Драконья буря

Комната расплылась, его глаза потеряли фокус, но перед ним все еще было движение, которое Стефан принял за брата Миккела. Стефан попытался поднять голову, чтобы увидеть, что делает Миккел, но пульсирующая боль заставила его застонать и опустить голову на солому, положенную под ним. Он моргнул, и комната на мгновение стала четкой. Он увидел, как мерцающее пламя факела озаряло движения брата Миккела, он брал предметы из маленького свертка, который дал ему брат. Хотя движения были размытыми для Стефана, он увидел бутылочки, наполненные красной жидкостью, пучок чего-то похожего на травы, какой-то коготь хищной птицы и комок красной плоти размером с ладонь. Стефан моргнул и понял, что это было сердце.

Брат Миккел расставил причудливые предметы вокруг Стефана, и комнату наполнил звук. Это было пение. Миккел очень тихо пел на языке, которого Стефан не знал. Такое он никогда раньше не слышал, но слова успокаивали его, даже на незнакомом языке. Его сердце начало замедляться, а боль, прожигавшая его кости, начала рассеиваться, пока совсем не пропала.

Теперь он нашел в себе силы заговорить:

— Что происходит?

Но никто не ответил на его вопрос. Голова Стефана кружилась, и он почти чувствовал, что парил в нескольких дюймах от земли. Чувство эйфории нахлынуло на него, когда брат Миккел взмахнул руками над телом Стефана, странные слова эхом разнеслись по полутемной комнате.

Внезапным резким движением брат Миккел залез под шкуры и разорвал тунику, в которой был Стефан, обнажив грудь короля. Миккел схватил коготь и опустил его на плоть Стефана. Боль была настолько сильной, что Стефан начал корчиться на соломе. Коготь прорезал его тонкую кожу, как нож — пергамент, заставив Стефана задуматься в затуманенном болью, лихорадочном разуме, какое колдовство делало коготь острее ножа. Он попытался посмотреть на свою грудь, чтобы увидеть, что брат Миккел вырезал на его коже, но его голова была слишком тяжелой, чтобы поднять ее. Вместо этого он увидел, как рука Миккела изгибается, и решил, что он вырезал на его груди какой-то круглый символ.

В комнате было так жарко и душно, что Стефан едва мог дышать, и теперь воздух наполнился резким запахом крови. Каждый раз, когда он пытался наполнить легкие, он чувствовал скрежет в груди, и усилия ослабляли его.

«Сколько мне осталось вдохов?» — пока Стефан делал последние вдохи, его самый верный друг причинял ему боль и использовал его для какого-то колдовства. Стефан подумал обо всех зельях, которые Миккел давал ему за эти годы. Предполагалось, что они сделают его сильнее, помогут ему поглотить силу менти, которых он убил, но что, если они были созданы для того, чтобы служить цели, которую Миккел воплощал в момент смерти Стефана? Что, если Миккел никогда не был его другом?

Наконец, символ был вырезан, и брат Миккел поднялся и встал над Стефаном. Мужчина был размытым для Стефана, но Стефан различил очертания его рук, поднимающихся над головой. И когда брат Миккел поднял руки, Стефан почувствовал, как болезнь наполняет его тело. Боль в костях, боль от фурункулов, пульсация в голове — все это вернулось, давило на грудь.

«Вот оно, — подумал Стефан. — Это мой последний вдох», — и с этим вдохом к Стефану пришли воспоминания. Он видел свою мать и ее усталые глаза, он видел своего отца и его суровое лицо, он видел свою сестру, читающую книгу на подоконнике, и свою младшую сестру Каролину, скачущую по лесу на белом пони. Потом он увидел Луку в постели, больного. Стефан никогда не навещал Луку и теперь пожалел об этом. Возможно, он был неправ, причинив Луке боль. Возможно, он ошибся, послушав брата Миккела.

Воспоминания начали исчезать так быстро, что Стефан запаниковал, отчаянно пытаясь вернуть их. Его грудь хрипела, когда он дышал, как это было у его жены, когда она умирала. Он почувствовал, как пот стекал с его лба на губы. Так же быстро воспоминания ускользали из его разума, вытекая из него, как вода из выжатой тряпки.

«Нет, нет, нет, нет, — подумал он. — Я хочу помнить. Я хочу думать о них, когда умираю» — но воспоминания отступали, как волна.

И когда его дыхание сотрясло его пустую грудь, Змей Стефан перестал ощущать себя. Сначала это были его воспоминания, затем его мысли и чувство языка, а затем сущность. Понимание, кто он такой.

Пока он не стал пустой оболочкой. Телом.

Но Брат Миккел стоял над телом, высоко воздев руки над головой, наблюдая, как последний вздох Стефана покидает его тело. Брат Миккел стоял. Мужчина ждал.

У тела, покоившегося на соломе, из груди капала кровь. На плоти был вырезан круг с тремя остроконечными рунами в центре. Кожа тела была желтоватого оттенка и блестела от пота, выступившего из каждой поры.

Брат Миккел ждал.

Грудь тела приподнялась, будто воздух наполнил легкие. Опустилась.

Грудь приподнялась. Опустилась.

Тело открыло глаза.

Тело дышало ровно, и фурункулы падали с его кожи, как виноградины, сорванные с лозы. Тело село лицом к Брату.

— Вы не думали, что я позволю вам умереть, Ваше Величество, — сказал брат Миккел.

— Я не Его Величество, — ответило тело. — Я Бог.

Брат Миккел улыбнулся владыке.

31

ЛУКА

В ушах Луки звенела сталь, но это был не звук боя, а звук тысячи мечей, ударившихся о каменный пол тронного зала в Крепости Несры. Городская стража сдалась, и Лука завладел городом. Командир Ингран стоял рядом с ним, выпрямив спину и обнажив топор. Он затмевал Луку размерами и ростом, но Лука все еще чувствовал себя великаном среди людей, наблюдая, как мужчины складывают оружие.

— Обыщите замок, — приказал Лука. — Ищите принца Стефана, — Стефан больше не был королем, и он не стал бы называть его королем.

Две дюжины мужчин поспешили из комнаты, а Лука уставился на трон на помосте под гобеленом с изображением Просвещенного Бога в синих одеждах. Это был новый гобелен, и Лука не мог не заметить Бога с его братом на этом особом изображении.

— Снимите этот кошмар, — приказал Лука. Он не мог вынести этого зрелища.

— Ваше величество, нам нужно поговорить. Ингран указал на меньшую комнату, ведущую из длинного тронного зала. Там они нашли стол, который не был перевернут в бою. Лука последовал за командиром и сел, подумав, что уже давно не сидел в доме детства. Стул должен был ощущаться удобнее.

— Что такое, Ингран? — спросил Лука.

— Мы должны обсудить, что будет с вашим братом, когда его найдут.

Лука шаркнул ботинком по камням, неловко ерзая. Он думал об этом вопросе, и ни один из вариантов не приносил ему удовлетворения.

— Мой брат умирает, но он предатель, и его нужно судить как предателя, если он проживет достаточно долго.

— Его нельзя судить за цареубийство, его нужно казнить и быстро. Судебные процессы являются публичными и обычно заканчиваются публичной казнью. По всему королевству есть больные мужчины и женщины, которые верят, что ваш брат хороший и святой. Это даст им время разозлиться, а нет ничего более смертоносного, чем молодые злые бедняки. Вы должны убить своего брата сегодня, если он еще не мертв. Вы должны положить этому конец, чтобы начать свое правление.

Лука почувствовал тошноту, глядя на каменный пол тронного зала. Ощущение силы не длилось и минуты. Теперь он должен был думать об убийстве больного человека. Не просто человека, его брата. Мог ли он вообще пройти через это? И каким королем он будет, если не сможет принять трудное решение казнить своего брата?

«Королевство на первом месте», — подумал он. Но он молился любому Богу, который слушал, чтобы они нашли его брата уже мертвым естественной смертью.

— Вам не обязательно быть тем, кто наносит удар, — сказал Ингран. — Теперь, когда вы — король, вы можете назначить палача.

— Меня еще не короновали, — сказал Лука.

Ингран пожал плечами.

— Незначительная деталь. Государству нужен король, и вы будете сидеть на троне после того, как мы разберемся с вашим братом.

На лицо командира Инграна упали тени, затемнив его глаза, и Лука задумался, как долго он будет оставаться под контролем Золотого Совета и командиров Золотого Совета. Он хотел, чтобы брат Аксил был здесь с ним. Ему нужен был совет от человека, которому он доверял, а не от людей, которых он встретил несколько дней назад. Взгляд Луки переместился на вход в тронный зал, где он искал знакомые лица, любого, кто мог бы заставить его чувствовать себя здесь более непринужденно, более желанным. Именно тогда он увидел Таню. Она стояла рядом с Джеральдо, аккуратно убрав руки за спину, и смотрела, как людей Стефана обыскивают в поисках оружия. Ему очень хотелось подойти и поговорить с ней, но он колебался. Казалось, она почувствовала, что кто-то наблюдает за ней, и ее взгляд метнулся к нему. Лука опустил взгляд и почувствовал, как его щеки вспыхнули от смущения. Что он делал? Он должен сосредоточиться на королевстве, на своем брате, на замке. Не на ней.

— Ваше Величество.

Лука поднял голову. Он не заметил приближения солдата, так как думал о Тане. Он надеялся, что румянец на его щеках исчез.

— Мы нашли кое-что в часовне, Ваше Величество. Думаю, будет лучше, если вы сами все увидите, — солдат был молодым и коренастым, с забрызганной кровью броней. Он говорил с акцентом Зантоса, как и все его солдаты.

«Не было ни одного бойца из моего королевства», — подумал Лука. И снова он беспокоился, что его народ не примет его как своего короля.

— Это мой брат? — спросил Лука.

Солдат покачал головой.

Лука встал и последовал за молодым солдатом через замок. Многие мужчины торжественно склоняли головы, когда он проходил мимо. Другие этого не делали. Это было тревожное зрелище, тем более что они едва захватили замок, и он ожидал, что люди будут достаточно отчаянными, чтобы присягнуть на верность, спасти свою жизнь. Насколько разделенной Стефан оставил Эсталу? Он был уверен, что скоро узнает.

Тишина часовни была нарушена эхом их шагов по длинному похожему на пещеру залу. По стенам плясали тени от горящих жаровен по обеим сторонам прохода, ведущего к возвышению. Пока Лука осматривал часовню, вид у помоста заставил его двигаться по проходу быстрее. Рядом с двумя мужчинами и Братом стояли две молодые женщины в длинных розовых платьях. Женщины были красивы, с длинными каштановыми волосами, наполовину спутавшимися, наполовину заплетенными на спине.

— Серена! — воскликнул он, переходя на бег.

Через миг он понял, что второй красивой молодой женщиной была его младшая сестра Каролина. Она рыдала, протягивая к нему руки. Лука почувствовал жжение слез в своих глазах, и в его груди раздался глухой удар, который чуть не сбил его с ног, настолько он был силен. Когда он заключил младшую сестру в свои объятия, он, наконец, почувствовал притяжение от своего дома, которое он ожидал с того момента, как ступил на землю Эсталы. Он был дома. И его семья была здесь.

Каролина отодвинулась от него, отвела кулачок и изо всей силы ударила его по плечу. Лука почувствовал, как люди Инграна тянутся за мечами, но поднял руку, чтобы остановить их.