Королевская школа. Часть 2. Ария

Как я не хотела, но все же пришлось стать объектом пристального внимания всех вокруг. Не потому, что я женщина. Слабый пол служил на фронте, я заметила нескольких кухарок и прачек. Одни чистили овощи на улице у обоза, другие снимали постиранное белье. Медсестры в белых халатах бегали от полевого госпиталя через дорогу к колодцу. Но арии, да еще и маги, были редкими гостями на передовой. Меня провожали испытующими взглядами, настороженными, недоверчивыми. «Крей, та самая Крей. Неужели маг? Разве они остались?» Ничего нового, еще герр Лукаран говорил, что люди давно перестали верить в существование магов. «Скоро мы и вовсе превратимся в легенду», – мысленно усмехнулась я, подумав, что реально магических семей осталось уже четыре, так как единственный сын Горна погиб несколько лет назад.

Там вообще была мутная история. И как журналисты ни копали, ничего сверх официальной версии – убийство при ограблении, выведать не смогли. Как арий, наследник магической семьи, богатейший аристократ оказался в трущобах? Зачем ввязался в драку, если мог просто отдать деньги, драгоценности и остаться жив? Я тогда еще жила у Марты и новости к нам доходили с большим опозданием. Единственного сына Горна лечили лучшие лекари Шалира, но ничего сделать не смогли. После смерти наследника Горн перестал появляться в столице, а после и вовсе превратился в затворника.

До вожделенной рощи оставалось совсем чуть-чуть, когда я услышала громкое ржание и топот множества копыт. За деревянной оградой, в загоне, толпились кони. Те самые две сотни голов, прибывших вчера. Как-то сами собой ноги понесли меня к ним.

Хорн, серьезный, сосредоточенный переходил от одной лошади к другой, рассматривал зубы, ноги, трогал живот. Немного постоял рядом с норовистым жеребцом, которому не нравилось происходящее. Что-то тому втолковал. Конь, прислушиваясь, кивал головой, периодически бодая Хорна в грудь. Если бы я не знала, что у Тора нет способностей к магии, я бы подумала, что они общаются.

Мимо воли я загляделась на молодого мужчину, столь непохожего на себя прежнего. Он так органично смотрелся рядом с лошадьми, словно сам был чистокровным скакуном. Как же полковник мог не заметить явно аристократические черты лица конюха? Волевой подбородок, высокий лоб, ровный породистый нос, подтянутую худощавую фигуру, элегантную даже в простой солдатской форме.

И тут я обнаружила, что не одна наблюдаю за Хорном. Справа у ограды стояли две молоденькие медсестры. У обоих на лицах цвели лучезарные призывные улыбки. Девушки смущенно хихикали, игриво толкали друг друга локтями, пытаясь привлечь внимание красавчика. И пусть Хорн никак не показывал своего интереса в ответ на их заигрывания, настроение испортилось.

«Конечно, он всегда в центре внимания женского пола. Хоть арием, хоть конюхом». Пора уходить. Не хочу выглядеть очередной поклонницей.

Вдруг Хорн обернулся. Наши глаза встретились и словно прикипели друг к другу. Теперь бы, если я и захотела, не смогла бы незаметно уйти. Тор оставил коня на помощника и решительно направился в мою сторону.

Сердце заколотилось, я испуганно сглотнула, одновременно и желая, и не желая встречи. Да, поговорить нужно, расстались мы далеко не на дружественной ноте. Много всего за год произошло. Скандал с отцом, его неожиданный подарок, исчезновение.

– Значит, прячетесь здесь, герр Хорнок? На фронте? – я была рада, что мой голос прозвучал насмешливо и легкомысленно, так, как я обычно веду пустую светскую беседу. – Достойнее места не нашлось для применения ваших многочисленных талантов?

– Я не прячусь, – ответил Хорн, останавливаясь у ограды, бросая недовольный взгляд на стоящих за моей спиной гвардейцев.

– Конечно, проще ухаживать за лошадьми, чем разгребать ту кучу проблем, которые вы и ваш отец после себя оставили.

Торус невесело усмехнулся и одним слитным сильным движением перемахнул через забор, оказываясь на моей стороне. За спиной девушки восхищенно ахнули. Хорн элегантно протянул локоть, на который я опустила ладонь, и повел в сторону рощи.

– Так, значит, ты приехала на фронт, чтобы разыскивать уклоняющихся от службы королю выпускников школы? – от мягкой иронии в его голосе мне захотелось улыбаться. Он явно был рад меня видеть, и от этого внутри стало тепло.

Обернувшись, я отрицательно махнула рукой телохранителям. Те немного отстали, но все равно упрямо шли за нами.

– Ты прекрасно знаешь, что мы встретились случайно, – пробормотала смущенно, мысленно решив, что Хорн прав, давно пора перейти на «ты». Я сама ставлю себя в неловкое положение, продолжая «выкать». По титулу мы равны, даже если Велир лишил сына наследства, приставки арий он лишить его не может.

Хорн выразительно приподнял бровь, оценив мою уступчивость.

– Предательством является игнорировать нужды королевства, – продолжила я менторским тоном, – заниматься высокородному арию тем, чем мог бы заниматься простой крестьянин. Забыть то прекрасное образование, которое дала тебе школа.

– Я словно слышу голос нашего правильного ответственного Эдварда, – фыркнул Тор, – вы так сблизились, что ты стала его точной копией?

Иногда я действительно ловила себя на мысли, что выражаюсь, как Эдвард, нравоучительно и бесцветно, точнее, как будто мне под пятьдесят, и я устала от жизни. На самом деле я была смущена. Пыталась вести себя как настоящая ария, умудренная опытом женщина, но получалось плохо.

– Да, я близка с Эдвардом, – подтвердила сухо, – он самый благородный и добрый человек, который…

– Может, хватит его хвалить?! – прервал Хорн резко. Маска добродушия слетела с него в мгновение ока. – Я читал твою пафосную статью в утреннем Шалире. Жалкая попытка поднять рейтинг королевской семьи.

Да, его слова продиктованы ревностью, но все равно неприятны. Я замкнулась и молча пошла вперед, стараясь обрести то безучастное ледяное равнодушие, которым я окружала себя во дворце.

Мы, наконец, добрались до рощи. Она оказалась маленькой, не более двух десятков тоненьких молодых деревьев. Но для пустынной засушливой земли и эта крошка была богатством.

– И это твоя цель? – я с ироничной усмешкой кивнула на оставшийся за нашими спинами загон. – Твое призвание? Глупо прятать талант и работать обычным конюхом. Когда как мог бы…

– Я буду заниматься тем, чем хочу, и ты мне не указ, вместе со своим любовником, – раздражение Хорна не угасло, наоборот, набирало обороты.

– Ты как был эгоистом, так им и остался, – досадливо произнесла я, останавливаясь у юной березки, – а ведь из-за твоего «нет» в храме заварилась вся эта каша, которую нам с Эдвардом пришлось разгребать. Как, совесть не проснулась?

– Совесть? – взвился мгновенно Хорн. – Ты мне говоришь о совести?

Вдруг он схватил меня за плечи и прижал к деревцу. Пальцы впились в кожу. Лицо приблизилось к моему так близко, что я увидела темно-синий кружок на глазной радужке.

– Уж кто бы говорил, – жаркий шепот обжег губы, – ты ведь тоже работаешь не по профилю? Получила назад и титул, и поместья через постель короля.

От гнева потемнело в глазах. Я неосознанно рванула вперед, и мы почти столкнулись носами.

– Ты мне сам предлагал богатство и тоже через постель, – прошипела зло, не контролируя себя, – разница лишь в том, что Эдвард смог отбелить имя моего отца, а что ты мог предложить, кроме жалкого провинциального поместья?

Тор угрюмо молчал. Я уничтожительно фыркнула, отшатываясь назад и отводя взгляд.

– Да у меня сейчас десяток, таких как оно, даже лучше, – желая уязвить Хорна, я откровенно лукавила. Фабрия мне очень понравилась, она действительно стоила всех поместий вместе взятых, но Торусу об этом знать не обязательно.

Лицо мужчины болезненно скривилось.

– Значит, все-таки товарно-денежные отношения? А говорила, что выше этого.

– Мне не нужно твое поместье, забирай обратно! – почему я шиплю, как раздраженная кошка, и все волоски дыбом? Ведь с другими я могу сдерживать злость и возмущение, не позволяя переходить границы. Было всякое, и в школе, и во дворце. Только с Хорном не могу держать себя в руках. И не хочу.

– Оно останется у тебя! Я своих решений не меняю! – проскрежетал он гневно, тяжело дыша. Глаза опустились на мои губы и застыли там намертво, не мигая. Кадык нервно дернулся, кожа на скулах натянулась.

Я замерла, боясь пошевелиться и дать ему хоть какой-то знак, дать повод наброситься, потому что видела, что он на гране. От Хорна шел такой жар, что у меня выступила испарина и пересохли губы. Очень хотелось их облизать, но я интуитивно понимала, что делать этого нельзя. Злость испарилась, дав место другим чувствам. Странным, абсолютно новым для меня. Мы было и страшно, и любопытно. В мыслях – хаос, смятение, паника. И в то же время я чувствовала необъяснимую правильность происходящего, непонятную жажду продолжения, восторг от близости именно этого конкретного мужчины.

Наверное, этого я ждала, этого мне хотелось. Когда ночами просиживала над бухгалтерскими книгами, когда монотонно делала заготовки ружей, когда устраивала приемы и чаепития с дипломатами. Этого – живого, настоящего. Чувств, эмоций, переживаний. Почему я их испытываю только с ним? Почему ни с кем другим так не грохочет сердце, и не перехватывает дыхание? Я стиснула руки за спиной, цепляясь за ствол деревца, одновременно и желая шагнуть вперед, и сбежать отсюда так далеко, как только смогу.

Тор шумно сглотнул и качнулся в мою сторону. Зрачки расширились и затопили голубую радужку, превратив глаза в темные провалы. Я вдохнула запах пота, пыли, лошадей. Его настоящий запах. Голова закружилась, ослабели ноги.

– Дени… – прошептал он хрипло. Я оцепенела, все мысли вылетели из головы. От его проникновенного «Дени» кожа покрылась мурашками.

– Ты когда-то спросила, люблю ли я тебя… Я сказал, что не верю в любовь. В моем окружении никто о ней не говорил, и никто ее не испытывал.

Сердце суматошно заколотилось. Я смущенно опустила голову, не в силах смотреть ему в глаза, потому что видела в них бушующее море эмоций, и боялась, что оно меня подхватит, закружит, унесет бурным потоком, и я больше никогда не смогу самостоятельно выплыть.

– Если то, что я чувствую к тебе, это любовь, то мрак ее раздери, – я удивленно моргнула, недоумевая. Первой мыслью было – послышалось. Слишком режущим был диссонанс между проникновенными словами о любви и злым ругательством. Я ждала обычного традиционного признания, но Хорн в очередной раз меня поразил. – В бездну! – еще раз с силой повторил он, хмурясь, – Это постоянное выматывающее беспокойство, дикая ревность, жуткий голод, который невозможно унять ни с кем другим. Нельзя жить в таком состоянии постоянно. Это… – он запнулся, – …больно. Нестерпимо. Зверски.

Я молчала, ошарашенная признанием. Это совсем не то признание в любви, которое мне бы хотелось получить. От него щемит сердце, и на душе горько.

– Я удивляюсь, как не сошел с ума, когда ты стала фавориткой Эдварда. Знаешь, что со мной было после того бала? – Хорн желчно усмехнулся. – Я реально попал в ад, почувствовал на своей шкуре, что значит это слово. И мне пришлось выбирать… Сохранить рассудок, изменив свою жизнь, или свихнуться.