Огонь и вода

Глава тридцать седьмая, в которой Катрин хочет начать новую жизнь

Утром пятницы Катрин проснулась в своей спальне в отцовском доме и не сразу поняла, что она здесь делает. А потом поняла… и едва справилась со слезами. Потому что всё хорошее в её жизни закончилось.

Да, кому-то выпадает долгая и счастливая жизнь. Кто-то иначе устроен, наверное, или иначе воспитывался, или просто умеет так, чтобы вместе, и не причинять друг другу боли. Как воспитывали ту, древнюю, принцессу Катрин, что она прожила со своим Рыжим много-много лет? Что ей помогло? Какое абсолютное заклинание она знала? Чего не делала никогда ни в коем случае?

Сейчас Катрин чувствовала себя полной дурой во всех ссорах, которые случались у них с Вьевиллем. Она не договорилась о внешнем вмешательстве в заказ, она дёрнулась, когда он общался со своими приятельницами в привычном для них стиле, она не предупредила его об интересе отца. Да и просто она считала для себя приемлемым где-то работать и делиться с отцом разного рода информацией о работе, зная, что он будет эту информацию использовать в своих целях! Она искренне считала, что так правильно, потому что для Роганов. При том она сама даже и не пыталась называться этим именем, как же, это ж сразу же признаться, что она – оттуда, и привлечь к ней внимание!

О да, человек с фамилией Роган может что-нибудь возглавлять, или мелькать в прессе по важным поводам, или заниматься благотворительными проектами, как мама в годы замужества, или избраться в парламент, как Франсуа. А лезть в скважину не может. То, что позволено быку, предосудительно для… как там его звали, древнего имперского бога? Не важно. Не позволено, в общем.

Значит, сиди и не высовывайся. Что, Феликс хотел куда-то там уехать? Вот и славно. Значит, можно стать отцовским личным помощником, она справится. И забыть, не думать, не чувствовать, не говорить себе, что если бы…

Вчера она ушла спать рано, отец ещё не вернулся домой, и Франсуа ещё не вернулся домой. И ни с кем она своё возвращение не обсудила, и никто не задавал ей вопросов, на которые она не хотела бы отвечать. Может быть, сейчас все они тоже уже разошлись по делам?

Катрин взглянула на часы – дело к полудню. Нужно встать, умыться, что-нибудь съесть… Эх, это Анриетта выбирается из своей комнаты в футболке и трусах, а в квартире Вьевилля они и вовсе не думали о том, во что одеты, и одеты ли. Здесь можно договориться, чтоб приносили завтрак в комнату, но об этом следовало подумать заранее. Вчера. А вчера она не была способна думать об организации жизнедеятельности никак. Просто заползла в нору и там упала.

Катрин привела себя в минимально пристойный вид и выбралась наружу. Её тут же засекли представители многочисленной прислуги и спросили, что она желает на завтрак и подойдёт ли ей малая гостиная. Подойдёт. Ей всё подойдёт. Ей сейчас нет никакой разницы.

Отец появился, когда Катрин сидела с пустой чашкой в руках, и думала – стоит ли шевелиться, чтобы попросить наполнить кувшинчик арро ещё раз. Или так сойдёт. В её жизни никогда не было места этому «так сойдёт», потому что… Это не для Катрин де Роган, как бы там она ни называлась.

- Добрый день, Катрин. Что случилось? Почему ты не на работе?

Отец оглядел гостиную и её тоже, что-то понял, взял зеркало и позвал кого-то. Попросил убрать со стола то, что там было, и подать новую порцию арро и закусок. Всё это мгновенно принесли, а потом он закрыл дверь и запечатал от прослушивания.

- Рассказывай.

- А нечего рассказывать, - пожала она плечами. – У меня нет больше работы. Это должно было когда-то случиться,  и вот оно случилось.

- Что именно случилось? Мне казалось, ты довольна и этим местом, и тем, что ты там делаешь.

- Была довольна, всё верно. Но когда стало известно, что у меня есть привычка рассказывать тебе разные детали о тех местах, где я работаю, это почему-то не вызвало понимания. Ты не знаешь, почему? Вот, скажем, ты бы узнал, что кто-то из твоих ведущих сотрудников делится внутренней информацией о «Четырёх стихиях» где-нибудь ещё, что бы ты сделал с таким человеком?

- Наказал бы, - мгновенно отозвался отец.

- Значит, я ещё легко отделалась.

Отец нахмурился.

- Рассказывай, пожалуйста. Что именно произошло?

- А произошло то, что какой-то доброжелатель, имеющий доступ к записям с камер твоего кабинета, скомпилировал из этих записей чудное видео. Если верить которому, я чуть ли не обо всех происходящих в «Волшебном доме» событиях тебе докладываю. И  о его нынешнем главе говорить тоже не стесняюсь.

- Но постой, ты ведь ничего толком и не говорила!

- Да, но кого это сейчас интересует? Никто не захочет иметь в штате бомбу замедленного действия. Я больше нигде не смогу работать, ясно тебе? Всё, канал информации прекратил свою работу, Навсегда. Вместе со всеми моими карьерными перспективами, кажется. И я бы посоветовала тебе проверить, кто там имеет доступ к твоим камерам и записям с них. Ты ведь не только со мной там разговаривал, как я полагаю, - Катрин горько вздохнула и уставилась в чашку.

Отец похолодел.

- Так. С записями я разберусь. Сегодня же. А ты немедленно прекрати паниковать и говори по делу, будь добра. Тебя уже уволили?

- Формально я ещё не подписывала никаких бумаг, но думаю, это не за горами.

- Вот и не подписывай. Тебе там нравилось? Возвращайся, как будто ни в чём не бывало, и работай.

- Ты с ума сошёл? – горько усмехнулась Катрин. – И кто мне там теперь будет доверять? Ты сам бы стал доверять такому сотруднику?

- Поработай с людьми. Улыбнись, кому надо, ты умеешь. Где-то выслушай, где-то просто посмотри. Это несложно. Люди имеют свойство забывать то, что уже случилось, и акцентироваться на тех бедах, что есть сейчас.

- Сам выслушай, хорошо? Признай уже, что проект со мной потерпел крах. Всё, точка. Я больше не смогу быть тебе полезной, никогда. Тебе придётся найти другого сотрудника, если тебе так важен свой инженер-водник. И… нового шпиона тоже.

- Катрин, ты не просто инженер-водник, ты моя дочь. Мне очень жаль, что ты сейчас так сильно огорчена и не слышишь меня.

- Так и ты тоже не слышишь меня. Я провалилась, понятно? Теперь я смогу вернуться в эту сферу только под совсем другим именем и на краю света. Где никто не знает ни меня, ни тебя.

- Ты можешь выйти замуж, родить пару детей, и вернуться через несколько лет. Все забудут.

- Интересно, за кого это я могу выйти замуж? – всхлипнула Катрин.

- Мы подумаем. Я, признаться, обходил вниманием это соображение, пока ты с готовностью работала, но ты ведь можешь и не только работать, правда? У меня есть неженатые партнёры, а у некоторых – неженатые сыновья. Я рассмотрю этот вопрос.

- Даже и не думай. Ещё не хватало. Ты испортил мне карьеру, теперь хочешь испортить ещё и всё остальное?

- Почему я испортил тебе карьеру? – нахмурился отец. – Катрин, мы с тобой обсудили всё это, когда ты выпустилась из академии. И ты совершенно не возражала, как мне помнится!

- Ещё бы, что я там понимала-то, когда выпустилась из академии! А ты понимал больше, мог бы подумать, что всё оно закончится в один прекрасный день вот так!

- Могло и не закончиться, - отец оставался невозмутимым. – Катрин, успокойся. Я скажу, чтобы тебе принесли каких-нибудь отваров из целительской аптеки. Поговорим вечером, или даже завтра утром. Я узнаю, что там с камерами, и о твоём замужестве тоже подумаю. В конце концов, у меня должны быть внуки.

- От Франсуа, вероятно, - Катрин подскочила, одним махом снесла отцовскую защиту и выскочила из гостиной.

Она пришла к себе, упала на постель и разрыдалась. О нет, отец – не тот человек, который предложит помощь и поддержку, он просто будет думать, как использовать её дальше в семейных интересах – исходя из текущей ситуации. И чтобы не использовал – нужно просто уйти. Найти в себе смелость и силы. Как Анриетта. Как Жиль. Или… как она сама. Что она за тряпка-то, в конце концов?

Катрин снова собрала в кучу свои три сумки. Вызвала такси. Ей удалось выбраться из дома так, что её увидел только привратник, но ему она показала кулак, как это делал Вьевилль, и на удивление – сработало.

Такси высадило её в таком месте, где никому не придёт в голову искать Катрин де Роган – на площади Революции. Она села на лавку, достала телефон и принялась просматривать объявления о сдаче квартир. Хоть каких-нибудь. Существовала возможность, что отец перекроет ей доступ к находящемуся в семейном банке личному счёту, нужно успевать. Вообще нужно вывести хотя бы часть денег, мало ли, как будет дальше? Но сначала квартира. Слёзы текли и мешали смотреть, но она смотрела, смотрела, смотрела… и ровно ничего не понимала в том, что видела.

Звонок раздался посреди этого всего, и звонил Андре Флери. Катрин вытерла нос и ответила.

* * *

Когда Рыжий вылез из машины и увидел на лавке под фонарём знакомую белокурую голову, дрожащие плечи, связанные в узел ноги и кучу сумок рядом – у него сердце пропустило удар. Да что с ней такое? И с ним что такое? Где она была последние сутки и почему опять сидит на улице с вещами?

Да и площадь Революции – место то ещё, и район так себе. Когда-то двести с лишком лет назад тут стоял дом одного долбанутого мага, которого прибили совершенно правильно, потому что от него было больше вреда, чем пользы, всем, и магам, и простецам. Мага пришибли, хоть и непросто это далось, его дом сожгли, несмотря ни на какие охранные приблуды, да и кончились они, наверное, со смертью-то хозяина. А борцы за правду потом воодушевились и пошли громить магов дальше, и так началась великая революция. Хрен знает, что в том великого, потому что после десяти лет беспорядков пришёл Наполеон и надавал всем по башке, и навёл порядок, даром, что простец. А потом ещё и женился на деве из Фиалочкиных предков, чтобы и вашим, и нашим. И благодаря тому Роганы проболтались наверху ещё лет семьдесят.

А сейчас посреди площади типа памятник – доска на постаменте, на ней написано то самое, что написали разрушители, и так же грамотно. Мол, здесь жил маг-преступник, и ещё хрень какая-то, да ещё и в стихах. А теперь здесь будет площадь с цветочками и можно гулять. Только никто тут ни хрена не гуляет – потому что здесь, как бы сказала Фиалочкина знакомая крутая землеройка, аномалия. Ещё бы – простецы убили мага, и им ничего за это не было. Да было, наверное, каждому, не могло не быть, просто история о таких вещах обычно умалчивает. И уж конечно, никакой магической подсветки такому памятнику не сделали. И цветы тут не растут, сколько ни пытались посадить. Зато – площадь Революции.

И вот в таком охеренном месте сидит на лавке и ревёт Катрин де Роган. Невероятно.

Рыжий подошёл к ней – никакой реакции. Ревёт, сжимает в руках телефон.

- Катрин, слышишь меня?

- Годфри? – ну, хоть голову подняла, и то хорошо.

- А ты думала, привидение давно покойного господина де Реньяна? Что ты тут делаешь? Кого ждёшь? Согласись, не самое лучшее место для ожидания кого бы то ни было.

- Я… ищу объявления о срочной сдаче квартир.

- Когда срочно, номер в гостинице быстрее. А что там делать? Рыдать?

- Не знаю. Наверное.

- Значит, так. Поднимаешься на ноги и пошли.

- Куда?

- В машину. Потом в офис. Там найдём твой схрон, дадим его специалистам, и после уже подумаем, что делать.