Перекрестки реальностей. Часть II

Глава 6. Неужели у меня есть дочь?

Основатель КПР в это время был всего в ста метрах от Софоса. С утра какой-то новый возрастной кризис схватил его своими коварными цепкими лапами и сжал до боли. Как назвать этот новый возрастной кризис, Алексей не знал. Кризис среднего возраста давно прожит, хотя тоже дался нелегко, а остальных страшных названий возрастных кризисов он не знал. Единственное, что радовало его в тяжелые психологические моменты, — это здание КПР, выстроенное по его проекту на отшибе города: великолепное зеркальное сооружение в форме эллипсоида немного вдавленное в землю, низкое, но широкое. Как сказал нанятый дизайнер: «В пасмурные дни оно отражает всю красоту бездонного неба, а в ясные, отражая лучи солнца, само становится источником света». Алексей красоту не понимал, красиво говорить не умел, но фразу оценил.

Он пытался справиться с бушующими эмоциями внутри себя. В нем, словно в коктейле «Боярский», было два слоя: внизу находилась гордость за свои открытия и дела, вверху — собственная никчемность. Что делать, если на закате жизни некому оставить все то, что создавал собственным трудом? Он сплюнул на землю и глотнул водки из бутылки. Тьфу ты! Лучше б создал семью. Куда там… Всю жизнь ходил по бабам, радуясь тому, что три одновременные любовницы не подозревали друг о друге. Имел десятки случайных связей, приносивших кратковременное удовлетворение прихотей. О чем после его смерти пестрили бы газеты, если бы знали о КПР? «Великий человек создал огромную компанию, но не смог создать семью. Кому теперь достанется великое наследие?» В глазах все расплывалось, но он еще мог видеть ярко-желтый вход в реальность «Радость», доковылял до него и прыгнул. В реальности «Радость» всегда было хорошо. Он действует, как наркотик, помогая справиться с проблемами, но вызывает привыкание. Однако ровно через два часа основатель, источая легкий запах перегара, сидел напротив Софоса Аркадьевича. Дела превыше всего — вот, пожалуй, главный девиз в жизни Алексея. Он всегда являлся на встречи, и плохое физическое или психологическое состояние не были тому помехой. К Софосу Аркадьевичу, которого Алексей лично выбрал на должность директора КПР, предварительно вдоль и поперек изучив его дело, не было никаких претензий. Дела он вел хорошо, умел сплотить коллектив, правильно расставить рабочие приоритеты, да и вообще, вел себя достойно. Чего уж тут говорить: за годы руководства Софос в два раза повысил качество помощи «пациентам». Вот только в последнее время у Алексея появилась какая-то личная неприязнь к нему. Сидела червоточиной в душе и требовала установить слежку за директором. Но Алексей этих мыслей боялся и им не верил. Нет у него ничего против директора — и точка.

***

Софос уперся взглядом в основателя. Крупный, статный, осанка прямая, глаза голубые, можно сказать, прозрачные, будто их забыли окрасить. Сидел в маске, скрывая свою личность, но значок на груди, изображающий сложный дорожный перекресток, говорил о том, что это именно тот человек. Алексей Владимирович листал дела двух принятых за последние полгода руководителей проводников. На последнем деле он почему-то задержался. Читал его вдумчиво, медленно перелистывая страницы. Каждое движение руками было медленным, достойным уважаемого человека. Левый рукав пиджака немного задрался, открыв взгляду Софоса руку основателя и, главное, его часы. Крышка на них была. Софос уже было спокойно выдохнул, но основатель повернул руку, и директор КПР увидел выгравированную на крышке букву «А». Он готов был поклясться, что буква была написана тем же почерком, что и на злополучной крышке, лежавшей в его столе. Все внутри Софоса закипело, но он обязан был держать лицо, если и дальше хочет оставаться у власти в этой компании. Он вышел из кабинета, судорожно глотая воздух, выпил воды из кулера, неимоверной силой воли отогнал воспоминания и вернулся в кабинет. В конце концов причастность Алексея Владимировича к делу Нэйлы надо еще доказать. Алексей Владимирович же застыл над папкой. Софос обошел его со спины и заглянул через плечо. Это было дело Виеты. Странно, почему он так долго рассматривает ее фотографию? Директор гостеприимно предложил начальнику выпить:

− Чай, коньяк?

Алексей ответил дрожащим голосом:

− Коньяк.

Софос повернулся к нему и посмотрел в глаза, на которых неожиданно навернулись слезы. В чем была причина такой смены настроения? Алексей Владимирович перелистнул страницу с фото и практически сразу захлопнул дело, всхлипнув. Что такого он увидел? За эти секунды можно было разве что прочитать ФИО, максимум узнать имя отца (там вроде прочерк) и имя матери. Уж не отправит ли Виету вновь работать проводником? Жаль, талантливая девчонка. Может, что-то с матерью или… Хм… Софос вспомнил отчество Виеты. Алексеевна. Не может быть!

***

В голове у Алексея бушевало: «Бестолковые, глупые, абсолютно глупые женщины портят себе судьбы. Себе и детям. Неужели… Неужели у меня есть дочь?» Алексей вышел из КПР, задыхаясь от слез, попросил пилота вертолета, готового сразу же взлететь, подождать еще пятнадцать минут. Когда он открыл дело, переданное ему Софосом, и увидел фото нового руководителя проводников, он был шокирован. С фотографии на него смотрела Маринка — любовь молодости. Стало понятно, что новый руководитель проводников − ее дочь. Но когда он перевернул лист и увидел дату рождения … как там ее… Виэтрикс, то обнаружил, что она родилась в год, когда он расстался с Маринкой. Алексей мысленно достал с бесконечных полок архива своей фотографической памяти Маринкино ФИО и дату рождения, набрал сообщение нужному человеку и попросил узнать ее адрес. На душе немного полегчало. Он сел в вертолет, безучастно посмотрел на рюмку коньяка, заботливо предложенную стюардом, и полетел домой: переодеться, чтобы отправиться в гости к любви своей молодости. Посещать КПР приходилось на вертолете: дела требовали его беспрерывного присутствия здесь более трех часов, а находиться в другой реальности можно было не более двух.

***

Софос страшно гордился своей находчивостью. Как только гость ушел, он аккуратно сложил его рюмку в полиэтиленовый мешочек и распорядился, чтобы в его кабинет вызвали Виету.

− Ну что ж, поздравляю! Основатель принял твою кандидатуру. Теперь ты официально стала руководителем проводников.

Виета расплылась в довольной улыбке. Софос нажал кнопку стационарного телефона:

− Инга! Принеси, нам, пожалуйста, кофе. Мы будем отмечать! — обратился он уже к Виете.

После этого он встал у окна, повернувшись к Виете спиной, чтобы не выдавать своих эмоций, и снова обратился к подчиненной:

− Твои отец и мать будут в восторге. Быстрей пиши им сообщения, пусть накрывают стол.

− Только мать, − с нотой грусти ответила Виета, − у меня никогда не было отца.

Победоносная улыбка озарила лицо Софоса. Все правильно, победители всегда правы. Он повернулся к Виете и сделал извиняющийся вид.

− Прошу прощения, не хотел тебя расстраивать. Но маме все равно напиши.

Когда Виета вышла из его кабинета, Софос вызвал Митрия, помощника по особо важным делам, сунул ему в руки два полиэтиленовых пакета с рюмкой и кружкой и дал задание:

− Выясни, являются ли люди, пившие отсюда, родственниками.