грани — и не из-за рушащейся сверху воды. Просто отдали все силы, защищая тех, кто вокруг. А Скай… почему не в небе? Леди Даллет с ужасом осознала, что ее дракон ранен, не может ни взлететь, ни обернуться, а вот погибнуть — запросто. Она всем сердцем рванулась к нему, но Тропа молча вышвырнула ее обратно. Прости меня, мой синеглазый защитник, обреченно подумала Хранительница, прости, что я не с тобой и не могу ничем помочь. Прости и постарайся выжить…

Из горьких мыслей ее вырвал ломкий мальчишеский голос.

— Тебе были отмерены границы, — Сын обращался к тому, кто стоял за спиной Верховной жрицы. Он говорил негромко, но странным образом его слова услышал каждый, — тебе было сказано: «от» и «до», но ты преступил указанный предел. Возжелал всю Вселенную?

— И получил, — будто отовсюду, торжествующе прогремел голос Отступника, отзываясь болью в костях, — твое время еще не настало, да и не настанет уже! Поэтому ты бессилен, а слабый должен уйти! Отдай Ключ! — волна придвинулась ближе, стал слышен гул падающей воды. — Не заставляй меня гневаться!

Фигура в сером и черном одним немыслимым движением переместилась ближе. Люди, на какой бы стороне не воевали, постарались отойти, отстраниться. Снег пополам с кровью плавился и закипал у ног А’Деула, а ужас самой его противоестественной природы заставлял помимо воли отворачиваться и стонать, даже если не было сил.

Мальчик, не испытывая ни капли страха, прямо смотрел в горящие алым глаза Отступника — и молчал.

— Что же ты не остановишь меня? — ернически спросил громовой голос, — Ведь гибнут ни в чем не повинные люди, так горячо любимые тобой и твоим Отцом! Не можешь?! Так исчезни, в моем мире нет места таким, как ты!!! Вы давно уже не властны над сотворенными мирами, так уступите место тому, кто более достоин править!!!

— Не тебе, Отринувший, говорить о силе моего Отца. ДОВОЛЬНО! — мальчик поднял обе руки, будто удерживая над собой небо. Отступник же рассмеялся и сделал еще пару шагов вперед. — Я сказал, довольно уже попирать тебе эту священную землю!

С тихим серебряным звоном расползлись тяжелые серые облака, и в разрыв заглянуло нездешнее небо — фиолетовое, с мириадами разноцветных звезд, поющих на разные голоса. По порядкам Темных будто пронесся неведомый ветер. Несколько мгновений — и на площади остались только люди — растерянные, испуганные, с ужасом озирающиеся вокруг. Многие бросились бежать к своим кораблям, некоторые молча повалились на землю, скорчившись и трясясь от ужаса, ведь внезапно исчезла сама Сила, их направлявшая. Очевидная и близкая победа вдруг стала поражением, и больше никто не знал, что делать дальше. Горожане не трогали чужаков — они сами силились осознать случившееся.

А’Деул, Дингра, ее жрецы и маги, вся нечисть, приведенная сюда Отступником — все исчезло, будто и не было никогда. Огромная волна постепенно начала отползать обратно в океан, неудержимо увлекая за собой корабли захватчиков. Где-то далеко расступилось морское дно, без следа поглощая остров Кадарн и стоявший на нем храм Танх Каар. Мир, до того испуганно замерший и затаившийся в ожидании собственной смерти, встряхнулся и вздохнул с облегчением. Тучи таяли, и не по-зимнему теплый ветер рвал их в клочья. Мальчик, по легенде многих миров, родившийся на заре времен от великой любви, долго смотрел на происходящее грустными всезнающими глазами, а потом исчез.

Орданн пытался удержать наступающее на них море, как мог. Сначала пустил в ход все до единого стихийные заклинания, которым научили его Одри и Хранительница, потом просто используя грубую мощь Скипетра. Он накрепко вонзил его в землю и попытался накрыть защитным куполом как можно больше народу. Люди сгрудились вокруг него в полнейшем молчании, не решаясь ничем отвлекать своего короля. Несколько запоздало, когда первые струи падающей воды потекли по невидимой, но достаточно крепкой магической «крыше», найденыш вспомнил о беспомощном Скае. Он лежал слишком далеко, и купол не мог его накрыть. Неужели дракон погибнет? Додумать король не успел — вода обрушилась со всех сторон, сметая все на своем пути. Пока хрупкий волшебный пузырь держался, но было отчетливо слышно, как звенит от напряжения артефакт. Выдержит ли?

Вдруг, без всякой на то причины, волна стала отступать — медленно и постепенно откатываться, точно щадя измученный Город. Когда улица окончательно очистилась, с легким вздохом исчез и купол. Король и Одри переглянулись, не понимая и в любой момент ожидая коварного подвоха.

— Успокойтесь, — хрипло проговорила Алая драконица, — все закончилось. Теперь действительно — все, — она бросилась к Скайяру, чудом не смытому водой, — Дышит, слава Всевышнему!

Орданну казалось, что происходящее вокруг — какой-то абсурдный сон. Так бывает только в детских сказках: герой только что прощался с жизнью, но волшебник взмахнул жезлом — и все сразу стало хорошо. Чудовище побеждено, и все счастливы. Что случилось там, на площади? Кому удалось настолько быстро переломить ход войны? Не бывает таких легких побед, скорее всего — он умирает, и мозг милостиво заменяет кошмар действительности на грезы о страстно желанной победе. Но нет, Орданн был вполне жив — болели раны, голова полнилась свинцовой тяжестью после предельного магического напряжения. А вот Скипетр стал всего лишь оплавленным куском золота, намертво вросшим в камни мостовой. Там, где король всегда ощущал присутствие разума пленника Талисмана, была пустота, и плечи больше не оттягивала ставшая родной и привычной тяжесть старинных секир — они вернулись в свое тайное хранилище, в них более не было нужды…