Вагон второго класса. Том I

* * *

Через три дня, когда Илона уже и не вспоминала про несчастного господина Хелимета с его семейными неурядицами, дядюшка Фирц снова явился на ужин, и на этот раз, кроме квакиса и пряного филе лосося, он принес с собой плоский сверток.

— Господин Фирц, такая метель, подумать только! — суетилась вокруг госпожа Эббот. — Я так рада, что вы смогли добраться до нас сквозь непогоду! Пожалуйте к столу, уж похлебка нашей Люси вас отогреет! Я, признаться, противилась, где же это видано, в приличных домах рыбацкую похлебку подавать, но Люси убедила меня, что это только название, а готовится она совсем не из того, что рыбаки варят. Ах, господин Фирц, такой аромат! Садитесь же поскорей.

Снег с дождем хлестали по окну с таким усердием, будто вознамерились присоединиться к компании в доме госпожи Эббот. Ветер яростно завывал в щелях, и Люси не сразу расслышала звук колокольчика, а когда вернулась в столовую, доложила, что пришла мэтресса Скотт, мокрая и продрогшая. Ее, разумеется, немедленно провели к столу и познакомили с матушкой.

Похлебки Люси наварила достаточно; наверное, если бы на огонек зашли еще два или три человека, всем нашлась бы тарелка горячего.

— О, рыбацкая похлебка! Впрочем, уверена, что рыбу подобного качества рыбаки стараются продать, а себе оставляют что похуже. — Морин с благодарностью взялась за ложку. — У кэба сломалась ось, другого я не нашла и пошла пешком, но недалеко отсюда упала и пребольно ударилась коленом. Увидев, что в вашем доме, госпожа Эббот, светятся окна, не удержалась от искушения хоть немного отдохнуть. Прошу прощения за вторжение, надеюсь, я не помешала вашему ужину, а?

Илона с госпожой Эббот уверили ее, что все в полном порядке. Разумеется, после ужина мэтрессу никуда не отпустили. Похолодало, дождя не стало совсем, и теперь в окно бился исключительно снег.

— Могу представить, во что превратились тротуары! Нет-нет, мэтресса Скотт, мы вас никуда не отпустим. — Госпожа Эббот, хоть в глубине души и считала, что достойная дама не будет копаться в трупах, даже если она магичка, все же к мэтрессе Скотт благоволила.

— За мной заедет кэб, и я подброшу вас до дома, — кивнул дядюшка Фирц; на том и порешили.

Пить чай устроились вокруг камина, ведь нет ничего лучше камина, когда за окном зимнее ненастье. Дядюшка Фирц наконец развернул плотную бумагу и достал акварельный портрет под стеклом в крашеной синим рамке.

— Вот они, голубки. Красивая пара.

Матушка взяла портрет, Илона пересела поближе и с любопытством рассмотрела молодого человека в черном фраке с розой в петлице и очень, очень милую, невероятно привлекательную девушку в розовом платье. Открытый взгляд, добрая улыбка — казалось, что знаешь ее давно-давно, как хорошую подругу. Но жаль, что у ее модистки дурной вкус, да и куаферы не лучшего вида. Платье было слишком тяжелым для такой нежной красоты, а кто накрутил на милой головке столько слоев локонов и завитых прядей? А многослойные бусы? Такая прическа и украшения подойдут даме в летах, вдвое старше милой девушки, которая смотрела из-за стекла.

Дождавшись, пока дядюшка Фирц вполголоса перескажет Морин Скотт историю портрета, матушка внезапно заявила:

— Господин Фирц, это фальшивка.

В мгновение ока вокруг матушки сгрудилась вся компания.

— Вы сказали, что девушка вышла замуж за этого Тиккета девять лет назад, и здесь стоит та же дата, — она показала на мелкие цифры на обороте. — Помните, когда едва не случилась война?

— Да, — кивнул господин Фирц. — Разве такое забудешь? У нас здесь три корабля на рейде стояли, ждали, как дело повернется. Хоть и далеко мы от границы, а все ж… Кхм. А свадьба Тиккета случилась, стало быть, за два года до того.

— Именно! — матушка торжествующе подняла палец вверх. — Посмотрите внимательно на платье. Ну же, господин Фирц! Ах, мужчины так мало обращают внимание на моду. Мэтресса Скотт?

— Увы, — развела руками та, — боюсь, я в этом вопросе столь же бесполезна, как и господин Фирц.

— Госпожа Эббот, вы-то должны помнить, когда носили подобные платья.

— М… Давно, — госпожа Эббот наморщила лоб. — Лет тридцать назад? Или двадцать? Но возможно, девушка выходила замуж в наряде матери, как иногда делают в семьях, которые придерживаются традиций рода? Ах, да, она же сбежала из семьи… Впрочем, мне казалось, что не так давно этот наряд снова недолго носили. Кажется, я видела картинки в журнале, — неуверенно закончила она и посмотрела на леди Горналон как ученица в ожидании оценки.

— Именно так, госпожа Эббот, — одобрительно кивнула матушка. — Это фасон моей молодости, верней, почти тот фасон. Ни треугольный вырез, ни пышные кружева вокруг запястья уже давно не носят. Складочки по лифу, рюши, слои оборочек по юбке, да еще всё вместе — видите? Это делает платье слишком тяжелым на вид, даже если сшито из шелка. В год, когда Тиккет якобы женился на дочери Хелимета, такие платья заказывали только женщины моих лет, которые не могли изменить привычкам молодости — конечно, если эти дамы живут в провинции. Появись в Брютоне на званом вечере дама в платье пятнадцатилетней давности, и ее никто не будет воспринимать всерьез! Но вот эти небольшие буфы — это уже дань современности. Такой фасон, действительно, вошел в моду шесть или семь лет назад после свадьбы Их Величеств Азалии и Оливера. Вы же помните, об этой внезапной свадьбе много писали.

— Да-да, — закивала госпожа Эббот. — Мы все так радовались, когда пришло известие, что войны не будет! Всем было жаль Ее высочество, но увы, такова судьба принцесс.

— О, это была ужасная осень, — подтвердила матушка. — Алеку пятнадцать, Илоне тринадцать, Берту и того меньше, и мы страшно боялись, что начнется война. Впрочем, неважно… Свадьбу, которая спасла нас всех, готовили в спешке, чтобы упредить заговорщиков, пока те не развязали войну. Для королевского наряда за одну ночь перешили по меркам Ее высочества чей-то заказ. Чтобы меньше подгонять, выбрали платье со шнуровкой. Только оно было белым, а здесь розовое.

Илона представила ярость дамы, чье платье отдали другой женщине, а после ее же чувства, когда узнала, кому и зачем.

— Конечно, — продолжала матушка, — об этом писало всего лишь «Солнце Риконтии»…

— Матушка, ты читаешь «Солнце Риконтии»?

— Ах, дорогая, нет, конечно. Но ты помнишь ле… хм… одна наша знакомая собирала все, что могла найти о свадьбе принца и принцессы, и ей привезли несколько газет из тогдашней столицы. Она зачитывала вслух статьи из «Солнца Риконтии»… О, это было ужасно. Разумеется, я знаю репутацию «Солнца», но в этот раз склонна верить написанному. Оттиски портрета Их высочеств в свадебных нарядах продавались во всех книжных лавках едва ли не три года, и платье было именно то, времен моей молодости! Только с буфами. Модистка убедила клиентку, что пустые плечи носить неприлично, и добавила буфы. Именно это платье выбрали для Ее высочества Азалии. Разумеется, этот фасон снова вошел в моду, хотя шнуровки больше не затягивали фигуру, а нашивались лишь для декорации. Ваш господин Тиккет утверждает, что они с госпожой Хелимет поженились девять лет назад, но она никак не могла носить это платье на своей свадьбе, этого фасона еще не существовало, он появился лишь два года спустя!

— Фасона не существовало, он появился два года спустя, — господин Фирц выудил из истории про причуды дамского гардероба самое важное. — Значит, и правда портрет фальшивый. Но как же так, ведь господин Хелимет узнал дочь, и утверждает, что не только лицо ее, а смотрит так же, стоит так же!

— Значит, тот, кто писал портрет, ее и в самом деле знал, — вступила в разговор мэтресса.

— Но свидетельство о браке подлинное, а госпожа Тиккет действительно существовала и умерла от гниения нутра, — дядюшка Фирц потер подбородок.

— Господин Фирц, — всплеснула руками матушка, — но ведь это совсем просто! Тиккет вам сказал, что дочь Хелимета сменила фамилию после побега и выходила замуж под новой, но кто вам сказал, что Джулиэтта, которая вышла замуж за Тиккета и Джулиэтта Хелимет — одно лицо? Сам Тиккет? Это могла быть другая девушка с тем же именем, вот и все! Она вышла замуж за Тиккета и умерла от гниения нутра. Дело раскрыто!

Матушка хлопнула в ладоши и улыбнулась — невероятное проявление чувств для леди Горналон, но для госпожи Горнал неудивительно. Похоже, матушка стала входить в роль. Но ее радость быстро померкла:

— О-о-о… Это значит, что в Шинтоне снова мошенник?

— Госпожа Горнал, уверяю вас, в Брютоне их намного больше, — дядюшка Фирц вовсе не выглядел радостным. Напротив, он с тоской смотрел на рисунок. — Художник рисовал госпожу Хелимет с натуры. Тиккет знает художника. Придется… м… убеждать Тиккета поделиться сведениями. Ох и не люблю я этого…

— Значит, она жива? Дочь Хелимета жива? — Илона очень хотела порадоваться и за неизвестного ей господина, и за девушку, которая решилась на побег из дома, и возможно, у нее все сложилось хорошо. Последнюю фразу дядюшки Фирца она постаралась не услышать.

— Не знаю, — признался дядюшка Фирц. — Она была жива, когда рисовали портрет, больше ничего нам неизвестно.

Илона смотрела на портрет и пыталась представить себе, как могла бы выглядеть эта девушка в модной шляпке и в платье без обилия кружев. Почему-то шляпка на воображаемую госпожу Хелимет не надевалась, и представлялась она в темном платье с невозможно открытыми плечами. Ну конечно!

— Люси, сходи в мою спальню. На комоде среди книг есть тонкие каталоги выставок. Принеси их сюда.

— Каталоги? — изумилась матушка. — Ты выписала каталоги выставок?

Илона спохватилась, что выдала себя, но было поздно. Действительно, после истории с «розовым слоном» она почувствовала острую необходимость снова приобщиться к искусству хотя бы таким образом, и выписала три каталога, невероятно дорогих, где печатали цветные оттиски, перерисованные с картин, о которых заговорили в этом сезоне. Илона выписала последние три года. Конечно, одна тонкая книжица в цвете стоила как четыре обыкновенные книги, но в конце концов, не в Крисанур же ей ехать. Разумеется, матушка не будет устраивать подсчеты расходов при публике, и можно оставить разговор на потом.

Пока же Люси принесла три каталога, и Илона быстро нашла картину. С глянцевой страницы на зрителей смотрела девушка с акварели. Художник изобразил ее в черном платье длиной до пола, но совершенно без рукавов.

«Джулиэтта Мели, актриса Консатаргского драматического театра. Портрет кисти Алоса Демини.»

Да, это определенно была она, только выражение лица другое, будто госпожа Мели пришла в зал суда давать показания. Кто в этом виноват, Алос Демини или тот, кто срисовывал картину для оттиска, было неизвестно.

Рядом облегченно выдохнул дядюшка Фирц:

— Жива, значит. Ох и обрадуется Хелимет. Как же она дитенка с этим негодяем отпустила? Значит, Тиккет — это Алос Демини. В каталогах печатается… а все туда же.

Илона удивилась. Зачем бы такому художнику, который попал в каталог столичной выставки, прикидываться безвестным учителем и втираться в доверие к господину Хелимету, доход которого весьма неплох для маленького городка, но… и только. Что-то здесь было не то.