Истинная для Дракона

«Ммм, это безумие! Да, да, ещё!» Мозг отключился, тело пребывало в неописуемой расслабленности и эйфории.

И вот пальцы убраны, мужчина замедлился и вышел из меня, в анальную дырочку медленно и больно вторгся его жезл. Я дернулась и машинально сжалась.

- Нет!

- Тшшш, Энн-Мари, – дракон гладил меня по ногам и ягодицам, – расслабься, ты уже готова, это просто предубеждения. Не думай. Чуть-чуть потерпишь, а потом сама поймешь, как это хорошо.

Мой тиран нежно гладил меня по спине, ягодицам, по ногам, играл сосками. Притянул голову за волосы и впился в губы, прижав спиной к себе. Его вторая рука спустилась с груди к клитору и умелыми быстрыми движениями ласкала бутончик и лепестки, заставляя меня извиваться и часто дышать, постанывая. Когда я, в полузабытьи, начала дрожать от приближающейся жаркой волны, он наклонил меня вперед, надавив на спину, раздвинул ягодицы и снова осторожно двинулся в анальную дырочку.

Я максимально расслабилась, но всё равно было больно. Я стонала и поскуливала. На глаза навернулись слезы. Аден-Драйк очень медленно двигался вперёд-назад, с каждым разом всё глубже проталкивая своё достоинство и понемногу ускоряя темп. Одновременно он пальцами ласкал мои складочки, то проникая в лоно, то обводя клитор.

И вот я почувствовала, как жезл, будто пройдя какой-то порожек, полностью вошел в попку, двигаясь свободнее и смелее, но всё ещё осторожно. Боль постепенно утихла, на смену ей пришли новые потрясающие ощущения. Мои стоны стали громче, слившись с рыком страсти Этелхарта, бедра сами двигались в завораживающем ритме. Грудь набухла до предела, соски болели, по телу прокатывалась прохладная волна, дыхание было частым и хриплым от криков.

Его рука оставалась у моего лона и не забыла о нем. Обнежив клитор и складочки, то сжимая их, то поглаживая, ладонь ворвалась внутрь меня, закрутилась по стеночкам, заставив задохнуться. В животной горячке дракон рычал и всё яростнее вторгался в моё лоно и попку.

Ритуал достигал своего апофеоза. Я кричала, стонала, повторяя, как мантру: «Да, мой господин, да, ещё!» И мой господин крутил ладонью и бедрами, ускоряя темп. Мои разросшиеся вновь сферы соединились и закручивались по спирали. Наше сумасшедшее развратное действо ввело меня в некий теургический транс, я ничего не видела, я не слышала своих стонов, каждая клеточка тела пронзалась импульсом неземного наслаждения.

В зале возник тихий гул, нарастающий, похожий на церковный распев одного многоголосного аккорда. Помутненными глазами я глянула на толпу. Их сила, умноженная достигшей пика сексуальной энергией, сгустилась и сосредоточилась, как нимбы, в области висков. Мою голову охватил жар, который рос вместе с накрывающей меня, подступающей к клитору, лону, соскам и шее горячей волной переполняющей меня сексуальной энергии.

Этелхарт, продолжая вторгаться в попку, за волосы разогнул меня, повернул к себе мою голову и впился в губы. Жестокий его язык проникал глубоко, зубы прокусывали губы до крови. Руки жестко, грубо сжимали грудь и живот, спускались к лону, терзали клитор и возвращались к соскам.

Я, наверно, стонала всё громче и громче, я уже задыхалась от нарастающего экстаза. Аден-Драйк задрожал, зарычал громче и ускорил темп. Я стиснула зубы: наслаждение смешалось с болью. Музыкальный гул тысяч голосов слился с нашими криками.

И в тот момент, когда меня пронзила молния оргазма и моя сила вырвалась наружу, когда мой истинный дрожал от охватившего его вихря сладкого блаженства, сила тысяч стоящих на коленях вырвалась на свободу и, соединившись с моей силой, ворвалась в меня и моего дракона, охватила нас необъятным золотым пламенем, пронзая тысячами маленьких иголок-молний и вознося к седьмому (или девятому) небу от неизреченного счастья.

Над нами сияла полная, освободившаяся от тени, Луна. В зале все поднялись с колен, смеялись, даже обнимались, ощущая легкость и эйфорию освобождения от переполнявшей сексуальной энергии. Я это видела. Я теперь видела многое: темных и светлых внутри, больных и здоровых, радостных и печальных, влюбленных и ненавидящих. Я теперь могла бы увидеть затаенную злобу и предательские мысли. Мои спящие способности ясновидения были разбужены – толи инициацией, то ли многократно умноженной силой, то ли истинной любовью.

LIV

Мы вовсе не похитили силу присутствующих. Напротив, их сила, соединившись с нашей, озаренная Луной, пропущенная через любовь истинных, чистой густой волной вернулась, преображенная, каждому из них. Конечно, темные остались темными: демоны не могут изменить своей сути, как и энергики-маги, и оборотни, и вампиры. Но помыслы наполнились радостью бытия, каждый испытывал эйфорию и экстаз, как после бурного оргазма. Я видела это.

Мы с Этелхартом стояли в центре ритуального круга, одетые лишь в сияние, которое, однако, не позволяло видеть нашу наготу. Мы, восторженные, наблюдали, как наполняются счастьем все, кто был здесь. Я ощущала над головой некоторую тяжесть. Глянув на истинного, я увидела, что над ним сияет корона из золотого света.

- Мой господин, вы коронованы, – с улыбкой сообщила я Аден-Драйку.

- Как и вы, моя госпожа! – радостно ответил дракон.

Я едва сдержала порыв поднять руки и пощупать корону: как можно потрогать свет?

А в следующий миг кто-то ликующий огласил зал:

- Да здравствуют император и императрица!

И сотни голосов подхватили, единогласным хором повторив:

- Да здравствуют император и императрица!

Я смутилась и глянула на Высшего оборотня. Этелхарт нахмурился, было видно, что его не слишком привлекает перспектива властвовать над этим и каким-либо другим миром. Он всю жизнь был защитником, воином – служил Совету, выполнял поручения, охранял, стоял по мере сил на страже справедливости.

«Этелхарт, корона сама по себе не является злом. Всё зависит от тебя. Может, став императором, ты быстрее сможешь восстановить мир и спокойствие в этих землях? Мудрый Совет Старейшин убережет тебя от недальновидных поступков, как и мой проснувшийся дар провидения!»

Истинный посмотрел на меня с такой нежностью и благодарностью, что защемило сердце. Развернув меня к себе, он прошептал, но я отлично расслышала, ведь он говорил сердцем:

- Я люблю тебя, Анна-Мария, ты даже не представляешь, как я тебя люблю!

- Представляю… Я люблю тебя, Этелхарт!

Гремели славословия, а мы слились в самом нежном поцелуе, какой только можно вообразить! Я была безумно счастлива, неописуемо! И уже почти забыла, что со мной произошло совсем недавно.

Воспоминание кольнуло легкой тревогой: «Где, интересно, Колдер, Наос, Дамиан? Не могу представить, чтобы они радовались со всеми».

Я прервала поцелуй и оглядела зал, ища глазами эту троицу. Но первое, что мне отчетливо высветилось, это истинные пары: каким-то чудом во время ритуала половинки оказались рядом друг с другом, будто сила направила их. Пар было не много, но их огонечки сверкали ярко и горячо: демоны с демоницами, тигры, мустанги…

- Этелхарт! – воскликнула я, – Аллин и Шаэлин – истинная пара! Я это вижу, слышишь?!

- Я этого не знал, Энн-Мари, да и не было времени узнать, – немого растерялся дракон. – Я вернулся в замок, совсем немного опоздав, тебя похитили. Всё, что я знаю, так то, что Аллин нашел Шаэлин где-то далеко от ваших покоев, и на его руках она пришла в себя… Да, это чудесно! Я буду теперь спокоен за неё.

Глаза мои затуманились, и возникло видение.

…Аллин проснулся в своей спальне гостевых покоев от сверлящей боли в висках. Жгучая пульсация выворачивала мозг до тошноты, до зубовного скрежета. Оборотень не мог понять, в чем дело, – у него никогда не болела голова, а тем более, так мучительно. Нужно было что-то предпринять – например, найти доктора Колдера, пусть считает и поскорее уберет эту «порчу». Мустанг выпил воды и, покачиваясь и сжимая голову, со стонами вышел из покоев в коридор.

Он ожидал абсолютной предутренней тишины, но откуда-то снизу доносился неприятный гул-скрежет-шум, противоестественный для замка. Удивленный, Аллин отправился проверить, в чем дело, позабыв о своем намерении найти доктора.

Быстро идти он не мог: головная боль приносила немыслимое, совершенно незнакомое доселе страдание. И когда оборотень спустился, наконец, вниз, он был шокирован тем, что увидел в конце коридора: в огненном портале исчез Колдер, а затем темная фигура, отшвырнувшая кого-то к стене, вступила в круг, утаскивая с собой бездыханную Анну-Марию. Через мгновение портал сузился, потускнел и совсем растаял в воздухе.

От боли у Аллина темнело в глазах, но он всё же старался как можно быстрее добраться до хрупкой фигурки на полу, он уже узнал в ней Шаэлин. Девочке столько пришлось пережить!

Встав перед ней на колени, Аллин убрал с лица золотые волосы, расправил сорочку: задравшись, та обнажила стройные красивые ножки. Оборотень присмотрелся – кажется, Шаэлин дышала, нежный ротик был приоткрыт. Лицо не было уже бледно-зеленым, как раньше, на щеках проступил легкий румянец. Он приложил ухо к груди: сердце медленно, но отчетливо стучало.

Беззащитная невинная красота заставила сильнее биться сердце горячего мустанга. От прикосновения к нежной грудке перехватило дыхание, руки сами скользнули по бедрам девушки – сквозь тонкую ткань пальцы ощутили бархат горячей гладкой кожи. Сам собой вырвался стон. Непостижимым образом головная боль прошла, да Аллин и забыл о ней, он этого не заметил.

И не сдержался. Как можно было не поцеловать эти сочные нежные пухлые губки? Он втянул их своими губами, провел по ним языком – ммм, как же сладко! В паху отозвалось жаром. Он целовал её осторожно, но движения губ и языка становились всё менее безобидными.

С трудом заставив себя оторваться от Шаэлин, мустанг дернул головой. Он не смел, он не мог позволить себе совершить мерзкий поступок – воспользоваться ситуацией. Но если не остановиться сейчас, потом он просто может себя не сдержать. И случится непоправимое.

Тяжело дыша, с выпрыгивающим сердцем, Аллин взял златовласку на руки, поднялся и понес в покои девушек. Её руки безвольно свисали, длинные волосы колыхались золотой кисеёй, дыхание было совсем незаметным, и сейчас она создавала впечатление неживой.

Мысли путались в голове. Он не раз видел Шаэлин – милая, солнечная, жизнерадостная девочка. Невеста Аден-Драйка, договорная, правда, но это не меняло сути. Аллину и в голову не приходило рассматривать её с точки зрения близких отношений, она была для него как маленькая сестренка. И вот теперь он держит девушку на руках, прижимает к себе, и кожа горит от прикосновений. В паху – набухающая боль.

Оборотень вздрогнул от неожиданности и остановился: девочка, вздохнув, обняла его за шею и прижала голову к плечу. Глаза её были по-прежнему закрыты – она спала, теперь уже обычным сном: ровно дышала и изредка посапывала, губки иногда сжимались, но потом снова открывались, демонстрируя маленький влажный язычок.

Ноздри мустанга расширились, глаза потемнели, из груди чуть не вырвались храп и ржание жеребца. «Это безумие! Надо скорее её донести, иначе…» Что иначе, Аллин не додумал, не дал себе додумать, боясь своих желаний, боясь фантазий о плотском счастье.