Осенний перелом

— Просто вспомнила кое-что, — Гелли осторожно вздохнула. — Грустные детские воспоминания… Право же, не стоит о них тревожиться. Для тех, кто жив, жизнь должна продолжаться.

«Жизнь должна продолжаться», — повторяла себе Женя, пока коляска неторопливо катила по умытому вчерашним дождем городу. Цокали о каменную мостовую копыта, коляску трясло, даже мягкое сиденье не спасало. Это вам не асфальт и не такси… Привыкай, деточка, и радуйся, здесь такой экипаж — верх комфорта. Тебе, можно сказать, крупно повезло — жива, цела, и люди хорошие приютили. Знать бы еще, чего граф от нее захочет, не просто ж так столько заботы? Но почему-то Женя была уверена, что ничего плохого от графа фор Циррента можно не ждать.

Тетушка Гелли молчала, о чем-то задумавшись. Наверное, те самые «грустные воспоминания». Женя не расспрашивала. Глядела по сторонам, на красные черепичные крыши и кирпичные башенки, увенчанные медными флюгерами, на мелкие переплеты окон, кованые ограды и ворота, не по-осеннему зеленые газоны и яркие клумбы за оградами. Разглядывала встречные экипажи, прохожих, редких верховых. С удивлением понимала, что начала привыкать к чужому миру — по крайней мере, к его виду. Уже не шокируют и не вызывают ощущения исторического фильма всадники в ярких мундирах, нарядные дамы в открытых колясках, немаркие темные и серые одежды пешеходов.

Вскоре район богатых особняков сменился тесными улочками, где дома жались друг к другу, слепляясь стенами, а две коляски с трудом могли бы разминуться. Тротуары здесь едва вмещали толпу прохожих, над головой скрипели, раскачиваясь, кованые и резные вывески. Все они были старыми, потемневшими от времени, и, как правило, над входом в лавочку, булочную или мастерскую бросались в глаза вывески другие — новые, яркие, крупными буквами, которые Женя уже успевала читать, проезжая мимо. В который раз она задумалась, какому времени в родной истории соответствует этот мир. Собственное, сказанное в минуту беспросветного отчаяния, «дремучее средневековье» явно было скоропалительным и несправедливым. Печатные книги, газеты, вполне, кажется, пристойный уровень быта. Лавки колониальных товаров — то есть не просто колонии, а налаженные торговые связи. До технической революции здесь явно еще не дошли, но кто его знает, насколько влияет на прогресс магия? «Данных мало», — решила про себя Женя.

Коляска свернула, долго ехала вдоль ограды парка. За черными прутьями кованой решетки ярко желтели клены. Жене почудились крохотные радуги над кронами, она невольно поежилась, спросила:

— А здесь что?

— Чародейный сад, — негромко ответила тетушка Гелли. — Он открыт для публики только в определенные дни. Но для простых людей здесь нет ничего особенно интересного.

— А для кого есть? — осторожно спросила Женя.

— Для магов, — как само собой разумеющееся, пояснила тетушка Гелли. Даже плечами слегка пожала: что, мол, спрашивать такие глупости? А коляска свернула снова и выехала на широкую набережную.

Женя замерла, забыв о не заданном вопросе. В широкой реке отражалось синее небо, вода казалась чистой и яркой. От спуска к воде замощенную часть набережной огораживала невысокая каменная балюстрада, над ней возвышались на тонких столбах-ножках стеклянные шары фонарей. Вдалеке виднелся ажурный мост, на входе и выходе украшенный невысокими башенками. А дальше, за мостом, на том берегу, высился дворец. Белоснежный под ярким солнцем, сверкающий, словно сахарный домик, с крохотными мерцающими радугами на крышах высоких узких башен.

— Ой, — выдохнула Женя. — Красота какая… А там что?

— Королевский дворец, — слегка улыбнулась тетушка Гелли. Коляска свернула в переулок, Женя торопливо оглянулась: хотелось посмотреть еще.

— Я думала, такие дворцы только в сказках…

Дома закрыли обзор, но верхушки острых башен и радуги над ними были еще видны, и Женя смотрела, обмирая от непонятного ей щемящего чувства — будто и в самом деле увидела что-то волшебное. А потом коляску тряхнуло, колесо въехало в лужу, окатив грязной водой спешившего мимо детину, тот ругнулся трехэтажно, и Женя невольно фыркнула, очутившись вдруг вместо сказки снова в обычном мире — пусть чужом, но с такими же, в общем, людьми.

Но все-таки мелькнула мысль, что было бы здорово посмотреть на этот дворец поближе.