Долгая дорога к счастью-2

- а где Энна?

Миледи укоризненно посмотрела на него:

- Энна не стала ужинать и легла спать. Эйжен, может быть, ты объяснишь, что случилось? Девочка убита горем, она проплакала весь вечер, почему ты так жесток с ней?

Милорд резко отодвинул от себя тарелку, встал, грубо ответил:

- потому что, наверно, дурак и трус!

Он поднялся на второй этаж и, пройдя через гостиную, осторожно открыл дверь в спальню. Там было тихо и темно. Он подумал, что Энна, наплакавшись, уснула. Бесшумно ступая, подошёл к кровати. Энны там не было. Он грустно усмехнулся: вот и кончилось его счастье, он разрушил его своими руками. Завтра он поговорит с ней, она умница, поймёт его и простит. На всякий случай он потихоньку толкнул дверь в соседнюю спальню. Она оказалась закрытой на ключ. Энна объявила ему войну.

Она не спала и слышала, как он вошёл в их общую спальню. Представила, как он подошёл к пустой кровати. Вот его шаги раздались у двери, замерли. Ей показалось, что муж толкнул дверь, но обнаружив, что она заперта, стучать не стал. Тихие, тяжёлые шаги удалились, скрипнуло кресло у стола.

Всю ночь Энна слышала его шаги. Иногда Эйжен подходил к двери, стоял, прислушивался. Тогда она замирала, чтобы он не догадался, что она тоже не спит.

Энна пыталась успокоиться, взять себя в руки, решить, как она будет жить дальше. С иронией думала что, видно, придётся смириться с той жизнью, которая ей уготована Великой богиней Зареньей. Решено: ребёнка она будет защищать всеми доступными ей средствами. Она уже сейчас любила его, беззащитную кроху, которую готов убить родной отец. Она содрогнулась. Если Эйжену не нужен ребёнок, она готова переселиться в северное крыло и жить там с одной горничной. После родов Энна постарается вообще пореже попадаться ему на глаза. Она задумалась: а как, вообще, рождается ребёнок? Он заводится в животе у женщины, а как он оттуда выходит? Непонятно. И спросить не у кого. Опять накатила тоска, слёзы подступили к глазам. Муж, которого она уважала, боготворила, и, кажется, искренне любила, казался ей сейчас чужим и далёким. Снова она одна-одинёшенька, даже лекаря Врегора нет рядом. Завтра Эйжен наверняка захочет с ней поговорить. Она не знала, что ей делать. Отказаться от разговора, наверно, будет невозможно. Куда-нибудь уйти, спрятаться? Он поднимет на ноги весь замок, но найдёт. Ей не хотелось его видеть, слышать его голос. Она плакала, как будто снова вернувшись на три с половиной года назад, раздавленная безысходностью, своим бессилием, невозможностью что-либо изменить. Энна уже не обращала внимания на то, что шаги замерли под её дверью, что муж тихо постучал, затем так же тихо позвал её. Она встала и вышла в умывальню, где её тут же стало рвать. Она не ужинала, поэтому её тянуло чем-то горьким, какой-то гадостью, которая в ней была. Обессиленная, в холодном поту, Энна доползла до кровати, со стоном упала на неё, с трудом натянула одеяло. Она слышала, что он топчется под дверью, слышала тревогу в голосе, когда он звал её и просил впустить. Энна сунула голову под подушку, чтобы не слышать его. Уже засыпая, подумала, что завтра обязательно напишет письмо дедушке Врегору, расскажет обо всём и попросит совета.

Эйжен слышал, как Энна плакала. Его сердце сжалось в тугой комок и невыносимо болело. Потом её опять вырвало, и он слышал, как медленно и с трудом она брела к кровати. Он стучал и умолял впустить его, но она не ответила. Да, он знал, что очень обидел её, но надеялся, что сможет объяснить ей всё.

Потом она затихла, видимо, уснула, а Эйжен всё мерил спальню шагами, кляня себя за то, что не поговорил с ней раньше, что сказал ей эти жестокие слова, не задумываясь, как она их воспримет. Утро застало его сидящим за столом, невидящими глазами уставившимся в закрытую для него дверь.

Проснулась Энна поздно. Её не беспокоили. Сквозь утренний чуткий сон она расслышала, как тихо приоткрылась дверь из гостиной в спальню, расслышала шёпот лорда Эйжена и Имры. Потом, кажется, к ним присоединилась Зелинна. Когда голоса смолкли, она открыла глаза. Дверь тут же открылась, и вошла Имра. Она раздвинула шторы, и яркое солнце залило спальню.

- миледи, вы будете одеваться или сначала умоетесь?

- Я сначала умоюсь. Имра, а что, времени уже много? Леди Зелинна и милорд уже позавтракали?

- Да, леди Энна, они позавтракали. Сначала милорд хотел дождаться вас, но потом миледи его уговорила.

- Скажи, пожалуйста, чтобы завтрак принесли мне в гостиную.

- Хорошо, леди Энна.

Энна умылась, с помощью Имры натянула нижние юбки, сверху надела песочного цвета утреннее платье из лёгкого полотна. Косу заплетать не стала, а попросила Имру уложить волосы в причёску. Сегодня утром её не рвало, лишь слегка подташнивало. Она мельком глянула в зеркало. Ну и видок! Бледная, красные припухшие глаза, скорбная морщинка у рта. Она постаралась через силу себе улыбнуться, получилось плохо. Энна отвернулась и вышла в гостиную. Завтрак уже принесли, тарелки и кувшин с кубком стояли на маленьком столике, прикрытые накрахмаленной полотняной салфеткой. Пахло вкусно. Она приподняла салфетку: ветчина, пышный омлет, каша с фруктами, горячие булочки, в кувшине молоко. Она вспомнила слова Зелинны.

- Имра, лорд Эйжен ничего не подливал в кувшин, ты не знаешь?

Горничная не успела ответить. Смертельно побледневший лорд Эйжен стоял в дверях гостиной. Энне показалось, что он покачнулся, как от удара, шагнул в комнату, прерывающимся голосом сказал:

- Эни, как ты можешь!? Я не стал бы подливать тебе что-то тайком! Как же низко я упал в твоих глазах, Энна!

Энна отвернулась, подошла к окну, кивком головы отпустила Имру. Аппетит пропал. Вот он, разговор, от которого ей хотелось скрыться. Собрала остатки мужества, прикусила губу и повернулась к мужу. Постаралась сдержать слёзы и говорить ровно, без дрожи в голосе. Помнила из книг, что мужчины не любят женских истерик:

- милорд, я хочу поговорить с вами. Вернее, я хочу просить вас перенести мои покои в северное крыло замка. Там вы редко будете видеть меня, особенно, - она запнулась, - когда моя фигура станет безобразной. А после родов я постараюсь вообще нигде с вами не встречаться. И, милорд, - она разозлилась, вызывающе вздёрнула круглый подбородок, - я не позволю вам убить ребёнка! Я догадываюсь, что вчера вы ездили к рьенну Коринору за травами, поэтому я ничего не стану есть и пить из того, что вы предложите мне!

Лорд Эйжен вспыхнул, побагровел, стиснул челюсти, но сдержался, ничего не сказал. Быстро подошёл к Энне, обнял её и крепко прижал к себе. Она яростно рванулась, но он спокойно удержал её.

- Энна, выслушай меня. Прошу, успокойся! - Она молча, отчаянно сопротивлялась. Муж вздохнул, подхватил её на руки и, прижав к груди, понёс к дивану. Сел сам и, усадив её к себе на колени, продолжал удерживать. Наконец она затихла, понимая, что ей не справиться с ним.

- Ты ведь знаешь, солнышко, - она опять дёрнулась, но лорд Эйжен держал крепко, - я был женат. Всего один год длилось моё супружество. Её звали Клерина, и ей было, как и тебе, 19 лет, когда она забеременела. Мы не любили друг друга, нас поженили родители, не спрашивая нашего согласия. Так было нужно и наше мнение никого не интересовало. Она была глупой девочкой, но ведь и я не очень умный. Зла в ней не было, и мы могли бы прожить вместе всю жизнь. Я очень ждал нашего ребёнка, заранее любил его. Мне было неважно, кто родится - сын или дочь. В общем, я не буду рассказывать всего, что произошло потом. Клерина постоянно чувствовала себя плохо и не выходила из спальни. Она сильно поправилась, но это, я думаю, хорошо. Хуже было бы, если бы она худела. Она никогда не любила ходить пешком, всегда предпочитала кареты. Я знал это, поэтому не требовал, чтобы она много гуляла. В общем, когда наступило время, она не смогла родить нашего малыша. Эни, я никогда не забуду её жуткий крик и её проклятья. Лекари сказали, что мой ребёнок был очень крупным, а она не позволила сделать небольшой разрез на животе, чтобы его достать. Они погибли оба. Я думал, что моя жизнь закончена, и мне никогда не забыть пережитый ужас от осознания собственного бессилия, когда на моих глазах погибала молодая красивая женщина, полная жизни и желания жить и ещё не родившийся ребёнок, а я ничем не мог им помочь. Эни, я был уничтожен, раздавлен случившимся. Ничто не радовало меня. Прошло несколько лет, прежде чем я снова мог улыбаться.

А потом я влюбился. Солнышко моё, счастье моё, я люблю тебя больше жизни. Когда ты согласилась стать моей женой, я решил, что нам не нужны дети, мы будем жить друг для друга. Я никогда, ни за какие сокровища мира не подвергну твою жизнь такой страшной опасности, как роды.

- Подожди, Эйжен, - прервала его Энна, давно переставшая вырываться и слушавшая, затаив дыхание, - тысячи женщин по всему миру ежедневно рожают детей. Если бы это было смертельно опасно, род человеческий давно бы вымер!

- Ты не поняла, Эни, - нетерпеливо перебил он, - наверно, со мной что-то не так, как должно было бы быть. Лекари сказали, что мой ребёнок был очень крупный, поэтому он убил мать и погиб сам. Нет никакой гарантии, что с тобой может быть по-другому! Энна, мне не пережить, если с тобой что-то случится!

Энна высвободилась из его рук, встала с колен, глядя на него сверху вниз, спросила:

- зачем ты ездил к рьенну Коринору?

Лорд Эйжен опустил голову:

- ты правильно догадалась. Я хотел, чтобы он дал мне какой-нибудь травы, чтобы можно было безболезненно прервать беременность. Я думал, что это ещё возможно и хотел уговорить тебя не подвергать свою жизнь опасности родов. Ты напрасно подозреваешь, что я способен на такую подлость, как подлить тебе незаметно отвар.

Он поднял голову, страдальчески посмотрел ей в глаза:

- Энна, раз я был настолько глупым, что не подумал защитить тебя раньше, до наступления беременности, я надеялся, что ещё не поздно и сейчас. Коринор открыл мне глаза на то, кто я есть. Или стремлюсь стать.

- И кто же?

- Он, практически, назвал меня убийцей собственного ребёнка.

Энна была поражена. Травник Коринор, безобиднейшее и деликатнейшее существо на свете, назвал убийцей всесильного Владетеля Теремиса. Она испугалась за него:

- И что теперь грозит рьенну Коринору?

Милорд снова опустил голову, сжал лицо ладонями:

- если только ты простишь меня, я немедленно поеду к Коринору и попрошу прощения и у него.

Энна и сама не заметила, как прошло её слезливое подавленное настроение. Оказывается, её муж также несведущ в вопросах, касающихся вынашивания и рождения детей, как и она сама.

Она села на диван рядом с ним, задумалась. Эйжен осторожно взял её руку, поцеловал ладошку, потом погладил и тихонько поцеловал каждый пальчик.

- Прости меня, любимая. За своё поведение, свои жестокие слова я заслужил самое строгое наказание. И, пожалуй, сегодняшняя ночь им и была. Прости, Эни.

- Эйжен, я не знаю, что сказать. Я не буду, конечно, переезжать в северное крыло замка, но и тебе я теперь не верю. Дай мне слово, что ты не будешь подходить к тарелкам и напиткам, предназначенным мне. И я буду спать в своей спальне.