Расколотый трон

* * *

Предвестники присоединились к нему уже возле храма. Все время недолгого путешествия они держались где-то рядом, готовые не только прийти на помощь, но и умереть по первому его зову.

Все прошло настолько гладко, что брат Анато сам поразился.

Проследить за принцем и подгадать нужное время было непросто, а спровоцировать глупых селян — легче легкого. Его расчет оказался верен, несмотря на всю нелюбовь к жрецам, Тар Валлон не стал молча смотреть, как его казнят. Несмотря на грозную славу и жестокость, Первый принц не был лишен благородства. Именно на нем брат Анато и сыграл.

Интересно, изменилось бы решение принца, узнай он, что обвинения справедливы?

Чего брат Анато не ожидал, так это появления астшанской призывающей. Неужели Астшан ищет подходы к Первому принцу? Он и предположить такое не мог — досадное упущение с его стороны. У проклятых призывателей есть неоспоримое преимущество — они не причастны к гибели Первой императрицы.

А еще это глупое нападение перед воротами! Анато не понимал причин, побудивших одного из его белых братьев спровоцировать толпу. Сомнительно, что это глупая инициатива исходила от убитого младшего жреца. Тут замешен кто-то из старших! Скорее всего, сам экклезиарх Филан.

И теперь брату Анато предстояло разобраться, что это — глупость или предательство?

Главный храм Пресветлого был одним из самых новых зданий имперской столицы. Только восемь лет назад, после помощи в подавлении мятежа Первой императрицы, Священный Белый Совет получил право построить в столице империи Арвон величественный храм, с экклезиархом и полным комплектом жрецов.

Семь долгих лет шло строительство, пока сверкающий витражами из цветного стекла и высоким посеребренным шпилем храм Пресветлого не освободился из плена строительных лесов, явив миру свою красоту и величие Солнечного бога.

Переступив порог святой обители, брат Анато подавил в себе первый, порыв пасть ниц перед священным огнем — отражением божественного света Пресветлого, а пошел дальше, вглубь храма.

Святая обитель была оскорбительно пустотой. На солнечных алтарях не курился священный ладан — приношение прихожан в дар Пресветлому. Никто не отбивал поклоны сверкающим ликам на мраморных колоннах.

Брат Анато знал, что жители империи очень неохотно тянутся к свету истиной веры. Яд Вечного Предателя, именуемый магией, слишком глубоко укоренился в их грешных душах.

Трудна задача последователей Пресветлого. Опасен путь. Но тем славнее будет победа!

«Не ради славы своей, ради вечной славы Твоей!» — брат Анато не удержался и быстро припал на колени перед одной из колон, следовавшие за ним предвестники повторили его действия, словно были его тенью. При виде света священного огня в начищенном до блеска серебряном зеркале, в душе жреца сразу же поселилось знакомое тепло. Пресветлый видит его! Пресветлый ведет! Пресветлый хранит!

Закончив короткую молитву, брат Анато встал и продолжил поиски.

Экклезиарха они нашли во внутренних помещениях храма. Столкнулись с ним нос к носу, когда тот выходил из положенных ему по статусу покоев. Назвать обширные апартаменты скромной келью не повернулся бы язык даже у самого ревностного последователя Пресветлого.

— Что? Кто вы такие!

От экклезиарха Филана несло потом и вином. Голые чресла были наспех закутаны белой тканью, в которой Анато с негодованием узнал рясу. А ведь он говорил Белому Совету, предупреждал. Филан недостоин звания экклезиарха! Мелочный человечек, для которого вера служит лишь инструментом для обделывания собственных делишек.

Увы, но интриги высших иерархов Пресветлого если и уступают интригам кланов империи Арвон, то ненамного.

— Здравствуй, брат. Неужели ты не узнал меня? — спросил Анато, добавив в голос смирения и уважения, которых, увы, не испытывал. Как это недостойное ничтожество может считаться служителем Пресветлого?

Судя по дернувшейся щеке и испугу в глазах, Филан его все же узнал. Недовольство сползло с лица экклезиарха, чтобы тут же смениться испугом. Покосившись на закрытую дверь, он замер перед Анато, словно кролик перед удавом.

— Верховный предвестник!

— Кто натравил толпу на Первого принца? — Голос Анато звучал тихо и ровно, но экклезиарх тут же вспотел, кляня себя за поспешное решение. — Мне нужен ответ… брат, — добавил Анато уже строже, но впавший в ступор и парализованный страхом Филан молчал, открывая и закрывая рот, словно выброшенная на берег рыба.

То, с каким испугом экклезиарх косился на дверь в свои покои, насторожило Анато. Грубо оттолкнув жирное тело в сторону, он открыл дверь и замер. На смятой постели испуганно кутался в простыню обнаженный юнец, явно из мелких прислужников.

— Брат мой, ты помнишь, что сказано в священный свитках? — спросил Анато. Прихватив даже не пытающегося оправдаться экклезиарха под локоть, он небрежно подвел его к юнцу и грубо толкнув на постель.

— Я все могу об…

— Да не возляжет муж с мужем. А пойманные за греховным деянием сим да очистятся пламенем.

— Верховный предвестник!

— Очистится пламенем, — по-отечески ласково повторил брат Анато, склонившись к самому его уху экклезиарха. — Я повторяю свой вопрос, кто натравил толпу невинных агнцев на Первого принца?

— Я! Я хотел показать жителям империи всю жестокость Одержимого! — Экклезиарха словно прорвало. Сбиваясь, он торопился выложить все свои планы. — Всю его кровожадность! И величие Пресветлого, способного справиться с демоническим порождением Великого Предателя! В толпе было пять флагеллянтов, они должны были напасть и покончить с этим отродьем.

«Не предатель, — с тоской подумал Анато. — Хуже — просто идиот! Пять флагеллянтов на восьмую ступень боевого мастерства. Толпа еще легко отделалась».

И теперь ему предстоит расхлебывать последствия! Мужеложество он еще мог простить, но глупость…

— Да очиститесь вы в пламени! — торжественно провозгласил Анато, отступив от постели.

Юнец завизжал. Экклезиарх дернулся, попытался встать. Поздно! Огненная плеть перерубила стойки ложа, парчовый балдахин упал вниз, поймав любовников словно сетью. Вспыхнуло противоестественно яркое и горячее пламя. Один удар сердца и все ложе было охвачено им. Крики сгорающих заживо людей быстро перешли в хрипы, затем стихли и они.

Оставив провонявшие дымом и тошнотворным запахом горелого мяса комнаты, Анато вернулся храмовый зал и пал ниц перед священным огнем.

— Прости Пресветлый за использование грязной силы Предателя. Только ради вящей славы Твоей. Ради воли Твоей. Ради всеобщего блага и торжества вечного света беру на себя этот тяжкий грех.