Уроки мудрости

Уроки восточно-азиатской медицины

Между моей первой беседой с Маргарет Локк и моей дискуссией с Манфредом Поркертом пролегает семь лет интенсивных исследований. С помощью многочисленных друзей и коллег мне удалось постепенно собрать вместе различные фрагменты новой концептуальной системы холистического подхода к здоровью и исцелению. Необходимость такого подхода стала очевидной для меня еще со времени Майских лекций, и после встречи с Локк я стал замечать контуры новой концепции, которая должна будет постепенно проясняться через несколько лет. В своей окончательной формулировке она должна была представить системный подход к здоровью, соответствующий системному взгляду на жизнь, но в те далекие дни 1976 года я был еще очень далек от такой формулировки.

Философия классической китайской медицины казалась мне очень привлекательной, поскольку она полностью отвечала тому мировоззрению, которое я исследовал в «Дао физики». Серьезная проблема заключалась в том, в какой степени китайскую систему можно адаптировать к нашей западной культуре. Мне очень хотелось обсудить это с Локк, и несколько недель спустя после нашей первой встречи я опять пригласил ее на чай с целью поговорить об этой конкретной проблеме. К тому времени мы с Маргарет уже достаточно хорошо знали друг друга. Я пригласил ее в качестве лектора на мой семинар «За пределами механистического мировоззрения», организованный в Беркли. Я познакомился с ее мужем и детьми и провел много часов, слушая замечательные рассказы о их встречах с японской культурой.

Локк сразу же предупредила меня о подводных камнях при сравнении медицинских систем из различных культур. «Любая медицинская система, – утверждала она, – является продуктом истории и существует внутри конкретного экологического и культурного контекста. Это относится и к западной медицине. Если этот контекст изменяется, то меняется и медицинская система. На нее будут влиять экономические, политические и философские концепции. Поэтому любая система здравоохранения уникальна в конкретную эпоху и в конкретном контексте».

Осознав эту ситуацию, я выразил сомнение по поводу пользы изучения медицинских систем других культур.

– Я сильно сомневаюсь в полезности любой медицинской системы в качестве модели для другого общества, – ответила Локк, – и фактически мы не раз были свидетелями того, как западная медицина «ударяла в грязь лицом» в развивающихся странах.

– Может быть, – предположил я, – цель межкультурных сравнений состоит в том, чтобы использовать другие системы не как модели для нашей культуры, а скорее как зеркало, с помощью которого мы можем понять преимущества и недостатки нашего собственного подхода.

– Это действительно может быть очень полезным, – согласилась Локк, – и, знаете, вы убедитесь, что не все традиционные, культуры применяли холистический подход к здравоохранению.

Это замечание показалось мне весьма интересным.

– Даже если подходы этих традиционных культур не являются холистическими, заметил я, – их сегментированные или редукционистские методы могут отличаться от тех, что доминируют в нашей современной научной медицине. И понять эту разницу, очевидно, бывает очень полезно.

Локк согласилась со мной и в качестве иллюстрации рассказала мне историю о традиционной церемонии исцеления в Африке, во время которой лечили кого-то от порчи. Целитель собрал всю деревню на продолжительный политический митинг, на котором все население разделилось по родам, каждый из которых выдвинул свои обвинения и требования. В это время больной лежал на обочине дороги, обделенный вниманием. «Вся процедура имела, в первую очередь, социальный характер, – пояснила Локк. – Больной является просто символом конфликта внутри общества; и лечение в этом случае, конечно, не было холистическим».

Эта история привела нас к долгой и интересной беседе о шаманизме, области, которую Локк изучала достаточно подробно, но которая мне была совершенно незнакома. «Шаман, – рассказала она мне, – это мужчина или женщина, которая по своей воле способна войти в необычное состояние сознания для того, чтобы установить контакт с миром духов от имени членов его или ее сообщества». Локк настаивала на исключительной важности последней части определения, и она также подчеркивала тесную связь между социальным и культурным окружением пациента и шаманскими идеями о причинах болезни. В то время как внимание западной научной медицины всегда было сосредоточено на биологических механизмах и физиологических процессах, которые служат признаками болезни, основной объект шаманизма – социокультурный контекст, в котором возникает болезнь. Динамика болезни либо вообще игнорируется, либо ей придается второстепенное значение. Когда западного врача спрашивают о причинах заболевания, объясняла Локк, он говорит о бактериях или физиологических нарушениях; а шаман, вероятно, расскажет о зависти, ревности и жадности, ведьмах и колдунах, о прегрешениях членов семьи больного или о чем-нибудь еще, в чем они или его семья нарушили моральные устои.

Этот комментарий надолго запомнился мне и годы спустя очень помог мне осознать, что центральной теоретической проблемой современного здравоохранения является разделение понятий, относящихся к процессам болезни и источникам болезни. Вместо того чтобы выяснить причины заболевания и попытаться изменить условия, которые ее вызвали, медики-исследователи фокусируют свое внимание на механизмах протекания болезни, с тем чтобы на них можно было воздействовать. В современном медицинском мышлении именно эти механизмы, а не источники часто рассматриваются как причина болезни.

Пока Локк говорила о шаманизме, она часто ссылалась на «медицинские модели» традиционных культур, как она делала и ранее при обсуждении классической китайской медицины. Это меня несколько смущало, особенно когда я вспоминал, что участники Майских лекций часто упоминали понятие «медицинская модель» в связи с западной научной медициной. Поэтому я попросил Локк пояснить мне эту терминологию. Она предложила мне, при ссылке на теоретические основы современной медицины, употреблять термин «биомедицинская модель», так как в нем отражен тот акцент на биологические механизмы, которые отличает современный западный подход от медицинских моделей других культур и от моделей, сосуществующих с ним в нашей собственной культуре.

«В большинстве сообществ существует плюрализм медицинских систем и взглядов, – пояснила Локк. – Даже в наше время шаманизм все еще является важной медицинской системой в большинстве стран с преобладанием сельской местности. Кроме того, шаманизм все еще очень живуч в крупнейших городах мира, особенно в тех, где живет много недавних иммигрантов». Она также сказала мне, что она предпочитает говорить «космополитическая», а не «западная» медицина, и «восточно-азиатская», а не «классическая китайская» медицина». Эти термины дают лучшее представление о масштабе распространения этих систем.

Теперь мы подошли к моменту, когда я мог задать Локк вопрос, который интересовал меня больше всего: «Как мы можем использовать уроки восточно-азиатской медицины для развития системы холистического здравоохранения в нашей культуре?»

– На самом деле вы задаете два вопроса, – ответила она. – В какой степени восточно-азиатская модель холистична и какой из ее аспектов может быть использован в нашем культурном контексте.

Я еще раз поразился четкости и систематичности подхода Локк и попросил ее прокомментировать первый аспект проблемы – холизм в восточно-азиатской медицине.

– Здесь было бы полезно различить два вида холизма, – заметила она. – В более узком смысле холизм состоит в рассмотрении всех аспектов человеческого организма в их взаимосвязи и взаимозависимости. В более широком смысле он кроме этого означает признание того, что организм находится в постоянном взаимодействии с природной и социальной средой.

– В первом, узком, смысле восточно-азиатская медицина, безусловно, холистична, – продолжала Локк. – Ее практики верят в то, что их методы лечения не только устранят основные симптомы заболевания пациента, но и окажут влияние на весь организм, который они рассматривают как динамическое целое. Однако в более широком смысле китайская медицина холистична только теоретически. Взаимозависимость организма и окружающей среды учитывается при диагностике болезни и широко обсуждается в медицинской классике, но когда дело касается терапии, то ею обычно пренебрегают. Видите ли, большинство современных практиков не читали классических текстов; их, как правило, изучают ученые, которые никогда не практиковали медицину.

– Итак, восточно-азиатские врачи холистичны в широком экологическом смысле только в своей диагностике, но не в терапии?

– Да, это так. Когда они ставят диагноз, они массу времени уделяют разговорам с пациентом об их работе, семье, эмоциональных состояниях, но, когда дело доходит до терапии, они концентрируют внимание на диетических рекомендациях, травной медицине и акупунктуре. Другими словами, они ограничивают себя методами, которые управляют процессами внутри организма. Я не раз наблюдала это в Японии.

– Было ли это характерно для китайских врачей в прошлом?

– Да, насколько нам известно. На практике китайская медицина, вероятно, никогда не была холистической в том, что касается психологических и социальных аспектов заболевания.

– Как вы думаете, в чем причина этого?

– Ну, частично она заключается в сильном влиянии конфуцианства на все аспекты китайской жизни. Как вы знаете, конфуцианская система в целом касалась поддержания социального порядка. Заболевание в конфуцианской традиции проистекает от неадекватной адаптации к законам и обычаям общества, и единственный путь к выздоровлению человека лежит через его изменение так, чтобы он соответствовал данному социальному порядку. Мои наблюдения в Японии убедили меня в том, что такой подход все еще глубоко коренится в восточно-азиатской культуре. Он лежит в основе медицинской терапии как в Китае, так и в Японии.

Мне стало ясно, что в этом основное отличие восточно-азиатской медицины от того холистического подхода, который мы теперь пытаемся разработать на Западе. Наша концепция, чтобы быть истинно холистической, должна была бы включать в качестве важнейших составляющих психологически ориентированные терапии и социальный активизм. Маргарет и я, оба руководимые своим политическим опытом 60-х, достигли полного согласия по этому вопросу.

По ходу беседы с Маргарет Локк меня не покидало сильное чувство, что философия, лежащая в основе восточно-азиатской медицины, во многом согласуется с новой парадигмой, возникающей в недрах современной западной науки. Более того, для меня было очевидно, что многие ее характеристики должны стать важными аспектами нашей новой холистической медицины – например, взгляд на здоровье как на процесс динамического равновесия; внимание, уделяемое постоянному взаимодействию между человеческим организмом и его природным окружением, и важность превентивной медицины. Но с чего начать внедрение этих аспектов в нашу систему здравоохранения?