Огонь и вода

Глава четырнадцатая, в которой интересуются историей и друг другом

Катрин приняла протянутую руку и вышла из машины. Было очень интересно, куда он её привез – он обычно здесь ужинает? Или это спонтанное решение? Или?

Оказалось совсем интересно – потому что сначала Вьевилль о чём-то поговорил с официантом, а потом они поднялись на второй этаж, выбрались на затенённую террасу, и уже там он провёл её… на качели.

Да, возле стола стояли не стулья и даже не лавка, а самые настоящие качели. С большим сиденьем, на котором можно было расположиться вдвоём, рядом, и смотреть с террасы на реку. По реке туда-сюда двигались лодки и кораблики, где-то вдали к крышам спускалось солнце.

Она быстро просмотрела меню, сказала Вьевиллю, что она из этого хочет, и прикрыла глаза. Как же хорошо-то, оказывается!

Нет, Катрин, конечно же, видела такие вот качели в тавернах, а ещё – подвесные кресла, они тоже качаются. Но она и не подозревала, что это может быть так здорово!

Спина после процедуры Касс не болела совершенно, сейчас вечер пятницы, не нужно никуда торопиться, можно подставлять лицо солнечным лучам, жмуриться, как кот, и…

- Ты чего? – рассмеялась она, когда Рыжий ласково развернул к себе её лицо.

Кончики его пальцев пробежались по щеке и по скуле, он тоже рассмеялся.

- А я прикрылся немного, нас не видят. Тьму лет назад, ещё в школе, когда только начинали практиковаться в таком деле, это было невероятно ценное умение – поцеловать девушку в людном месте, чтобы никто ничего не заметил. Ценилось среди девушек, конечно же. Я-то мог и просто так поцеловать.

- Ах-ах, - усмехнулась она. – Только лишь поцеловать?

- Сначала – да, - кивнул он, серые глаза искрились. – А потом – и не только… Засада в том, что я не единственный маг на земле, и если от простецов прикрыться – плёвое дело, то от другого мага уже посложнее. Особенно, если этот маг старше, сильнее и вообще круче тебя, понимаешь?

- И как ты выходил из такой невероятно сложной ситуации?

- По-разному, - ухмыльнулся он, наверное – что-то вспомнил. – Однажды мы с девушкой строили защитный барьер вместе, а она была в том профи, и тот барьер не то, что никто не пробил, а мы потом ещё и сами едва из него выбрались. Очень не сразу, представляешь? Хотели уединиться, ну, ненадолго, на четверть часа, что ли. А вылезли часа через два, прогуляли уроки и ещё что-то важное. Потом наш классный наставник жаловался родным.

Вообще Катрин представила – и рассмеялась. Потому что в семнадцать пришла бы в ужас, да, а сейчас смеялась в том числе и над собой, той – несмелой, нерешительной, некрасивой. Уж она-то точно не стала бы строить барьер вместе с парнем, да на неё и парни-то тогда не смотрели, чего смотреть на заучку с хвостиком!

Ничего, заучка с хвостиком потом всему научилась. И считалась одной из самых красивых девушек на курсе в академии – кажется. Во всяком случае, отбоя от поклонников не было, можно было поводить носом и повыбирать. И даже не все убегали, сверкая пятками, когда узнавали, кто её отец.

Но сейчас она вспомнила ещё одну деву семнадцати лет, по виду – тоже, кажется, заучку с хвостиком, только выглядела она совсем иначе.

- Представляешь, я сегодня видела сон. Будто я – это не я, а принцесса Катрин, которая жила когда-то давным-давно, - начала она, взяв его за руку.

- Правда? – он как-то странно взглянул на неё, потом поблагодарил официанта, принесшего вино и сыр, а потом снова глянул на неё. – Расскажешь?

- Да, конечно, очень уж это было странно.

Катрин рассказала всё, что смогла вспомнить, а на удивление, помнила она многое. Кого там встретила, на кого эти люди были похожи, что делали, что говорили.

- И ты там был! Высоченный и лохматый. И одетый в красное с золотом. Я испугалась, точнее – она, та девушка. А сейчас думаю – если ты ничуть не хуже нынешнего, то зачем тебя бояться? Только вот она-то этого не знает, она прямо как я – я в семнадцать тоже ничего не знала.

- Слушай, - проникновенно сказал он, - а у тебя есть фотки, где тебе семнадцать?

- Наверное. Может быть, даже в квартире есть, в смысле - дома у Анриетты. А что?

- Хочу сравнить. Понимаешь, я ведь тоже видел сон. Будто я – это не я, а великий маршал Вьевилль в юности.

- Кто? Маршал Вьевилль? - изумилась она.

- Он самый, - гордо сказал Рыжий. – Ты никогда не интересовалась семейной историей?

- Вьевиллей – нет, - покачала она головой.

- Не только Вьевиллей, Фиалочка. Примерно пятьсот лет назад тогдашний герцог Годфруа де Вьевилль женился на принцессе Катрин де Роган.

Ничего себе поворот!

- А ты… откуда знаешь?

- А это был один из моих любимых героев в детстве. И его портрет висит у меня дома в большом холле, сразу, как заходишь с улицы. И его супруги, кстати, тоже.

- Постой, у тебя дома – это где? – не поняла она.

- В Пале-Вьевилль, Фиалочка. Это такой, знаешь, громадный исторический склеп недалеко отсюда, на площади святого Ремигия, куда не дотянулись загребущие руки представителей компании «Волшебный дом», потому что даже у дядюшки Готье нет столько денег, сколько надо для тамошнего нормального благоустройства.

- Постой, наши дома отец как-то благоустроил, а до него – дед…

- Понимаешь, - усмехнулся он, - в том и разница между Вьевиллями и Роганами. Одни воюют, другие управляют. Судя по тому нашему сну, за пятьсот лет ничего не изменилось.

- Я хочу посмотреть. Портреты сохранились с того времени?

- Да, наверное, их когда-то тогда и повесили. А может, их дети, не знаю. Но уж конечно, я знаю, как их звали. И кое-что про их жизнь доводилось читать. А тебе?

- Только учебники, я никогда не интересовалась историей больше того, что рассказывали в школе.

- Тебе легко, потому что история в школе – это местами история твоей семьи.

- Твоей, выходит, тоже.

- Выходит, тоже. Забавно, правда, что мы с тобой вот так встретились?

- Совершенно случайно.

- Именно.

- Вот и хорошо.

Наверное, он снова прикрыл их от соседнего стола, потому что они смотрели друг другу в глаза, пили из одного бокала, ели один кусок сыра и целовались. И эти поцелуи были как отдельная жизнь – здесь и сейчас, с вином и закатом, и с ним.

Катрин очень надеялась, что древняя принцесса поняла, насколько хороший жених ей достался. Потому что если он вот такой же – это же просто сказка…

* * *

Рыжий и не подозревал, какой хорошей окажется идея привести Фиалочку в таверну с качелями. Он увидел эту штуку случайно, они с Андре тут позавчера обедали. И две девчонки так задорно хохотали на этих качелях, что чуть стол не перевернули. Он подумал ещё, что идея клёвая, но не в одного же на эти качели? А вчера каким-то чудом судьба повернулась к Рыжему передом, и сегодня он позвонил сюда утром и забронировал на вечер.

И вот теперь они сидят на этих качелях, и смеются, и говорят про всякую всячину, а Фиалочкины волосы чудесно золотятся в закатных лучах. Она вообще необыкновенно красива, а одетая в солнце – так и вовсе дух захватывает. Или не дух. Или что другое делает. Ладно, не важно, им не семнадцать и торопиться некуда. Приедут домой, заберутся в душ, а потом на прохладные простыни…

Забавно, что ей приснился тот же сон. Или не тот же, но – про принцессу Катрин. Вот бы она правда нашла фотки, и будет ещё забавнее, если окажется похожа на ту прелестную девчушку.

- Скажи, а ты вообще откуда знаешь про того герцога Вьевилля, ну, старого? Ты о нём читал? – вдруг спросила она.

- И читал, и ещё мне рассказывали. Бабушка рассказывала, когда я был совсем маленьким.

- А что читал?

- Семейную хронику. Есть такая толстенная книжища в переплёте из кожи. И в ней записывали про каждого Вьевилля с незапамятных времён. У кого родился, кого взял в жёны или за кого выдали замуж, то есть – с каким родом связь. И какие дети, и тоже с какими родами они оказались связаны, и чем знамениты.

- Ничего себе! – восхитилась она.

- Мы не были королями, никто за нами не записывал, приходилось самим, - подмигнул он.

- В Лимее, в тамошней церкви, у нас тоже есть книга, но там только крещения, венчания и отпевания.

- И ещё учебники истории, - усмехнулся он. – Вот ведь, выдала судьба принцессу. Нет, ты не думай, я доволен. Великому герою нужна принцесса, обязательно. Я, правда, великим стать не успел, ушёл в отставку раньше, но может, ещё стану?

- Я, строго говоря, тоже та ещё принцесса. Если уж по букве закона, то уже мои дети никакими принцами не будут.

- Твои дети будут по мужу, а не принцы.

- Если я решусь на них когда-нибудь, - усмехнулась она. – Покажешь хронику?

- Покажу. Я и вообще могу весь дом показать, он реально огромный, целый день можно ходить, и всего не увидеть. И ещё, кстати, есть записки той самой принцессы Катрин, которую тебе в кино показали, то есть во сне.

Её брови очень мило взлетели вверх.

- А кто-нибудь когда-нибудь публиковал эти записки? Я бы почитала. Может быть, есть в сети?

Он расхохотался.

- Да кому это было бы нужно! Нет, конечно, это тоже такая, знаешь, книжица, исписанная стародавними буквами, нужно очень долго смотреть, чтобы эти буквы сложились хоть в какие-то понятные слова! Ты вообще хоть раз видела своими глазами старинный текст?

- Видела, - кивнула она. – В Лимее хранятся письма первого короля из Роганов, Анри – в специальной витрине, под стеклом. Они и раньше хранились под стеклом, но отец пару лет назад заказал настоящее магическое музейное оборудование – такую штуку, в которой едва ли не воздух откачивается, чтобы листы не рассыпались от времени, и освещение там только в тот момент, когда ты смотришь, и очень слабое, чтобы чернила не выцветали.

- А читать как?

- А там рядом экран, ты можешь сесть и прочитать, всё давно оцифровано.

- Знаешь, - задумался вдруг Рыжий, - как ты думаешь, а он, тот король Анри, хотел, чтобы его вот так, под стекло, без света и воздуха?

- Он сам благополучно разложился в семейном склепе, - с нервным смешком ответила Фиалочка. – На его могиле очень красивая беломраморная статуя. И рассказывают, что его ближние люди и его сыновья настояли, чтобы сделали именно статую, и там он молод и прекрасен, и его супруга, королева Антуанетта, тоже. Никаких молящихся скелетов, а это, кажется, было модно в то время, и никаких королевских усыпальниц в столице. И в итоге столичную усыпальницу разрушили в революцию, а Лимей хорошенько скрыли, и он пережил. И вся его красота сохранилась.

- У нас тоже сохранилась. Но обе книги – и историю рода, и записки принцессы – можно открывать и читать, просто руками. И я так и делал, когда был маленький. Сначала рассматривал картинки, потом читал, когда научился. Если хочешь – и тебе покажу.

- Хочу, - она была серьёзна. – Вообще хочу посмотреть на тот твой дом. Скажи, а твои родители? Что с ними?

- Погибли во время взрыва на стадионе, мне было три года. Какой-то урод решил взорвать президентскую ложу, а они сидели именно там. Урод, я слышал, умер на месте, а у первых лиц государства с тех пор магическая охрана.

- И.. с кем ты жил?

- У моей матушки два брата, старший и младший, она была средняя. Дядя Шарль военный, а дядю Готье ты знаешь. А где твоя матушка? У тебя же только отец?

- Она любила горы, - вздохнула Фиалочка, глядя на салфетку. – Отец пытался ей запрещать, она только смеялась, тогда он просил, чтобы она туда больше не ходила, и она даже обещала, а потом они поссорились, и она уехала. И не вернулась. Говорят – лавина. От неё не осталось ничего, урна в склепе пуста.