Гранитный чертог

– Твой отец использует колдовство? Приходилось слышать, как люди рассказывали, будто он может перемещаться очень быстро. Сотни верст за день.

Рогл снова встрепенулся. За время молчания он уже успел понуриться, прислонившись спиной к стене.

– Я не знаю. Он проводит ритуалы, приносит в жертву Хозяину пленников, которых забирает в деревнях. Но он никогда меня с собой не брал и никогда не уезжал надолго. Только об одном знаю, – парень замялся.

– Ну?

– Некоторое оружие вельдов отравлено. Не все. Чаще всего стрелы.

У Хальвдана похолодело в груди. После он не мог вспомнить, о чем подумал в первый миг: о том, что ждет войско после того, как князь поведет его на вельдов, или о том, что будет с Младой.

– И как с этим бороться?

– Никак, – вельдчонок заметно вжался в стену. – Отравление нельзя излечить. Никто после такого не выживает. Наверное, потому что отравление наложено колдовством.

– Что ты несешь?!

Позабылось все, что Рогл говорил раньше. Какая разница, сколько вельдов в лагере, как хорошо они подготовлены и вооружены, если одной царапины отравленным клинком или стрелой в ходе битвы будет достаточно, чтобы любой человек умер? Хальвдан шагнул к мальчишке и схватил его за грудки, встряхнул, отрывая от пола.

– Это правда! – крикнул тот, хватаясь за его запястья.

– Младу ранили вельды? Говори!

– Я не знаю! – вельдчонок брыкнулся, пытаясь высвободиться. – Мы повстречались в лагере. Я увидел, что она ранена, потом. Когда мы уже шли в Кирият. Мне она ничего не рассказывала.

– Врешь, гад! – Хальвдан крепко саданул его спиной о стену.

Рубаха вельда трещала по швам, его глаза становились все больше от ужаса. Хальвдану до жути хотелось швырнуть его о камни, чтобы размозжить в лепешку. Чтобы прервать род того жреца, который настолько подло подготовил смерть всем, кто не сможет вовремя увернуться от сдобренных волшбой клинков и стрел его рати. Люди которого убили разведчиков и, не дотянувшись до Млады, уже убили и ее.

В камеру, скрипнув проржавевшими петлями двери, осторожно заглянул стражник. Хальвдан, заметив это, опустил вельда на ноги и на всякий случай отошел дальше, чтобы не было соблазна убить его на месте.

– Чем-то помочь, воевода? – зыркая на бледного, точно смерть, мальчишку, уточнил часовой.

– Я похож на того, кому нужна помощь? – рявкнул Хальвдан.

Стражник моментально скрылся за дверью. Тем временем вельд сполз – почти рухнул – на пол.

– Вставай!

Парень подобрал к себе ноги и не сдвинулся с места.

– Я не хотел зла Младе, – тихо-тихо, так, что едва можно было разобрать его слова сквозь далекое журчание воды, проговорил он. – Не хотел. Я увидел ее во время ритуала. И сразу решил, что должен пойти за ней. В ней было что-то… Что позвало меня. И звало, пока я не нашел ее после того, как она ушла. Понимаешь, воевода? Я сбежал. Из-за нее.

Мальчишка поднял подозрительно блестящие глаза на Хальвдана. Тот молчал. И понимал вельда. Его самого Млада влекла, словно огонь в темноте. И сейчас он лучше пошел бы к ней в горницу, чем стоял в вонючей камере и допрашивал языка. Горячечная ярость постепенно сходила на нет, начала пробираться под одежду сырость подземелья. Сковал дыхание спертый воздух. А вельдчонку-то, пожалуй, скоро станет здесь невыносимо холодно. И меховая безрукавка не спасет.

Снаружи взад-вперед ходил растревоженный стражник. Хальвдан некоторое время прислушивался к его шагам, а затем повернулся к мальчику.

– Ты видел, как погибли трое кметей?

Тот помотал головой и снова упер взгляд в пол.

– Она умрет? – не требовалось пояснять, о ком он говорит.

– Тебе виднее, – Хальвдан поразмыслил, что еще можно было бы спросить. Но голова вдруг стала совершенно пустой. – Если случится так, что она не выживет, то тебе тоже не жить. Считай это расплатой за все, что творило твое племя, хоть от них ты и сбежал. Может, ты не виноват ни в чем – не мне о том судить. Судить тебя будет кнез. То, что Млада решила не связывать тебя в пути, не значит, что с тобой тут будут нянчиться.

– Но ведь я рассказал все, – обреченно напомнил Рогл.

Хальвдан безразлично отвернулся и пошел к двери. Но приостановился.

– На твоем месте я бы подумал, о чем еще можно нам рассказать. Я вернусь.

Покинув темницы и преодолев бесчисленное количество ступеней вверх, Хальвдан вышел на улицу. Тяжелая дверь подземелья грохнула за спиной. Уже почти полностью стемнело. Сонный ветер носил мелкую, как пыль, морось, облеплял ею волосы и одежду. Но все равно после казематов воздух снаружи казался легким и свежим.

Нужно было немедля рассказать обо всем Драгомиру, но ноги сами несли Хальвдана в покои лекаря. За то время, что прошло, он наверняка уже успел осмотреть Младу и чем-то ей помочь. Возможно, россказни вельдчонка о том, что с отравлением нельзя справиться – просто преувеличение впечатлительного подростка. Снова обойдя двор – уже с другой стороны, – Хальвдан зашел в часть замка, где и обитал Лерх. Там ему в свое время выделили несколько кладовых и просторную светлую комнату. А позже и пару каморок для отроков, пожелавших посвятить себя лекарскому мастерству и поступить в ученики к ариванскому ученому.

Лерха в комнате не оказалось. Только отрок сказал, что тот ушел к князю, но скоро вернется. И не успел он договорить, как лекарь, супротив обычного, медленно вошел и грохнул сундучком о стол. Так небрежно со своим драгоценным добром он никогда не обращался. Жалобно звякнули склянки из дорогого граненого стекла внутри кожаного короба. Отрок, который еще не успел вернуться к смешиванию каких-то пахучих порошков, даже вздрогнул.

Лекарь устало взглянул на Хальвдана и остановился напротив. Они пару мгновений просто смотрели друг на друга. И в тишине было слышно, как сопит ученик у дальней стены.

– Думается, ты тоже хочешь узнать, что с Младой? – промолвил наконец лекарь и, не дожидаясь подтверждения, продолжил: – Видит наимудрейший Хамн, я сделал все, что мог. Но, боюсь, что это ей не поможет. Те стрелы – а ее ранили, без сомнения, стрелами – были чем-то отравлены. И это не напоминает ни одного из виденных мною отравлений. Не понимаю, как она до сих пор жива.

– Но ты можешь найти противоядие?

Лерх невесело усмехнулся и провел рукой по редеющей, прозрачной, как паутина, бороде.

– Я не знаю, от чего составлять это противоядие. У меня есть порошки и настои едва не всех возможных растений и кореньев. Вытяжки из органов животных и самых разных тварей. Но я ума не приложу, за что мне взяться. Отравление глубоко проникло в кровь девочки. Ее мучает жар. Пока я перевязывал ее, слышал, как она бредит. Боюсь, уже ночью ее не станет.

– А ты постарайся, Лерх, – сам того не желая, с напором проговорил Хальвдан. – Ведь наше войско может пострадать, когда мы столкнемся с вельдами. Некоторое их оружие отравлено тем ядом. Об этом мне сказал пленник.

– Не тебе меня учить! – вдруг взбеленился лекарь. – Я и сам все понимаю!

Хальвдан задавил внутри вспыхнувшую злобу. Знал, что с Лерхом, когда он начинает яриться, спорить бесполезно. Да и сомневаться в его старании смысла не было. Если не он, то больше никто в княжестве, а может, и в соседних владениях не сумеет помочь Младе. Разве что лекари скрытных и нелюдимых соседей – миртов. О них ходили едва не легенды, и многие вельможи, а то и обычные крестьяне с ближних и дальних земель ездили к ним, чтобы избавиться от самых безнадежных хворей. Не всех мирты принимали. Но некоторых лечили, и, вернувшись, те не уставали нахваливать их великие умения. А вот в чем они заключались – не рассказывали, ссылаясь на обещание, данное под сенью священных деревьев.

Да только как ни торопись, а тысячу верст на юго-восток и обратно за полночи не проскачешь. И от этого на душе становилось особенно паршиво. Хальвдан вздохнул, просто обогнул Лерха и пошел к выходу. Чувствовал, как тот смотрит ему в спину и, возможно, винит себя за слишком резкий ответ.

– Я постараюсь, – проговорил лекарь, когда за Хальвданом уже закрывалась дверь.