Лось 3

Глава 9

– Руслана Евгеньевна!!!

– Михаил!!!

В сердцах бросил трубку, оставляя на уже чиненном корпусе новую трещину.

Девятка стоила как два самолета.

Десятка – как четыре.

Пока мы схлопывали окна со стопроцентной вероятностью, новое поколение машин, как оказалось, никого не интересовало! Такое ощущение, что я один помнил про противоестественную приспособляемость всадников!!! А с промаха Иглы уже прошло три года.

Три года…

Три года, в течение которых мы останавливали всадников все ближе и ближе к себе. 17 из 24000 Жоппера, судя по последним поединкам, – еще не самый худший результат! И дело ведь не в промахах, хотя из-за возросшей скорости чужаков их тоже хватало, а в реальной непробиваемости!

Звонок телефона прервал мои невеселые раздумья:

– Одну модель. Я согласовываю одну пробную модель!

– Спасибо!!!

Воронин был богатым, но далеко не настолько, чтобы на свои деньги обеспечивать обороноспособность империи. Я ему периодически подбрасывал кое-какого дефицита – благо, у владельца «СалемитНикеля» ряд материалов постоянно находился на складе, – но мои управляющие уже начали слать мне осторожные письма, где сетовали, что запрошенные «хотелки» нарушают производственный цикл. С одной стороны – клал я на их послания, а с другой – мои пожелания явно в итоге снизят причитающуюся мне же ежегодную прибыль. Пока – ненамного, но я как-то тоже не чувствовал себя готовым на добровольных началах спонсировать крупнейшее в мире государство! Я за эти миллионы пострадал морально!

Разрешение Забелиной хотя бы на одну модель переводило нашу самодеятельность в госзаказ.

– Делаем еще одну машину для Жоппера! – не поленился найти Ван-Димыча и обрадовать полученным разрешением.

– Михаил Анатольевич! Вот бумаги, запрошенные вами! – догнав в коридоре, перебила наш разговор все еще недовольная моими недавними капризами Софья.

– Что за бумаги? – отвернулся от шефа.

– По пострадавшим в Оренбурге.

– Хорошо, положи на мой стол! – и снова вернул внимание Воронину, – Шеф, когда будет новая машина?

– Костяк у меня вчерне есть – не хватало нескольких узлов, которые не так просто заполучить.

– Шеф! Завтра? Послезавтра? Через неделю?!

– Завтра-послезавтра точно не получится, – усмехнулся Ван-Димыч, – Экий ты прыткий стал! Неделю, дай мне неделю, и Дмитрий сможет примерить обновку! Тропилин не Гена, зато материала прислал сразу на три штуки – успел ты у них шороху навести! Завтра вплотную займусь.

– Иван Дмитриевич, сами понимаете – на носу декабрь. Не попадем в следующий годовой бюджет – год потеряем. А мне что-то резвость и непрошибаемость всадников в последнее время перестала нравиться.

– Как раз насчет непрошибаемости: от Модеста Дегтярного сегодня в почте весточку видел – велел тебе на рассмотрение передать. Он уже второй раз предлагает нам испытать его прототип. Для девятки он тяжеловат, а вот для десятки может подойти.

– А чего это он вам, а не мне пишет?! – слегка оскорбился на подобные обходные маневры.

– А ты на его прошлый звонок, едва услышав вес, очень резко ответил. По делу, тут я с тобой не спорю, из техзадания он здорово выбился. Но дедушка Дегтярный у нас старенький и обидчивый, не привык, что его мнение кто-то может оспаривать.

– Погодите, погодите… так это что, я на самого Модеста Ивановича орал, что ли?

– И даже по родне его прошелся…

– Итицкая сила! А чего он не представился? Он что думал – я его по голосу опознаю?!

– Может быть и думал, личность-то он известная, по радио часто выступает, на телевидении тоже мелькает иногда.

– Хм… телевизора у меня нет – так и не сподобился завести, а вот по радио я его, наверное, слышал. Некрасиво получилось… но я это переживу…

– Поскольку твой голос по радио в последнее время слышится чаще его, то он это, видимо, тоже переживёт.

– Всего две передачи записал, – смутился я, – И то, почти всю текстовку мне левые люди сочинили…

– Да, я заметил отсутствие твоих любимых оборотов! – по-доброму усмехнулся шеф, вгоняя в краску, – Прототип Дегтярного тяжелый, я посмотрел описание – для девятки не пойдет – если только мы еще где-нибудь по весу не снизимся, но я пока не вижу где. А для десятки может что-то интересное выйти. Он там еще с патронными лентами похимичил, чтобы лучше в габариты и заявленную массу втиснуться. Посмотри, в общем. Я считаю: пробники надо брать и «смотреть руками».

– Странно, что он вообще с нами работать после моего хамства согласен.

– Я случайно под дверью оказался, когда ты с ним по телефону лаялся. Ничего действительно страшного ты ему не сказал, ругал его по делу. А ему новый заказ – новые деньги. Судя по письму, он готов хоть завтра четыре пробных экземпляра прислать. Как раз в тему.

– Ладно, пошел смотреть, а потом, наверное, звонить и извиняться придется.

– Миша, хлопчик мой золотой, не терзай мои уши! Не «извиняться», а «просить прощения»! Не всегда тебе речи будут писать!

Обиженно дернулся, но Ван-Димыч посмотрел так понимающе и сочувственно… и эмоции от него шли такие доброжелательные…

Вздохнул в ответ:

– Значит, просить прощения.

У себя в кабинете недоуменно оглядел сложенную на столе гору папок – уже привык, что ничего кроме ручек-карандашей на полированной поверхности в мое отсутствие не лежит, успели меня выдрессировать. Потом вспомнил – Тоня список пострадавших от взрыва должна была занести, только что ж так много то? Там же речь о десяти – двадцати человеках шла? Ладно, посмотрю попозже – пока Дегтярный на очереди.

«Я на „дедушку Модеста“ накричал, а „дедушка“ мне подарочки хочет прислать. Почти как дедушка Мороз, потому что мальчик Миша хорошо себя вел в этом годике!» – просюсюкал про себя, открывая забранную у Тони папку с бумагами – к сожалению, рассматривать ежедневно приходилось не один килограмм макулатуры. Мельком вспомнил события уходящего года и поперхнулся: если это – хорошо, то как же тогда плохо?

Впрочем, уже в который раз убеждаюсь, что чем больше расшаркиваешься, тем больше пытаются сесть на шею, принимая обычную вежливость за мягкотелость, стараясь всучить негодное дерьмо. Особенно, кстати, местные начальницы этим грешили, но может оттого, что их было больше, чем мужчин? А один раз рявкнешь – и всё вдруг становится гладко-гладко. К тому же это только поначалу я своим положением стеснялся пользоваться, а потом решил: «Какого хера?!» Это «СалемитНикель» я не тем местом получил, а три «Звезды» не на мягком диване заработал. Могу иногда побычить.

Успокоив себя, нашел в горе рапортов и заявок предложение оружейника и принялся листать, довольно скоро мысленно согласившись с Ван-Димычем: для девятки – слишком громоздкие игрушки, не вытянуть их на старой мощности, а вот для десятки вполне может сгодиться. Реально надо на месте разбираться.

Откинулся на спинку кресла и позволил себе помечтать: четыре темные мощные фигуры, на каждой руке по тяжелому пулемету. И «дах-дах-дах-дах-дах»!!! И всадники – «нах-нах-нах-нах-нах»!!! Музыка!!! Калибр мой персональный добрый волшебник тоже немного увеличил, что и радовало, и нет – новые патроны придется специально заказывать. Хотя… напряг память, припоминая, – этот калибр уже использовался раньше, где-то запасы наверняка остались. И производственная линия вполне возможно до сих пор жива. Ай, да, дедушка Мороз! – как полезно иногда поорать на людей по делу!

Довольный как кот, потянулся за телефоном: за такое, бля, и извиниться не впадлу! То есть попросить прощения, конечно!

Итицкая сила, не особо люблю, когда вот так вот всё складывается один к одному. Где-нибудь как-нибудь какая-то подлянка потом выскочит! Но пока что всё реально складывалось! Вторая десятка вышла чуть пожестче, но Жоппера она даже больше устроила, чем моя. Прыгучесть снизилась, но это ожидалось: плюс сорок кило – это плюс сорок кило. Зато новые «Модесты» встали как влитые, словно Ван-Димыч за моей спиной сговорился с Дегтярным. Может быть, кстати, так и было – конструктору конструктора понять проще.

– Попову ранило! – обломила Тоня мой эстетический экстаз от любования законченной и готовой к употреблению парой новеньких экзов.

«Накаркал!»

– Как?! – поспешил в диспетчерскую.

– Осколком лимончика вроде бы зацепило.

Беда – пока еще предвестник беды! – пришла с того бока, откуда ждали, но до последнего надеялись, что пронесет. Врал я Натке, когда утверждал, что все пилоты подготовлены примерно одинаково – не бывает такого. Свои «двоечники-троечники» у нас тоже имелись в наличии. Анти-талантов – вроде приснопамятной Олеси – больше пока не встречал, но откровенно слабых – человек десять набиралось. И не мог я их постоянно держать в резерве – худо-бедно опыт нарабатывать им надо было. Вот и разбавлял ими иногда сильные тройки. Что особенно неприятно – умом этот десяток тоже не блистал, в который раз оправдывая тезис, что искры мозги не заменяют.

– Ну заклинило пулемет, ну зачем ты чинить полезла?! – устало спросил у поникшей девицы, – Ты кто?! Механик? Оружейник?

– А чё он?!.

– А чё он… а ничё он!

– А чё тогда?!

– Гранаты надо было сразу бросать, пока остальные свой боезапас отстреливали. А ты ни пулемет ни починила, ни лимончики вовремя не метнула! Зато, когда метнула, чуть подругу свою не зашибла.

– Да не подруга она мне!!! Вечно она!..

– Что?!! – взъелся я, – Не подруга?! А ну встала!!!

Всхлипывающую девку как пружиной со стула подбросило.

– Попова тебе не подруга?! Это боевой товарищ тебе не подруга?! Так может тебе всадники – друзья?!!!

– Михаил Анатольевич! Да, что ж вы такое!..

– Господин майор!!! Ко мне положено обращаться – ваше благородие или господин майор! Я тебе тоже не подруга, так может в меня в следующий раз лимончик бросить не жалко?!!! Десять суток ареста!!! Пошла!!!

Ни минуты не сомневаюсь в отсутствии дружбы между хитрожопой бывшей всадницей Анной Поповой и вытащенной за локоть в кабинет помощниц Ульяной Фолиной. Многие всадницы пришли к нам, имея за плечами свои поединки и свои победы. За малым исключением они были ровесницами пилотов, чей возраст имел разброс от восемнадцати до двадцати пяти, но при прежних порядках эти две выборки молодежи почти не пересекались. И не стремились сближаться теперь – гонора у обеих групп хватало. Со стороны всадниц от открытых конфликтов спасал авторитет Ведьмы и еще нескольких поединщиц, с нашей стороны – моё невъебенное положение и воспоминания о былых подвигах Сомова, но недовольство тлело. А теперь, если хоть одна душа узнает, что ляпнула здесь эта дура!.. И ведь именно ляпнула, и именно потому, что дура!!!

Мелькнула гнусная мыслишка: «Лучше бы ее саму взрывом накрыло!» Списал бы ее из полка по ранению и похер! А теперь и с ней надо решать, как быть дальше, и Анну жаль – выбыла надолго. Попова – однозначно не самых высоких личных качеств человек, но воевать с всадниками умела. Эх-х…

В свете моего настроения счастливая рожа Макса просила кирпича. Ему-то что?! Греби себе и греби, а мне думай, как намечающиеся неприятности предотвращать! Раздражала даже бьющая от него ключом жизнерадостность.